Григорий Ягдфельд - Волшебная лампа Аладдина
Обзор книги Григорий Ягдфельд - Волшебная лампа Аладдина
Виктор ВИТКОВИЧ, Григорий ЯГДФЕЛЬД
ВОЛШЕБНАЯ ЛАМПА АЛАДДИНА
«Что за история? Я сплю или не сплю?»
«Тысяча и одна ночь»Спал Багдад под огромным колпаком звезд. У порогов спали собаки, вздрагивая кожей. Спали бабочки на коре деревьев. Спали люди в прохладе двориков и на крышах. Спал воздух, не шевелясь. Кошки и те почему-то спали. И во главе всего в своей опочивальне спал великий султан. Это была та мертвая точка между первыми и вторыми снами, когда люди, змеи, попугаи и муравьи находятся на самой глубине сна и тишины.
В такое мгновение на одной из уличек Багдада появился таинственный всадник в магрибских одеждах. Он покачивался на черном верблюде. Его тень плыла по неясным глиняным стенам.
Залаяла собака. Всадник остановил верблюда и замер. Где-то отозвалась другая собака. Еще одна… Всадник ждал. Собаки полаяли-полаяли и умолкли. Тогда магрибинец сошел с верблюда, обмотал все четыре верблюжьих копыта шелковыми платками и, сев на верблюда, бесшумно двинулся дальше.
Он проехал по мостику через широкий арык, где струилась и ворковала вода. Поглядел вверх…
Высоко в воздух вознесся силуэт дворцового шпиля, увенчанного полумесяцем из чистого серебра.
У закрытых ворот дворца стоя спал стражник. Он опирался на копье с бунчуком; время от времени его подбородок падал на острие копья, и тогда он вскидывал голову, которая тут же опускалась в непобедимом сне.
Магрибинец, как призрак, проследовал мимо.
На базаре во мраке, поджав костлявые ноги, дремали верблюды караванщиков: силуэты их горбов почти сливались с ночью. Внезапно раздался стук колотушки.
Всадник проворчал проклятие на странном магрибском чернокнижном языке и замер возле горшков у лавки. Ночной сторож завопил под самым его ухом:
– Спите, жители Багдада! Все спокойно!
Шаркая сваливающимися туфлями, сторож прошел, не заметив ночного гостя. И если кто из жителей и проснулся от его вопля, тут же он перевернулся на другой бок и, пробормотав «слава аллаху!», с легким сердцем опять провалился в сновидения.
Дойдя до подножия минарета, верблюд магрибинца лег, подогнув колени. Ночной гость ступил на землю и постоял, прислушиваясь к тишине. Где-то заплакал ребенок, но тотчас умолк. Донесся крик сторожа – слов уже нельзя было разобрать, однако и так было понятно, что в Багдаде все спокойно.
Магрибинец шагнул в темноту и скрылся в низеньких дверях минарета.
Он поднимался, считая ступеньки, штопором уходящие в небо. Изредка в узком окошечке загоралась звезда и сразу же исчезала вместе с окном.
– Семьсот семьдесят семь… – проворчал магрибинец, когда его голова показалась на вершине минарета.
Он поднял к небу непроницаемое, похожее на маску лицо.
Сверху смотрели золотые глаза звезд. Их было столько, что от них некуда было спрятаться. Некоторые подмигивали…
Магрибинец поежился и обратил взор на Багдад.
В городе нельзя было разглядеть ни крыши, ни дерева, ни верблюда. И нигде не горело ни одного огня.
– Да будет эта ночь ночью проникновения в тайну! – прошептал магрибинец, отвязал мешочек – один из трех, висевших на его поясе, и высыпал на ладонь порошок.
Он стоял на минарете и не решался. Ветер чуть не сдул порошок с его ладони. И тогда, собравшись с духом, магрибинец зажмурился и швырнул порошок в небо.
Вспышка красного огня озарила минарет, взлетело облако багрового дыма. И когда дым рассеялся, магрибинец увидел, что небо преобразилось. Вокруг звезд проступили знаки зодиака: Змея, и Семь Братьев, и Скорпион, и Рысь, и Шапка Пастуха, и Козерог с Водоносом… – все созвездия арабского неба. И – о великое чудо! – небесная твердь сдвинулась с места, и звезды медленно потекли по кругу.
Глаза магрибинца вспыхнули от жадности. Водя дрожащими пальцами по небу, он зашептал слова из древней книги предзнаменований:
– «В тот час, когда Дракон войдет в дом Сатурна, а созвездие Рака будет ему противостоять, поднимись на главный минарет Багдада и отмерь три четверти от хвоста Дракона к звезде счастья Сухейль, и от трех четвертей отсчитай семь локтей вниз…»
Костлявый палец магрибинца отмерил от хвоста Дракона три четверти и отсчитал семь локтей вниз.
– «…И ты увидишь место, где есть вход под землю, а под землей – о тайна среди тайн! – в пещере на самом дне хранится медная лампа: кто ею владеет – тот повелитель мира!..»
Палец магрибинца остановился, и он увидел то, что так жаждал увидеть: контуры каких-то развалин на светлеющем горизонте.
А губы магрибинца продолжали шептать слова из книги предзнаменований:
– «…Только перед одним человеком распахнутся врата удачи и счастья! Лишь одному человеку суждено вернуться живым с волшебной лампой в руках! Имя его Аладдин, сын Али аль-Маруфа!»
Хорошенько запомнив руины, Худайдан-ибн-Худайдан (так звали магрибинца) воздел руки ввысь:
– О звезда Сухейль!
В ту же секунду небосвод будто налетел на невидимую преграду – сразу остановился. И даже немножко отскочил назад, чтобы встать на незыблемое вечное место. И знаки зодиака один за другим стали меркнуть… Дольше всех из глубины мироздания косил огненным глазом Конь. Но вот и Конь померк в небе.
Магрибинец задумался.
«Отыскать в таком большом городе человека – все равно что нырнуть в реку и под водой вдеть нитку в иголку…» – подумал он.
А над Багдадом уже занималась заря. Розовая дымка рассвета плыла над куполами мечетей. Из тумана и тьмы выступили кровли домов. И на минарет рядом с магрибинцем вдруг выскочил запыхавшийся муэдзин.
Худайдан-ибн-Худайдан завернулся в свои одежды и словно провалился внутрь минарета. Муэдзин отшатнулся, поглядел ему вслед. Откашлялся. И завопил не своим голосом:
– Ля-Илляга-Иль-Алла-а-а!..
С дальнего минарета откликнулся другой муэдзин, третий… Луч солнца упал на золотой купол главной мечети. Где-то поднялся аист и полетел над крышами Багдада.
И Багдад ожил. Кузнецы начали раздувать горны. Медники и лудильщики ударили молотками в кастрюли, и их звонкие удары присоединились к вдохам и выдохам кузнечных мехов. Караванщики крикливыми возгласами стали поднимать верблюдов, зазвякали колокольцы…
Однако поспешим за магрибинцем. А то мы того и гляди потеряем его в толпе, в гаме, давке и суматохе.
* * *Мы не станем описывать базар в Багдаде, об этом можно прочесть где угодно. Скажем только, что Худайдан-ибн-Худайдан на базаре прежде всего обратился к двум дервишам: они ехали на осле и играли в шахматы, сидя лицом друг к другу. Белыми играл тот, кто сидел у хвоста. В те времена партия, как правило, продолжалась от двух до пяти верст.
– О мудрейшие мастера наилучшей из игр, не считая игры в кости! Не знаете ли вы, где живет Аладдин, сын Али аль-Маруфа?
Игравший черными загадочно сказал:
– Беру слона башней!
И ударил осла пяткой.
Магрибинец злобно пробормотал:
– Чтоб вы оба проиграли друг другу!
Сменив выражение злобы на маску любезности, он спросил у кузнеца:
– Уважаемый мастер огня и копыт, не видел ли ты Аладдина, сына Али аль-Маруфа?
Однако кузнец был занят огнем и копытами и тоже не повернул головы.
В какой-то кофейне сидел крошечный старичок. Перед ним дымилась чашечка кофе. Худайдан-ибн-Худайдан сел рядом:
– О мудрый знаток сорока радостей жизни! Уж ты-то, надеюсь, скажешь, где найти Аладдина, сына Али аль-Маруфа?
Старичок поглядел на магрибинца и благосклонно кивнул:
– Понимаю. Тебе нужен Карим, который поссорился с женой, залез в арык и прожил там три дня, не вылезая?
– Какой Карим? При чем тут Карим? Я спрашиваю об Аладдине!
Старичок удивился:
– Так бы сразу и сказал! С ним случилось вот что. Он затащил своего осла на минарет, и аллах покарал его, сделав кривым на один глаз.
Магрибинец оторопело смотрел на него:
– У Аладдина один глаз?
Старичок обиделся насмерть:
– У какого Аладдина? Я тебе целый час твержу про Хусейна, а ты не можешь понять! И откуда берутся такие болваны?
Магрибинец не нашелся что сказать, плюнул и вскочил. Но тут пронзительно заревели трубы…
На площадь выехал глашатай.
– Эй, жители Багдада! Знайте! Великий султан и несравненная царевна Будур почтили базар своим гулянием!..
И на базаре будто кто-то воткнул палку в муравейник – все забегали. Матери утаскивали детей в калитки. Торговцы закрывали лавки.
Глашатай орал:
– …Ни один взор не должен коснуться божественной красоты царевны Будур! А кто осмелится поднять голову, потеряет ее один раз и навсегда!
Глашатай уехал орать в другое место. А на базарную площадь вступили стражники с копьями и щитами. И кто не успел убежать, упали носами в пыль.
Крошечный старичок схватил магрибинца за ногу.
