Кармен Гайте - Красная Шапочка на Манхэттене
Она умела угадывать судьбу по руке, всегда носила с собой баночки со снадобьями, способными унять любую боль, и неизменно появлялась в тех местах, где вот-вот должен был вспыхнуть пожар, обрушиться дом, произойти самоубийство, автокатастрофа или драка. Из этого следует, что она передвигалась по Манхэттену со скоростью, не свойственной ее возрасту. Кое-кто даже утверждал, что ее видели одной и той же ночью в один и тот же час в разных районах, расположенных друг от друга на приличном расстоянии — например, в Бронксе или Виллидже, где она становилась участницей различных происшествий, что позже доказывали газетные фотографии. Несомненно, на фотографиях была запечатлена именно она, пусть даже на втором плане и не очень четко, но ее внешность была настолько своеобразной, что спутать ее с какой-то другой нищей было просто невозможно. Это, конечно же, была знаменитая мисс Лунатик. С давних пор все ее знали под этим прозвищем, и ее диковинный облик и необычное поведение стали легендой.
У мисс Лунатик не было ни документов, доказывающих реальность ее существования, ни семьи, ни дома. Обычно она бродила по улицам, напевая старинные песенки. Когда она неторопливо брела по тротуару, погрузившись в себя, ее можно было принять за фею из старой сказки, если же ей приходилось передвигаться быстро, она превращалась в персонаж из героической легенды.
Мисс Лунатик с одинаковым интересом разглядывала роскошные витрины на Пятой авеню или блуждала где-нибудь в удаленных районах, роясь в урнах своей палочкой с позолоченным набалдашником в форме двуглавого орла. Когда она находила какой-нибудь более или менее приличный стул или абажур, то укладывала их в коляску и везла в одну из знакомых антикварных лавок. В обмен ей наливали тарелку горячего супа.
У мисс Лунатик было множество друзей разных профессий, а то и вовсе без профессии. Часто ее любили просто потому, что она была начисто лишена обычного недостатка многих пожилых людей: часто им ужасно хочется с кем-нибудь поговорить, в то время как собеседник спешит или отчаянно скучает. Мисс Лунатик всегда внимательно смотрела, кто перед ней. Иногда она тоже казалась общительной, но при этом не навязывала свои истории первому встречному. Обычно она дожидалась, когда ее попросят что-нибудь рассказать. Как правило, ей больше нравилось слушать, чем говорить. Она утверждала, что только слушая других, можно приобрести опыт.
— А зачем вам опыт, мисс Лунатик, разве вы плохо знаете жизнь? — спрашивали ее. — Разве вы еще не узнали все, что можно узнать?
Она пожимала плечами.
— Я знаю много всего, но только не людей. Люди то и дело меняются. Каждый человек — целый мир, — отвечала она. — Обожаю, когда другие рассказывают о себе.
Она разговаривала с уличными торговцами, продававшими безделушки или хот-доги, с африканцами, индейцами, пуэрториканцами, арабами, китайцами, с пассажирами, заблудившимися среди переходов и лестниц в бесконечных тоннелях или на платформах метро, с горничными в отелях, с рэперами, пьяницами, кучерами конных экипажей, которые поджидают туристов в южной части Центрального парка. И каждый стремился что-нибудь рассказать, у каждого имелась про запас какая-нибудь давняя история, которую хотелось пережить вновь, кто-то любимый, кого не хватало, какая-нибудь запутанная ситуация, где требовался совет. Все эти истории не отпускали мисс Лунатик, когда она снова оставалась одна. Они еще долго были с ней, запутавшись в ее лохмотьях, как золотые нити. Эти невидимые нити словно летели за ней следом, не позволяя людям ее забыть.
Еще она собирала уличных кошек и договаривалась с богатыми семьями, чтобы те их приютили. Никто не понимал, как ей удается входить в доверие к стольким людям, ведь в Нью-Йорке все очень подозрительны. Тем не менее ее встречали то в дверях отеля «Плаза», то в каком-нибудь ювелирном магазине на Лексингтон-авеню, где она разговаривала с шикарно одетыми покупателями.
Особенно мисс Лунатик любила пожарных. Она была частным лицом, но ее можно было встретить в красной пожарной машине с сиреной, прокладывающей себе путь на оживленной улице. Мисс Лунатик обожала дергать за веревку никелированного колокольчика. Когда раздавался его звон, пергаментные щеки под полами черной шляпы вспыхивали от радостного возбуждения.
Но чаще всего мисс Лунатик появлялась в тех районах, где жили преступники и нищие. Ее главным призванием было обнадежить отчаявшихся, помочь им отыскать причину несчастий и помириться с врагами. Ей удавалось сделать не так уж много, но она не унывала. Кое-кому не нравилось, что она лезет не в свое дело, и ее обижали. Однажды ее пинками выставили из одного бара в Гарлеме за то, что она защищала негра, на которого напали четверо парией гораздо сильнее его.
— Бегите отсюда, мисс Лунатик, — сказала ей хозяйка химчистки напротив, когда та упала на тротуар. — Не мечите бисер перед свиньями.
— Об этом не может быть и речи, — сказала мисс Лунатик, поднимаясь на ноги и подбирая с тротуара свою шляпу. — Пойду обратно, может быть, они меня все-таки послушают. Наверное, я плохо объяснила. Или они слишком ослеплены яростью.
Когда ее спрашивали, где она живет, она рассказывала, что днем прячется внутри статуи Свободы. Там она крепко спит, а вечером ее место там, где требуется помощь. Она пришла сюда, чтобы быть с такими же, как она, бродягами, которые водятся в притонах и игорных домах и спят на скамейках, в домах под снос и подземных переходах.
Мисс Лунатик уверяла, что ей сто семьдесят пять лет. Разумеется, этого не могло быть. И в то же время она поразительно отчетливо помнила мировую историю начиная со смерти Наполеона и непринужденно рассуждала о художниках и политиках девятнадцатого века, со многими из которых, как она утверждала, у нее были дружеские отношения. Кое-кто над ней смеялся, но в целом ее уважали, потому что она никого не обижала, была чистосердечна, а звучание ее речи казалось обаятельным и своеобразным — в нем чувствовался легкий французский акцент. К тому же, несмотря на нищенскую одежду, в ее движениях и походке с высоко поднятой головой чувствовались достоинство и независимость — что бы она ни делала: защищала людей или им сострадала. Она всегда действовала обдуманно и отвечала за свои поступки, вмешиваясь только в такие дела, куда считала нужным вмешаться.
Ходили слухи, что мисс Лунатик частенько становилась свидетельницей пьяных драк и потасовок между опасными преступниками, стараясь примирить враждующие стороны и помогая им найти разумный выход. Все это приводило к тому, что она то и дело оказывалась замешанной в темные дела. Иногда мисс Лунатик принимали за сообщницу противника и нещадно били, не обращая внимания на почтенный возраст. Однако потрясенные очевидцы происшествия в один голос уверяли, что она ни разу не получила ни ран, ни увечий. В припадке ненависти кто-нибудь что есть силы ударял ее ножом, однако ни одна капля крови не падала с ветхого тела мисс Лунатик. Временами она попадала в полицию, но ее вина ни разу не была доказана.
Видавший виды комиссар Гарлема, восхищенный отвагой мисс Лунатик, ее связями с преступным миром и удивительной способностью распутывать самые сложные дела, как-то зимним вечером пригласил ее в участок, чтобы предложить сделку. Он готов был заплатить внушительную сумму, чтобы она всерьез сотрудничала с полицией. Мисс Лунатик возмутилась. Одно дело сообщать властям о том, что вспыхнул пожар, рухнула крыша или кто-то срочно нуждается в медицинской помощи, и совсем другое — быть доносчиком и шпионом. Она пока еще в своем уме и не собирается соглашаться на такую низость. Разумеется, она очень благодарна комиссару, но деньги ей не нужны.
— Зачем мне деньги, мистер О’Коннор? — спросила она. — Объясните, на милость!
Ее руки лежали на столе, и комиссар не мог оторвать глаз от ее пальцев, изуродованных ревматизмом и покрасневших от холода.
— Чтобы обеспечить свою старость, — проговорил он.
Мисс Лунатик улыбнулась.
— Не смешите меня, — ответила она. — Я приехала на Манхэттен в 1885 году. Разве это не доказывает, что я сама прекрасно могу обеспечить свою старость?
Сидя напротив мисс Лунатик, комиссар О’Коннор смотрел на нее с любопытством.
— В 1885 году? В том самом году, когда в Нью-Йорк прибыла статуя Свободы? — переспросил он.
На губах мисс Лунатик появилась печальная улыбка.
— Именно так, мистер О’Коннор. Только, пожалуйста, не устраивайте мне допрос.
— Скажите мне только одно, — сказал он. — Я слышал, что у вас нет никакого источника существования. И что милостыню вы тоже не просите.
— Именно так, ну и что?
— Не беспокойтесь, мисс Лунатик, уверяю вас, это не будет зафиксировано ни в одном протоколе. Просто я хочу вам помочь. Так значит, деньги вас не интересуют?
