Рик Янси - Меч королей
– Вы правы, мистер Кропп, – сказал мистер Майерс со своей приклеенной улыбкой. – Вы не знаете, как делаются дела в конгломератах. Итак, вы с дядей отказываетесь от работы? Время не ждет.
– Почему? – спросил я.
– Ого! Мистер Кропп, – сказал мистер Майерс, обращаясь к дяде Фаррелу, – вы, должно быть, очень гордитесь этим мальчиком. Такой откровенный! Такой вдумчивый. Такой… любознательный.
– У него никого нет, кроме меня, и он постоянно один, – начал оправдываться дядя. – Днем я сплю, а ночью меня не бывает дома. По мне, так это чудо, что он еще не в колонии.
Дядя уже успел вытащить из конверта глянцевую фотографию восемь на десять и теперь протягивал ее мне.
Я посмотрел на фото.
– Это меч.
– Да. – Мистер Майерс почему-то рассмеялся. – А пирамида Хеопса – камень.
Меч лежал в стеклянном ящике, как музейный экспонат. Он был тусклого серебряного цвета, с очень красивой ручкой. Только «ручка» – неправильное слово, у меча это называется по-другому. Я закусил губу и попытался вспомнить. На клинке было что-то написано, но, может, и нарисовано, не разглядеть.
– Я сделал эту фотографию много лет назад, – продолжил мистер Майерс, пока я разглядывал меч. – Для страховки. Сэмсон, как только увидел нашу семейную реликвию, сразу захотел ее приобрести. Он предлагал за нее фантастическую сумму, но я, естественно, отказал. Меч не стоит тех денег, что предлагал Сэмсон, но его сентиментальная ценность – астрономическая.
– Я знаю, как это бывает, – встрял дядя Фаррел. – У меня был бейсбольный мяч с Кубка тридцать второго года, он…
– Я просил Сэмсона вернуть меч. – Мистер Майерс не стал его слушать. – Я даже предлагал ему деньги. Все бесполезно. И мне остается только одно – выкрасть.
– Говорю же – старый хрыч сам напросился, – сказал дядя Фаррел.
– Естественно, я не могу сделать это сам. И я понимаю, что твой дядя рискует потерять работу. Вот почему я предлагаю столь щедрое вознаграждение. Кстати, о деньгах… – Мистер Майерс толкнул ногой сумку в сторону дяди. – Это аванс. Вторую половину получите, когда у меня будет меч.
Дядя Фаррел дрожащими пальцами расстегнул золотые застежки. В сумке лежали пачки двадцатидолларовых банкнот.
– О, моя милая тетушка Матильда! – прошептал дядя Фаррел.
– Пятьсот тысяч долларов, – спокойно пояснил мистер Майерс. – Пересчитайте, если хотите.
– О нет, мистер Майерс, я вам верю! – воскликнул дядя. – Альфред, ты только посмотри!
Но я глядел не на деньги, я изучал фотографию меча в стеклянном ящике. Сто вопросов пронеслось у меня в голове, но они промелькнули так быстро, что я не успел сформулировать ни одного.
А потом мистер Майерс сказал:
– Мистер Кропп, как я уже говорил вашему дяде, мне нужен человек, который вернет мне этот меч. Человек ловкий и осмотрительный. Неподкупный и стойкий к соблазнам зла. Он должен быть упорным. Он не опустит руки и не дрогнет, когда обстоятельства будут против него. Одним словом, мне нужен тот, кто жизнь положит, чтобы вернуть украденное сокровище, цену которого не назовет ни один смертный.
– Жизнь положит? – переспросил я. – Дядя Фаррел! Он говорит, что тебе, возможно, придется положить жизнь.
– Альфред, мистер Майерс просто хочет все разложить по полочкам. Некоторые люди склонны к преувеличениям, когда пытаются донести свою мысль. Мы не положим жизни буквально. А, мистер Майерс? Ведь так? Это в переносном смысле слова?
Мистер Майерс ничего не ответил. Тогда дядя Фаррел облизнулся и снова обратился ко мне:
– Тебе следует слушать мистера Майерса. Ты многому научишься у такого человека.
– Я мог бы обратиться к более… крутым людям. Я знаком с такими, но я им не доверяю. Они ненадежны именно из-за тех качеств, которые делают их крутыми. Мне нужен тот, кому я смогу доверять. Тот, кто меня не предаст.
– Вы обратились по адресу, мистер Майерс! – поспешно вставил дядя Фаррел. – Нам можно доверять. Считайте, что ваш чудесный меч уже у вас.
– Превосходно, – сказал мистер Майерс. – Как я уже заметил, в этом деле важно время. Сегодня вечером Сэмсон улетает в Европу. А через два дня он вернется.
– Мы все сделаем сегодня ночью, – уверенно пообещал дядя Фаррел. – Или завтра. Сегодня или завтра, одно из двух, я не знаю – может, Элу надо сделать уроки. – Он посмотрел на меня. – В любом случае в ближайшее время, в эти две ночи. Сегодня или завтра, да, Эл?
– Откуда вы знаете, что меч у него в офисе? – спросил я мистера Майерса.
– Я не знаю этого наверняка, но он точно не дома.
– Нам не обязательно знать, откуда вы это знаете, – сказал дядя Фаррел. – Да, Альфред?
– А вдруг его там нет? – спросил я. – Тогда нам придется вернуть вам эти пятьсот тысяч?
– Эй, это очень хороший вопрос! – сказал дядя Фаррел и прижал сумку к груди, будто боялся, что мистер Майерс ее отберет.
– Конечно же, они ваши, – ответил мистер Майерс. – Это плата за беспокойство, остальное – за меч.
После ухода мистера Майерса мы с дядей крупно поспорили. Сумка осталась на диване, и деньги, найдем мы меч или нет, были нашими, но мне все равно не хотелось ввязываться в это странное дело. Было в нем что-то гнилое. Может, мистер Сэмсон и правда забрал себе этот меч и спрятал его в своем офисе, но это вовсе не значило, что теперь будет правильно украсть меч у него.
– Он ведь не просит нас прикончить кого-нибудь и натворить настоящих бед. И, Альфред, это же целый миллион долларов! Мы сможем делать все, что захотим, будем жить, где захотим, у нас будет все, что мы захотим!
Никакие мои доводы на дядю Фаррела не подействовали, деньги затмили все.
Он даже заявил:
– Поступай, как знаешь, Эл, но мне, возможно, придется пересмотреть нашу жизнь… Я хочу сказать, что мне тебя не потянуть… Может, мне следует вернуть тебя в приемную семью…
На этом наш спор закончился. Дядя знал, что я не хочу возвращаться в приемную семью.
4
На следующий день математик сообщил, что я завалил тест. Это было нехорошо, потому что теперь ко мне прикрепили репетитора, но не так уж плохо, потому что им оказалась Эми Пушар.
Мы встретились после уроков на полчаса. Только я, Альфред Кропп, и Эми Пушар, та самая темноглазая златовласка. Сидя рядом, я чувствовал запах ее духов.
– Смешной у тебя выговор. Ты откуда? – спросила меня Эми со своим восточнотеннессийским акцентом.
– Из Огайо.
– Ты из проблемных?
Проблемный – это значит, что ты либо умственно отсталый, либо биография сильно подкачала, либо то и другое – как в моем случае, по мнению некоторых.
– Нет, я только по математике отстаю.
– Стоп, – сказала Эми. – Кропп! Ты же тот парень, который проходил тест на ай-кью!
– Вроде того.
– И ты сломал запястье Барри Ланкастеру.
– Оно не сломалось, и сделал это не я, а другой игрок, но все произошло из-за меня, так что, наверно, без разницы.
– Ненавижу репетиторство, – сказала Эми.
– Тогда зачем берешься?
– Затем, что мне поставят зачет.
– Понятно. Я тебе правда очень благодарен. Мне тяжело это дается, я имею в виду – математика. И трудно привыкать к новому месту, к новой школе и всему такому.
Эми забросила в рот жвачку, и к запаху духов примешался аромат мяты.
– Я хожу к психиатру, – признался я и сам не понял, зачем вдруг разоткровенничался. – Не то чтобы я хочу, но мой дядя настаивает. Она старая-престарая и хочет знать, есть ли у меня подружка.
Эми чавкнула жвачкой и уставилась на меня. Ее это, мягко выразиться, не интересовало. Она постукивала кончиком карандаша по столу и воплощала само безразличие.
– Ну, я и сказал ей, что нет… что у меня нет подружки. Потому что, когда ты новенький, трудно… в смысле, сложно встречаться с ними. С девочками. А еще я застенчивый и отлично знаю свои габариты.
– Да, ты здоровый, – сказала Эми, продолжая жевать. – Может, лучше порешаем задачки?
– Ага. Мне типа интересно. – Тут у меня во рту так пересохло, что я готов был отобрать у нее жвачку. – Как по-твоему, можно встречаться с таким бугаем?
– У меня есть парень.
– Я просто хотел узнать вообще, честно.
– Барри Ланкастер.
– Барри Ланкастер – твой парень?
Эми откинула волосы за правое плечо и кивнула, а жвачка все пощелкивала у нее во рту.
– Есть же везучие, – сказал я, имея в виду Барри Ланкастера, а в переносном смысле – себя.
В тот день из-за дополнительных занятий я пропустил автобус, и дядя заехал за мной в школу. Мы сразу покатили в пункт, где сдают на права. На этот раз тест я прошел – сделал четыре ошибки, на одну меньше допустимого максимума. Чтобы отметить такое событие, я отвез дядю пообедать в «Айхоп»[6]. Себе заказал «рутти тути фрэш»[7]. Дядя взял «пэтти мелт»[8]. Он был в своей форме и чаще, чем обычно, облизывал губы.
