Рик Янси - Меч королей
– Отлично, – сказал дядя Фаррел. – И где же он может быть?
Я поразмыслил.
– Ну, это же меч, он явно не маленький, его не спрячешь, где попало.
– Может, какой-нибудь шкаф и не шкаф вовсе, а дверь в потайную комнату? – предположил дядя Фаррел. – Я видел такое в «Скуби-Ду».
– Ты смотришь «Скуби-Ду»?
– Смотрел, когда был маленьким. Эл, это шоу крутят целую вечность.
– В «Скуби-Ду» ты был бы злодеем, – заметил я. – Злодеи всегда уборщики или ночные охранники.
– Какое облегчение, что мы не в «Скуби-Ду», Эл.
Дальняя стена была вся из стекла, из нее открывался вид на деловой центр города. Света через нее поступало достаточно, так что дядя Фаррел выключил фонарь, и все равно было видно. Дядя прошел вглубь кабинета и скрылся за второй дверью. Через секунду я услышал, как он выдохнул:
– Святая Луиза! – Дядя вернулся в кабинет Сэмсона и сообщил: – Ванная. Похоже, там краны из чистого золота.
Я глянул на часы.
– Окно – девять минут. Надо поторопиться.
Мне было никак не понять, где в этом огромном кабинете скрывается меч. Стенные книжные шкафы со всякими безделушками, картины, пальма в горшке, диван, кофейный столик, стол и кресло – вот и ройся. Я попытался выдвинуть ящик стола, но он оказался заперт. Мистер Сэмсон, конечно, не стал бы засовывать меч в ящик стола. Возможно, дядя Фаррел был прав и нам следовало поискать потайную комнату. Может, за большой акварелью над диваном у Сэмсона был сейф. Как в кино. Дядя стоял у двери в приемную, растеряв всякую крутость.
– Чего ты там стоишь, как столб? – зло спросил он.
– Я не знаю, где искать, – признался я. – Может, мистер Майерс ошибался. Может, его здесь нет.
– Он здесь, – убежденно сказал дядя.
– Откуда ты знаешь?
– Ниоткуда. Просто знаю, и все.
– Ты не знаешь, но просто знаешь?
– Заткнись, Альфред. Я пытаюсь думать.
Я сел в кожаное кресло мистера Сэмсона. В жизни не сидел в таком удобном кресле. Казалось, что оно обнимает. Мне стало интересно, сколько стоит такое.
– А сейчас ты что делаешь? – спросил дядя.
– Думаю, – ответил я.
– Альфред, у нас нет на это времени.
Бернард Сэмсон содержал свой стол в идеальном порядке. Блоттер[10] был чист. На углу столешницы стояла фотография в рамке. На ней был мужчина с большой белой собакой, похожей на помесь волка и сенбернара. Я подумал, что этот мужчина может быть мистером Сэмсоном и собака у него такая, потому что его зовут Бернард. Кроме фотографии, на столе еще были подставка для ручки и табличка с фамилией на случай, если входящий забудет, кто сидит в этом огромном, обнимающем кожаном кресле. Я снова посмотрел на фотографию. Мужчина был широкоплечий, с большой головой и густой золотисто-каштановой шевелюрой. Волосы он зачесал назад, и прическа напоминала львиную гриву.
Я приподнял блоттер на пару дюймов, что было не так-то легко в резиновых перчатках «плэйтекс». Бывает же, что под блоттером что-нибудь прячут.
– Дядя Фаррел, а если бы у тебя был такой бесценный меч, где бы ты его спрятал?
– В своей бесценной заднице.
Дядя заглянул в соседний офис. Он как будто ждал, что в любую секунду нагрянут полицейские, и уже не на шутку разнервничался.
– Может, он за той картиной над диваном, – предположил я.
– Может, он за той картиной над диваном, – передразнил дядя, но все-таки встал на колени на центральную подушку дивана и аккуратно приподнял картину.
Ответ я знал еще до того, как он сообщил:
– Пусто.
Дядя Фаррел плюхнулся на диван и потер лоб.
Я придвинул кресло ближе к столу и поставил локти на блоттер.
– По-моему, меча здесь нет.
– Заткнись, Эл. Я пытаюсь думать.
– Или он был здесь, а мистер Сэмсон его куда-то перенес.
– Зачем ему это делать?
– Может, кто-то рассказал ему, что замышляет мистер Майерс.
– Может, может, может. Будь твои «может» съедобными, мы бы уже устроили пикник.
– Может, он для нас слишком умный, – предположил я, имея в виду мистера Сэмсона.
– Умный?
Дядя Фаррел вскинул голову и зло посмотрел на меня.
– Помнишь, что я тебе про это говорил? – спросил он. – Быть умником не так важно, как кажется большинству. Хочешь знать, что важнее, чем быть умным? Упрямство. Упрямство и натиск, Альфред, вот путь на вершину.
Дядя опустился на колени и посветил фонариком под диван. Я посмотрел на часы. Окно возможности закрылось.
– Дядя Фаррел, нам надо уходить.
– Я не уйду.
– Нас поймают.
– Я не брошу полмиллиона долларов!
Я попытался рывком подняться из кресла, но пряжка моего ремня каким-то образом зацепилась за край стола и потянула за собой столешницу. Та приподнялась на полдюйма. Пряжка отцепилась, и столешница хлопнулась обратно.
Дядя Фаррел, так и стоявший на коленях возле дивана, посмотрел на меня круглыми глазами и прошептал:
– Вот это да, будь я проклят!
6
– Тяжелая. Возьми с этой стороны, – сказал я дяде, а сам переставил все, что было на столе, на книжную полку у меня за спиной.
– Святая Луиза, и правда тяжелая, – выдохнул дядя, когда мы взялись за столешницу. – А теперь пошевеливайся, Альфред. Я должен спуститься и встретить копов. Ты посидишь здесь, пока они не уйдут.
Тут я занервничал, мне не хотелось оставаться одному в темном кабинете, но я не придумал, как отвертеться.
Столешница крепилась на петли с передней стороны стола, как крышка огромной шкатулки. Дядя Фаррел сделал глубокий вдох, и мы заглянули под нее.
– Святые угодники, чтоб их! – выдохнул дядя. – Глазам не верю.
Внутри стола была встроена серебряная клавиатура, похожая на кнопочную панель банкомата или калькулятора.
– Это кодовый замок, – сказал я. – Набираешь код, и что-то открывается.
– И какой же код? – спросил дядя с видом, будто вот-вот расплачется.
– Не знаю.
– Естественно, ты не знаешь, Альфред! Я бы не спросил, если бы думал, что ты знаешь.
Дядя взглянул на часы и закусил свою толстую губу.
– Ладно, Альфред, все нормально, – произнес он тем фальшивым жизнерадостным тоном, которым взрослые иногда разговаривают с детьми. – Я иду вниз и встречаю копов, а ты остаешься здесь.
– Остаюсь здесь, а дальше?
– Взламываешь код.
Дядя ободряюще похлопал меня по спине и пошел к двери.
– Дядя Фаррел! – позвал я, но он меня проигнорировал.
Звякнул звонок лифта, и наступила самая оглушающая тишина в моей жизни.
Я посмотрел на кнопочную панель. Пин-кодом могла быть дата рождения мистера Сэмсона, или год, когда он основал свою компанию, или вообще случайный набор цифр, которые ни с чем не связаны. Ни одной нужной даты я не знал и начал наугад нажимать на клавиши. Никакого результата. Мне подумалось, что я могу тыкать пальцем до второго пришествия и все без толку.
Бросив это занятие, я снова сел в кресло и глянул на часы. Вдруг копы захотят осмотреть офис мистера Сэмсона и потребуют, чтобы дядя провел их сюда? Нам стоило запастись уоки-токи.
Нервничать и одновременно маяться от безделья – необычное сочетание. Я не мог сидеть сложа руки, а потому наклонился и стал разглядывать потайное отделение. Тихий голос в голове прошептал: «Телефон». Потом снова: «Телефон». И я задумался: почему он так настойчиво нашептывает это слово?
И тут до меня дошло.
– Буквы, – прошептал я.
Телефон мистера Сэмсона стоял на полу. Я поднял его и поставил себе на колени. Как и у всех телефонов, у этого каждой цифре соответствовали три буквы: например, цифре «два» – буквы «А», «В» и «С».
В общем, я начал набирать разные комбинации.
Семь-два-шесть-семь-шесть-шесть, что равно СЭМСОН. Ничего. Два-три-семь-шесть-два-семь-три равно БЕРНАРД. Ничего. А вдруг это кличка собаки с фотографии? Я интуитивно набрал: девять-шесть-пять-три (ВОЛК).
Ничего.
Вздохнув, я снова посмотрел на часы. Дядя Фаррел ушел пять минут назад. Он говорил, что быть умным не так уж важно, но мне показалось, что это качество могло пригодиться. Скорее от безысходности я набрал: два-пять-три-семь-три-три.
Внизу подо мной что-то загудело, и гул начал усиливаться, как будто мотор набирал обороты. Пол задрожал. Я тихо вскрикнул и оттолкнулся от стола, а тот оторвался от пола и завис в воздухе, как на спиритических сеансах.
Из-под ковра медленно вырастал массивный металлический столб. Он поднимался, пока столешница не оказалась в считаных дюймах от потолка.
В этом столбе, прямо напротив меня, было углубление, а в нем на двух серебряных шипах острием вниз висел меч.
Я принес с собой фотографию, чтобы не унести по ошибке какой-нибудь другой, но она не понадобилась, так как я сразу понял, что это тот самый меч. В окно проникал голубоватый свет городских огней, и клинок меча переливался, как озерная гладь в пасмурный день.
