Туве Янссон - Дитя-невидимка
Иногда Муми-папа пытался говорить с хатифнаттами. Тогда он, как и хатифнатты, садился лицом к морю, его глаза становились бледными под цвет неба. И когда в поле зрения появлялся новый островок, Муми-папа раз или два шлепал хвостиком по палубе.
Однажды, когда они медленно покачивались на волнах, Муми-папа подумал: "Не удивлюсь, если начну смахивать на хатифнатта».
Был очень теплый день, а к вечеру над морем повис туман. Тяжелый, вихревато-красноватый туман. Муми-папе показалось, что он выглядит угрожающим и немного живым.
Морские змеи фыркали, то и дело всплывая в отдалении. Муми-папа видел, как в отдалении поблескивает их кожа. Круглые, темные головы змей следили за хатифнаттами, иногда змеи хлопали по воде хвостами и тут же исчезали в тумане.
«Они как и пауки боятся, — думал Муми-папа. — Все боятся хатифнаттов…»
Отдаленный гром внезапно нарушил тишину, но потом все опять стало тихо, тишина я неподвижность вернулись.
Гром подействовал на Муми-папу удручающе. Он не имел никакой защиты против него. Он был совершенно свободен, но уже не радовался этому.
Наконец, лодка хатифнаттов встретила в тумане какое-то судно. Муми-папа вскочил на ноги. На мгновение он снова стал старым Муми-папой; он подбрасывал свою шляпу, что-то кричал. Странное судно приблизилось. Оно оказалось белым и парус его был белым. И существа на борту — тоже белые…
— Ох, я вижу, — вздохнул Муми-папа. Он сел.
Две лодки поплыли вместе в том же направлении. А потом из темного тумана выплыло еще одно судно. И все продолжали свой путь в том же направлении. Сперва лодок было семь, потом пять, потом одиннадцать, а один раз осталась всего одна лодка, но вскоре лодки стали опять появляться.
Густой туман рассеялся, превратившись в красноватый вечер. Море казалось набитым лодками. Все они стремились к острову, на котором не было ни деревьев, ни высоких утесов.
Снова прогремел гром. В вышине появилось темное облако, которое подбиралось ближе и ближе.
Лодки одна за другой опускали паруса и причаливали рядом друг с другом.
Белые печальные существа направо и налево, насколько хватало глаз. Они не разговаривали, только жестикулировали. Они вытоптали всю траву у берега.
Муми-папа стоял в сторонке. Он пытался определить в толпе своих хатифнаттов, но не смог. Он же был знаком с ними… поверхностно. Очень поверхностно.
Но те исчезли в толпе, и Муми-папа не мог отличить их от многих сотен хатифнаттов. Тут Муми-папа испугался, как и на острове, пауков.
Он надвинул шляпу на глаза и попытался выглядеть как можно незаметнее.
Шляпа Муми-папы была единственной настоящей вещью на островке, где все было белым, шуршало и казалось неопределенным.
Муми-папа больше даже сам себе не доверял, но верил в свою шляпу.
Черная и внушающая доверие, внутри у нее Муми-мамой была
вышита надпись; «МП от ММ», чтобы ее не перепутали ни с какими-нибудь другими шляпами.
Причалила последняя лодка, и последние хатифнатты высадились на берег. Они oглядели Муми-папу красными глазами, a потом пошли прямо к нему.
«Наверное, хотят драться», — почему-то подумал Муми-папа, сильно испугавшись. Он почувствовал желание побороться, покричать так как понял, что произошла какая-то ошибка и нужно куда-то спрятаться.
Однако хатифнатты не собирались драться.
Они лишь обменялись с Муми-папой поклонами, а потом с ним обменялись кивками все остальные сотни хатифнаттов, и Муми-папа поднимал шляпу и кланялся, до тех пор, пока не почувствовал головную боль Сотни рук взлетали, приветствуя Муми-папу
Когда последний хатифнатт прошел мимо Муми-папы, тот забыл все свои предыдущие опасения. Теперь он вежливо и с лаской думал о хатифнаттах, застыв со шляпой в руках
В небе зарождалась буря и, казалось, в небе появилась стена, готовая рухнуть вниз В вышине завывал ветер, подгоняя маленькие иссеченные обрывки облаков перед решающей битвой.
Ближе к морю внезапно возникло электрическое свечение, то гаснущее, то вспыхивающее вновь.
Хатифнатты столпились в центре острова Они повернулись к югу, где зарождался шторм. Хатифнатты стали светиться, будто маленькие лампочки, вспыхивая синхронно свечению. Трава вокруг них сверкала от электричества.
Муми-папа улегся на живот и уставился в зеленую траву. Свечение, ласковая травка на фоне темнеющего неба. Дома в кресле-качалке на диванных подушках Муми-мамы он не чувствовал себя лучше, чем на папоротниковых листьях этого островка. Бледно-зеленые листья против темного фетра. Очень красиво.
Гром загрохотал ближе. Муми-папа почувствовал сотрясение и сел. Пошел дождь.
Внезапно все хатифнатты начали жестикулировать, словно подгоняя ветер. Они качались, кивали и танцевали. Тонкая комариная песня разлилась над одиноким островком. Вой хатифнаттов, одинокий и тонкий звук, похожий на ветер в ущелье.
Муми-папе невероятно понравилась песня хатифнаттов.
Муми-папа почувствовал уколы в ушах. Его руки задрожали. Он встал и попытался подойти к хатифнаттам. «Их тайна сокрыта в буре, — догадался Муми-папа. — Они, видимо, уже видели бури, похожие на эту…»
На остров опустилась темнота, огни пробежали по небу, словно вихрь опасной белой и шипящей жидкости. Далеко в вышине ревел ветер, а потом ударил гром. Свирепый грохот усиливался.
Словно тяжелые вагоны с камнями ездили по небу туда-сюда. Ветер схватил Муми-папу и стал прижимать назад к земле.
Муми-папа сел на землю, придерживая шляпу. Он чувствовал, как его обдувает ветер.
Внезапно он подумал: «Нет. Что же со мной? Я же не хатифнатт. Я — Муми-папа… Что я здесь делаю?»
Он оглядел стоящих вокруг хатифнаттов и все понял. Он понял, что только великие бури давали хатифнаттам жизненную силу. Хатифнатты заряжались. Только электричество могло подарить им жизнь, и они искали его.
Они совершали дальние путешествия. А может, собравшись большой толпой, они сами могли вызвать бурю…
«Да, так и должно было случиться, — подумал Муми-папа. — Бедные хатифнатты. А я сидел на своей веранде, веря, что они замечательные и свободные, потому что никогда не говорят лишних слов и ничего не делают…»
Разверзлись небеса, и хлынул ливень. Засверкали белые молнии.
Муми-папа вскочил на ноги. Его глаза теперь сделались синими. Он громко воскликнул:
— Я уезжаю домой! Я уплываю.
Он повернулся против ветра, натянул шляпу по самые уши. Потом он побежал к берегу, прыгнул в лодку, поднял парус и направился прямо в бурное море.
Муми-папа снова стал самим собой, к нему вернулись его мысли, и он мечтал очутиться дома.
— Никогда больше не стану исчезать, — шептал он сам себе, пока его лодка летела по волнам. Никто не гнался за ним, но Муми-папа не спал и чувствовал холод, не ошибался в выборе маршрута. Он никогда так не был счастлив. Но его терзали угрызения совести…
Как ужасно…
И все же Муми-папа чувствовал себя очень счастливым и больше не боялся бури, «Однако, дома у нас никогда не будет электричества — решил Муми-папа. — Мы сохраним старые керосиновые лампы».
Муми-папа страстно желал оказаться на веранде своего дома со своей семьей.
Внезапно он подумал, что наверное только там и возможно стать самым свободным и любящим приключения Myми-папой.
