Дональд Биссет - Забытый день рождения
— А что такое собеседник?
— Мне легко говорить с тобой по душам, поэтому ты мой лучший собеседник.
— И мне легко. Я люблю твои истории. Ты их тоже выдумал, как и меня?
— Я тебя не выдумывал. Я всегда о тебе думал и беседовал с тобой в моём воображении. И спрашивал у тебя совета, а ты мне отвечал. Я даже делал всё, что ты хотел, разве не так?
— Так! — согласился Рррр.
— Без тебя мне было бы очень одиноко. Только представь себе: прихожу я ночью домой из театра. Не успел ещё свет зажечь, а ты уже тут как тут: «Дональд, расскажи сказку!» И приходится сочинять для тебя сказку. А утром мой редактор читает новую сказку и удивляется:
«Когда это вы успели написать? Ведь вчера вы выступали в театре».
Я говорю:
«Мне Рррр помог».
А он смеётся,
«Помните,— говорит он,— мы ждём от вас ещё восемь сказок, иначе книжка получится слишком тонкая и дети будут недовольны».
«Но сегодня вечером я уезжаю с театром на Шекспировский фестиваль,— говорю я.— Мы будем играть во дворе старинного замка пьесы Шекспира. Я буду там очень занят и, боюсь, не успею придумать столько сказок».
«Ничего,— говорит мой редактор,— Рррр вам поможет».
— И мы с тобой ездили в замок? — спросил Рррр.
— Конечно, разве ты не помнишь? Была ночь. Огни не горели, и зажгли факелы. Факелы — это горящая пакля на длинных палках. Так в старину освещали улицы, когда фонарей ещё не было. Над головами у нас летали летучие мыши. Зрителей собралось много-много. Но роль моя в пьесе была не очень большая. У меня редко бывают большие роли. И когда мне не надо было выходить на сцену, я сидел за кулисами и писал сказки.
— Хорошо, что у тебя редко бывают большие роли,— заметил Рррр.
— С одной стороны^ хорошо, а с другой — не очень. Как на это посмотреть...— сказал Дональд.
— А как смотреть? — спросил Рррр.
— Видишь ли, я очень люблю играть в театре.
— Больше, чем сочинять сказки?
— На этот вопрос мне трудно ответить,— признался Биссет.— Легче сочинить сказку. Вот послушай!
ЖУК-ФИЛОСОФ И ДРУГИЕ
Дядя Фред жил на улице Западного ветра в доме номер восемь. В комнате, где висел его портрет, по правую сторону от него на полке стояла в бокале роза, а слева — часы Тики-Таки.
«Ну что хорошего в часах? — думала роза.— Они ведь совершенно не пахнут. А что не пахнет приятно, не может быть поистине прекрасно!»
А часы про себя рассуждали: «Какая глупая эта роза. Время она не умеет показывать. Не понимаю, за что её считают прекрасной?»
Тут мимо прополз чёрный жук. Он бросил взгляд на розу и на часы и подумал: «Бедняжки, они же совсем не чёрные!» И пополз дальше. Он спешил на день рождения к своей бабушке.
Потом в окно заглянула ласточка и тоже увидела розу и часы.
— Ха! — сказала она.— Что толку тикать и благоухать,
если не умеешь летать? Летать! Что может быть прекраснее?
— Плавать! — сказала рыбка из круглого аквариума на подоконнике.
— Мяукать,— сказала кошка и выпрыгнула из окна прямо в сад.
— Чавкать,— сказала свинья, жившая по соседству в хлеву.
— Раскачивать деревья,— сказал ветер.
— Поднимать ветер,— сказали раскачивавшиеся деревья.
Роза и часы всё ещё спорили, когда домой вернулся дядя
Фред со своей женой.
— Ну, а что ты считаешь прекрасным? — спросили они дядю Фреда.
— Например, мою жену,— ответил дядя Фред.
— Согласна,— сказала его жена и поцеловала дядю Фреда.
— Вот видишь,— сказал Дональд Биссет,— каждому совсем разное кажется прекрасным. Когда я играю на сцене, мне хочется выступать в самой прекрасной роли. А когда пишу сказки, я хочу, чтобы они нравились детям.
— И мне? — спросил Рррр.
— Конечно! Для меня это самое главное. Когда я начинаю рассказывать сказку, а ты говоришь: «Ой, у меня заболел живот!» — я тут же умолкаю и задумываюсь.
— А если я говорю «умер»? — спросил Рррр.
— Если ты лёг лапами вверх и сказал: «Я умер!» — я просто бросаю писать. Значит, сказка никуда не годится. Ты у меня главный судья!
— Урррр, главный — это ещё лучше, чем настоящий.
— Нет, главный — на втором месте. На первом — настоящий. Ты мой настоящий друг и главный судья.
— И я бы тебе выдал медаль за твои сказки! — сказал Рррр.
— Большое спасибо,— сказал Дональд.— Ты мне напомнил про одну сказку, которую я написал давно-давно, когда мы с тобой ещё не были знакомы.
БЛЭКИ И РЕДДИ
Жила-была на свете лошадь. Звали её Редди.
По утрам Редди развозила молоко и каждый раз встречала по дороге своего приятеля Блэки — маленькую чёрную собачонку.
По правде говоря, Редди не так уж нравилось развозить молоко. Она всегда мечтала быть скаковой лошадью и брать на скачках призы.
Блэки тоже был не очень доволен своей судьбой. Он мечтал научиться бегать, как настоящая гончая, хотя ноги у него, честно говоря, были коротковаты.
Как-то после обеда они сидели у Редди в конюшне, играли в «крестики и нолики», и вдруг Блэки осенила идея:
— Редди, мы должны есть уголь! Паровозы потому так быстро бегают, что едят уголь.
И, обсудив всё хорошенько, они решили тут же попытать счастья.
Они спустились в подвал, где хранился уголь, но только взяли по кусочку, как вдруг появилась сама хозяйка миссис Прочь.
— Ах, негодные! Таскать мой уголь! А ну, прочь отсюда!
Она схватила кусок угля и запустила в них. Редди и
Блэки кинулись бежать.
В жизни они так быстро не бегали!
А как раз в это время мэр города выглянул в окно. Мэра звали Уильям.
— Вот это скорость! -— воскликнул он.— Держу пари, эта лошадь получила бы на скачках первый приз. А собака- то, собака! Несётся быстрее гончей! Честное слово, они заслужили по медали.
И он выдал Редди и Блэки по медали.
— Понимаешь,— сказал Дональд грустно,— никто ещё не сказал про меня: «Дональд Биссет играет в театре лучше всех! Дадим ему самую большую, самую прекрасную роль». Вот в этом-то всё дело...
— Г ав-гав-гав-гав-гав-гав-гав-гав-гав!
— Ого, уже девять часов! Мы с тобой совсем заговорились, Рррр, Пора отчаливать! Да и детям, которые читают эту книжку, наверное, надоело слушать наши разговоры. Я думаю, они больше любят слушать сказки.
— А я думаю, они любят больше и сказки и разговоры вместе. Не верите, спросите собаку!
— Кто сегодня сядет первый на вёсла? — спросил Дональд Биссет.
— Я! — сказал Рррр.
— А вон и радуга! Значит, нам плыть туда.
Лодка отчалила.
— Я расскажу тебе сказку,— начал Дональд Биссет,— которую только что придумал. Вчера мы с тобой говорили о театре, и я вспомнил одну театральную историю.
ПИИ-И-И!
Однажды на сцене большого лондонского театра выступала молодая балерина. Она танцевала прекрасно и всем очень понравилась. Всем, кроме самой балерины. Она очень рассердилась, что пол на сцене скрипел. В одном- единственном месте. И как только она наступала на это место, раздавалось громкое: «Пии-и-и!»
После концерта балерина сказала директору:
— На сцене в одном месте скрипит пол. Каждый раз, как я наступаю на это место, слышится «Пии-и-и!» — и я не могу хорошо танцевать.
— Я очень огорчён! — сказал директор.— Простите, пожалуйста. Обещаю вам всё немедленно исправить.
И когда публика разошлась по домам и в театре погасли огни, директор взял молоток, выбрал самые длинные гвозди и со свечою в руке поднялся на сцену. Поставив свечу на пол, он принялся выстукивать молотком половицы. Тук-тук — скрипят или нет? Тук-тук — скрипят или нет?
И в одном месте пол ответил: «Пии-и-и!»
Директор прибил это место гвоздями и на другой день сказал балерине:
— Всё исправлено. Я прибил половицы гвоздями, больше пол не будет скрипеть...
— Спасибо! — сказала балерина.— Вы очень внимательный директор.
Тем временем зал наполнился публикой, зазвучал оркестр, балерина начала танцевать, и — опять! — как только она наступала на то место, раздавалось громкое «Пии-и-и!».
В антракте балерина позвала директора и спросила:
— Вы, кажется, сказали, что всё исправили и пол больше не скрипит? Вот послушайте!
И она прошлась по тому месту на сцене, и опять раздалось громкое «Пии-и-и!».
— Пожалуйста, смените эти скрипучие половицы!
Вызвали паркетчика. Директор принёс гвозди и молоток.
Вдвоём они сняли скрипучие половицы и хотели уж заменить их новыми, как вдруг увидели — на том месте, где были скрипучие половицы,— игрушечного Тэдди-медвежонка.
— Какой славный Тэдди! — сказала балерина. Она подняла его с пола и прижала к груди.
— Пии-и-и! — сказал Тэдди.
— Так вот кто во всём виноват! — воскликнула балерина.— Это он говорил «Пии-и-и!».
Все засмеялись.
Директор прибил на место половицы. Опять заиграла музыка. И балерина танцевала в этот вечер лучше, чем всегда. А публика ей громко аплодировала.
