Валерий Гусев - Скелеты в тумане
Лодка тихо скользила по широкому гладкому заливу. Справа по борту, уже в открытом море, лежали три острова. Слева раскинулись песчаные берега, сплошь забросанные у кромки воды камнями, а затем, у края безбрежного леса, громоздились завалы из желтых бревен, разбросанных по всему побережью, а еще дальше лес взбирался наверх по каменным ступеням, по которым впору было ходить сказочным великанам.
На песчаном дне залива лежали большие камни вроде валунов, будто торчали из моря круглые головы этих самых великанов с бородами из зеленых водорослей, шевелящихся в голубой прозрачной воде.
Берега здесь были неровные, изрезанные, причудливые. Все кругом было дико, первозданно, как говорил папа, - будто только вчера появилось на свет. И еще не привело себя в порядок.
Папа уверенно направил лодку в глубь залива, где сбегал в море крохотный ручеек, и ее нос мягко врезался во влажный песок. Мы закрепили среди камней якорную цепь и стали выгружать вещи. А потом таскали их наверх, в лес, где предполагали разбить постоянный лагерь.
Только мы вошли в лес, как у нас прямо из-под ног с шумом поднялись белые птицы, похожие на небольших кур.
– Хвойные куропатки, - сказал папа Алешке.
– Они съедобные?
– Еще какие! - успокоил его папа.
Мы вышли на открытое место, вроде полянки, и папа с трепетным вздохом опустил рюкзак у ног. И стал ходить кругом и, воздымая руки, вскрикивать от восторга:
– Здесь стояла наша палатка! Здесь мы делали навес для продуктов. А тут был наш очаг.
Действительно, в одном месте были выложены кольцом круглые булыжники, и внутри этого кольца сохранились еще старые угли.
Потом папочка с криком умиления подобрал какой-то гнилой сучок и стал трогательно уверять нас, что это колышек от их палатки. Еще немного - и на глазах его показались бы скупые мужские слезы. Но он собрался и взял себя в руки. Распускаться было некогда. Близилась ночь. И надо было устраивать ночлег и готовить ужин.
И мы дружно взялись за дело. Папа сказал нам, чтобы мы ломали лапник для палатки, и показал, как его укладывать, чтобы получился упругий матрас. И на этот матрас мы поставили палатку, туго натянув растяжки.
И сразу же нырнули в нее и развалились на полу. Было очень удобно и мягко, и от острого запаха хвои даже слезились глаза. Как у папочки.
Но он не дал нам валяться и велел заготавливать дрова. Дров было сколько угодно. Кругом стояли сухие деревья, и мы стали обламывать с них сучья.
А у папы уже трещал костер в старом очаге, и мама жарила на своей любимой антипригарной сковородке яичницу из яичного порошка и готовила кофе с сухим молоком. Но предупредила, что утром все равно будет гречневая каша. Куда-то же ее надо девать. Лучше в нас, сказал папа, чем в таз.
– Разговорчики! - сухо предупредила мама и постучала деревянной ложкой по краю сковороды.
И вот мы все сделали и сели ужинать. У нас был еще батон хлеба и немного сливочного масла. Мы сделали себе по бутерброду, и ужин получился на славу.
За всеми делами мы не заметили, как стемнело, и нас окружила тихая ночь. Только иногда плескалось внизу неугомонное море и шумела над головой какая-нибудь птица.
– Утка, - восторженно шептал папа или с таким же восторгом говорил: - А это кто - не знаю.
А Алешка при этом прикрывал ладонью на всякий случай кружку с чаем.
Потом мы с папой сходили к морю проверить лодку. Все было в порядке. Начался отлив, вода стала отступать от берега. Лодка натянула швартов и улеглась отдыхать на песок, будто тоже устала от трудного плавания.
Мы пошли к костру и остановились на краю поляны.
– Смотри, как красиво, - шепнул мне папа.
Я понял, что он хотел сказать: черный ночной лес и огонь в ночи, и пламя костра озаряет ветки ближайших деревьев и маму с Лешкой, таких маленьких в бескрайнем лесу на берегу бескрайнего моря, и маленькая темная палатка - такая уютная и желанная - как родной отчий дом. И все вокруг почему-то кажется родным и близким, будто не только папа, а все мы вернулись туда, где когда-то были очень счастливы…
Мы подсели к костру, и папа стал набивать патронташ патронами. Снарядил магазин и вставил его в ружье. А еще три патрона положил в карман куртки. Потом повесил ружье рядом на сучок, и мы сидели просто так у костра и смотрели в огонь, и ворошили рубиновые угли, и подкладывали дрова. И папа закурил свою любимую походную трубку. И мама ничего ему на это не сказала…
А я старался не думать о том, почему папа так заботливо подготовил ружье.
Потом Алешка стал клевать носом, и мы пошли устраиваться в палатку. Папа и мама легли по краям, и папа положил рядом с собой ружье. Потом задернул у входа сетчатый полог от комаров и загасил свечку.
Чирикнула спросонок какая-то птичка, прошумел по веткам ветерок.
– Спокойной ночи, - сонно сказал Алешка. И добавил: - Да, а квартиру-то мы заперли? - и уснул.
Глава IX
Тревожная ночь
Ледяная тишина вползла в палатку. Я лежал с открытыми глазами и вспоминал, как мы, совершенно сонные, «непроспатые», выносили вещи к подъезду, как грузились в такси, как пахло от неубранной помойки, как было холодно ранним утром, когда даже птицы еще спали в теплых гнездышках и на карнизах… Но никак не мог вспомнить, как мы запирали квартиру…
Среди ночи я понял, что родители тоже не спят. Думают, вспоминают. Один Алешка спал. Устроил нам развлечение и беззастенчиво дрыхнет! А мы страдаем…
Папа виновато сказал:
– Ключи-то у меня, в бумажнике. А вот как я запирал квартиру, совершенно не помню.
– Ну да, - холодно сказала мама. - Полнолуние не учел.
И они замолчали. И уже под утро папа решительно сказал:
– Ерунда это все. Такие вещи делаются машинально. Ведь не помнишь же ты, как выключила утюг…
Мама вскочила и стала собираться. Утешил папочка!
Он схватил ее за руку:
– Не имеет никакого смысла. Особенно, если ты действительно не выключила утюг. Здесь у нас по крайней мере есть хоть крыша над головой…
Мама вздохнула и легла.
И настало раннее утро. И папа, вздохнув, сказал, что пора идти за добычей, на рыбалку, и стал будить Алешку. Тот долго отбрыкивался, но, когда мама напугала его гречневой кашей, первым вылетел из палатки.
На улице было очень свежо. И очень сыро от обильной росы. Она даже висела на растяжках палатки голубыми каплями, в которых искрилось солнце.
Не замечая этой красоты, папа стоял у кострища и задумчиво скреб затылок:
– Кто же все-таки закрывал квартиру?
– Мама, - сказал Алешка, натягивая на ногу резиновый сапог. - Я вспомнил.
– Точно? - еще не смея радоваться, спросил папа.
– Точно-преточно, - подтвердил Алешка. - Я стоял рядом, когда она запирала дверь. Она еще попросила подержать ее сумку. А потом отдала ключи тебе…
Мама молниеносно выхватила из папиных брюк ремень. Но Лешка еще быстрее, прямо в одном сапоге, отскочил за дерево и выглядывал оттуда, как нашкодившая нахальная обезьянка.
– А утюг? - с надеждой спросил папа, придерживая штаны. - Не помнишь про утюг?
– Помню, - Алешка выглянул с другой стороны ствола, следя за мамой внимательным взглядом. - Мы в тот день его вообще не включали. Мама сказала: отглаживаться будем, когда вернемся.
Мама села на поваленное дерево и захохотала сквозь слезы, утирая их папиным ремнем.
Алешка без опаски вышел из-за дерева.
– Ну, все? - сказал он, натягивая второй сапог. - Пошли за рыбой?
Мама достала зеркальце и стала искать новые седые волосы в своей прическе и красить глаза, а мы взяли снасти и пошли на море.
Так началась на берегу Белого моря наша жизнь, полная борьбы и тревог. Потому что нам каждый день приходилось бороться за существование и потому что ни один день не обходился без приключений. И без того, чтобы мама не начинала пересчитывать седые волосы и собирать вещи, чтобы немедленно ехать домой.
Я уже не говорю о комарах, волках и бандитах. Впрочем, об этом речь впереди. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается…
В тот день мы наловили полную лодку камбалы. Такая большая, плоская, скособоченная рыба. Когда мы, гордые и довольные, вывалили ее у костра, мама посмотрела на рыбу, на сковородку и сказала:
– В следующий раз такую крупную не берите. Ловите по размерам сковороды. Ясно?
Куда уж яснее. Будто мы рыбу в магазине берем…
Глава X
«Летучий голландец»
День прошел очень быстро, как-то незаметно. В хозяйственных хлопотах. Мы обустраивали лагерь, запасали дрова, чтобы они всегда были под рукой. Сделали на дереве навес и сложили на него продукты, чтобы не добрались мыши. Подобрали на берегу подходящие доски, выброшенные морем, и соорудили обеденный стол и скамейки. А папа нашел в лесу старый лосиный рог. Такой огромный и позеленевший, что из него получилось кресло.
И папа сказал:
– В этом кресле за вечерним чаем будет сидеть тот, кто особенно отличится за день.
