Спиридон Вангели - Чубо из села Туртурика
Обзор книги Спиридон Вангели - Чубо из села Туртурика
Спиридон ВАНГЕЛИ
ЧУБО ИЗ СЕЛА ТУРТУРИКА
Повесть-сказка
КАК ПОЯВИЛИСЬ У ЧУБО ДЕДУШКА И БАБУШКА
Ростом он был чуть выше сапога, и его прозвали — Чубоцел[1].
Если перевести это слово на русский язык, получится — Мальчик-Сапожок. Но мы будем звать его Чубо. Так ласково называет его мама — Чубо!
— Чубо! Чубо! Чубоцел! Где ты?
— Чубо! Чубо! Куда ты пропал?
Он и вправду пропадал где-то каждый день, и мама видела его только по вечерам, когда он являлся домой. А днём только чубоцеле знали, где Чубоцел.
Вчера мать искала его целый день. И нашла! Вот он, милый, сидит в курятнике!
— Чубо! Ты что здесь делаешь?
— Сижу.
— Где сидишь? Господи, прости нас и помилуй!
— Где да где? В курином гнезде!
— Зачем?
Чубо прищурился и посмотрел на мать в узенькую щёлочку между век, — странное дело, неужто она не знает, зачем приличному человеку сидеть в курином гнезде?
— Согреваю гнездо, чтоб цыплёнок не простыл.
— Какой цыплёнок?
— Тот самый, из яйца. Сейчас придёт курица и снесёт яйцо…
И верно, в курятник пришла курица, снесла яйцо, и цыплёнок даже не кашлянул. И Чубо почти не кашлял — ну раз, ну другой, ну чихнул, ну из носу… короче, мать поставила ему банки. А на другой день Чубо пропал вместе с банками.
Вечером пришёл человек с большой рукой. В руке у человека рука поменьше, это рука Чубо. Но не про его руки сейчас идёт речь, а про ноги. Ноги-то у Чубо были — моооооооооооокрые. И они были найдены далеко за селом.
— А куда ж ты направлялся? А? Куда?
— Посмотреть, где зима кончается. Хотел принести тебе подснежников.
Весь вечер мать вздыхала и плакала, а когда Чубо уснул, сказала мужу:
— Вот увидишь, мы его потеряем… заберётся в сугроб… и найдём весной только его чубо… чубо… сапоги…
— Ладно! — сказал отец и стукнул кулаком по столу.
Стукнув, он лёг спать, а утром встал пораньше, приделал к калитке здоровый замок и пошёл на работу со спокойным сердцем.
Попозже встал Чубо, увидел замок и увидел снег на дворе. Много-много снегу, а больше ничего на дворе не было. Даже смешно как-то. Смотришь и ничего не видишь — только снег и замок, замок и снег. А снегом замок не откроешь.
А Чубо и не стал его открывать. Возле забора — а забор был высокий и весь каменный — Чубо слепил снежную бабу. Потом взобрался к ней на плечо — и через забор.
— Чубоцел! Ты куда? — крикнула соседка.
— Искать снежного деда, — ответил Чубо. — Баба просит. Вернулся Чубо домой, а калитка-то заперта. Он быстро слепил снеговика, забрался к нему на плечо — и через забор.
— Не бойся, бабушка, — сказал Чубо снежной бабе. — Твой дед за забором.
К вечеру вернулись отец с матерью. Чубо сидел дома. Отец позвенел ключами от калитки и сказал:
— Вот оно — верное средство! Здорово я придумал.
Он лёг спать, а ключи положил под подушку.
Утром отец снова пошёл на работу в столярку с трубкой в зубах и с ключами в кармане. Мать ушла на ферму. Ну а Чубо вышел во двор.
Вдруг видит: снежная старушка подмигивает ему и манит к себе белым пальцем.
— Кажется, мой старик без шапки, — сказала она на снежном языке[2], который Чубо понимал. — Посмотри, пожалуйста. Ночью кто-то дрожал за забором.
— Тий! — воскликнул Чубо. — Это он дрожал!
Чубоцел сбегал домой и принёс старую отцовскую шляпу.
— Это тебе от твоей старухи, — сказал он снеговику и нахлобучил шляпу на старую снежную голову.
А вечером, возвращаясь из села, угостил снежную бабушку конфетой.
— Старик тебе послал. Кланяться велел, — сказал Чубо и задумался. А думал он о том, что нет у него в селе ни бабушки, ни дедушки — обидно.
— Слушай, — сказал он, — хочешь быть моей бабушкой?
— Мока, нока, чуку, бу, — ответила старушка, что на снежном языке означает: хочу, почему бы и нет?
— Вот здорово, — обрадовался Чубо. — Я буду звать тебя бабушка Далба. Ну а дедушку назову — Далбу[3].
С тех пор не проходило дня, чтобы бабушка Далба не посылала что-нибудь своему старику: то варежки, то палку, ведь на улице холодно, да и злые собаки ходят.
— А старуха что там делает? — спрашивал дедушка Далбу. — А то я — були, тули, цока, мок!
— Ага, понял, — ответил Чубо. — Обязательно передам. И передавал:
— Старик сказал, что он зажёг луну на небе, чтобы тебе ночью не было скучно.
Однажды мать увидела на снежной старушке свою шаль, а отец нашёл свою потерянную трубку у снежного старика во рту.
— Ладно, хоть из дому не уходит, — говорил отец. — Хорошая штука — замок на калитке. Верное средство!
А снежные люди, конечно, помогали Чубо выбираться со двора и молчали как рыбы.
Как-то раз на ферму прибежала соседка. Мать Чубо доила корову.
— Кончай доить!
— Что ещё такое?
— Чубо запряг в сани старого пса Фараона. Перебрался на ту сторону речки — и прямо к горе Петуха!
— Батюшки! Ведь там три колодца!
— Да ещё прицепил к саням пропеллер! — тараторила соседка. — И прямо на гору! А гора-то громадная! Ужас!
Мать бросилась к отцу в столярку:
— Что делать, мэй?!
Отец выскочил во двор, а тут как раз по дороге ехали сани, груженные мешками с мукой.
— Тпррру! — отец мигом остановил коня, распряг его, вскочил верхом и помчался к горе Петуха.
Хозяин мешков разинул рот. Но сколько он мог стоять с разинутым ртом? Он спрыгнул на землю, кое-как запрягся в сани и потащил воз дальше, а мать Чубо подталкивала сани сзади. Подталкивала, а сама глядела в небо — не видно ли Чубо? Ведь если у него санки с пропеллером, может, и пролетит сейчас над селом.
А бабушка Далба спрашивала деда:
— Ники, мики? Не видать внука?
Надо сказать, что ещё утром бабушка заметила, что санки у Чубо с пропеллером.
— Как бы и вправду не улетел куда-нибудь, — подумала она и привязала к саням нитку. А нитка эта тянулась из её кофты, и пока Чубо мчался к горе Петуха, кофта потихоньку распускалась. И теперь осталось полрукава.
— И ты за нитку ухватись! — крикнула она деду. — Вдвоём удержим!
Мать с дороги услыхала: «Муки, мури, рики, ми!», но ничего не могла понять. А когда подошла к дому, увидела, что снежные старик и баба ухватились вдвоём за какую-то нитку и тянут изо всех сил.
Мать тронула нитку — ага, кто-то сидит на том конце. Не Чубо ли? Хоть бы нитка не порвалась!
Тянули они, тянули и притащили небольшой сапог.
— Чубо! Бедный Чубо! Где он?
Прибежали две соседки, стали причитать над сапогом.
— Бедненький! Его сожрали дикие звери! Волки!
Так они кричали и охали, целовали сапог, пока не явился отец. Чубо сидел у него на руках, засунув одну ногу отцу за пазуху.
Совсем уже поздно вечером пришёл по следам и старый пёс Фараон, запряжённый в сани. Да, так уж получилось, что бабушка Далба впопыхах привязала нитку не к санкам, а к сапогу Чубо.
— Придётся надписать ему сапог, — сказал отец.
— Как это?
— А так. Напишу на сапоге, что это Чубо из Туртурики.
Если уйдёт далеко — мы его по сапогу найдём, ведь народ сегодня грамоту знает.
На другой день бабушка Далба спросила Чубо, что это написано на его сапоге.
— Чу-бо! — прочёл по складам старый умный пёс Фараон. — Чу-бо из села Тур-ту-ри-ка![4]
— Слышь, дед! — крикнула бабушка Далба. — И мы с тобой из этого села. Не думай, что ты какой-нибудь бродяга, хоть и стоишь на дороге.
МЕЛЬНИЧНЫЙ ДЯДЬКА
На другой день отец взял Фараона с собой в столярку, опасаясь, как бы Чубо снова не запряг его.
— А кто же будет двор сторожить? — задумался Чубо, сдвинув на затылок шапку.
Он забрался в собачью конуру, а минут через десять открылась калитка, и во дворе показалась соседка, та самая, что прибегала вчера на ферму.
Вдруг из конуры высунулась лохматая голова и принялась яростно лаять.
— Чубо! Что ты?! Я тебе голубя испекла[5].
Собака, рыча, выскочила из конуры и кинулась к соседке на четырёх, конечно, лапах.
И только когда вернулись домой отец и мать, а с ними Фараон — четвероногий рычащий зверь стал существом двуногим. Теперь ведь было кому двор сторожить.
Вечером, когда отец снимал сапоги, Чубо спросил его:
— Ты — сильный?
— В общем, да, — ответил отец.
— А когда спишь, — нужна тебе сила?
— В общем, нет, — ответил отец, почесавши затылок.
— Тогда дай мне её до завтра.
— Кого это? — не понял отец.
— Силу.
— Ну что ж, бери, — сказал добродушно отец.
— Тогда ложись спать в мою люльку, — сказал Чубо. — Ты теперь — ребёнок, а я, наоборот, стану взрослым.
