Бранка Юрца - Родишься только раз
— Проклятые чичи! — дразнили нас. — Ступайте туда, откуда пришли!
А мы в ответ кричали, что мы не чичи, а приморцы, словенцы и что Марибор словенский.
Румяное яблочко
Кто не любит яблоки, да еще румяные? Они такие вкусные, сочные, ароматные, и у каждого свой особый запах, свой вкус.
В детстве я редко ела фрукты, хотя и жили мы в Мариборе, среди садов, где поспевали чудесные сортовые яблоки, сладкие груши и сочные персики, не говоря уж про черешню и вишню — сладкую и с кислинкой, при виде которой у нас тоже текли слюнки.
Помню, какими жадными глазами смотрела я на горы фруктов на базарной площади. Яблоки были дешевые, но мы все равно не могли их купить.
И тем не менее мое первое воспоминание о яблоках связано именно с Марибором.
Может быть, я бы про них давно забыла, если б не одно-единственное яблочко.
Послушайте, что случилось с этим злополучным яблоком.
Нам трудно было прожить на жалование, которое отец приносил в дом по первым числам, и потому в те дни, когда он был свободен от службы, родители помогали одному крестьянину.
Крестьянин заплатил им за работу румяными яблоками.
Той осенью яблоки уродились на славу, их было так много, что приходилось колышками подпирать ветки, гнувшиеся под тяжестью плодов.
Родители очень обрадовались, когда получили яблоки. Ведь дома их ждали дети, которым так хотелось поесть вволю яблок!
Они привезли их на тележке. Дома развязали мешки и высыпали яблоки на пол прямо посреди комнаты. Мы с братом словно зачарованные смотрели, как растет гора ядреных душистых яблок.
Осенью к нам приехала погостить тетя Луиза. Она приехала из Крапивы, из нашей родной деревни. Она была с ног до головы в черном. Даже платок на голове был черный. Тетя Луиза привезла нам привет от бабушки и от маминых сестер, моих теток, а еще — ветку терпко пахнущего розмарина с Краса. Из дорожной сумки она достала узелок с гостинцами, развязала его, и глазам моим представился сладкий пирог, который испекли для нас Тышлеры. Тетя Луиза испекла сдобный хлеб.
— Отведайте-ка моего хлеба! — говорила она, подвигая к нам огромный каравай.
Я жадно заталкивала в рот пышный, сдобный, божественно вкусный хлеб, а глазами пожирала тонкие ломтики копченого мяса, которое тоже привезла тетя.
Тетя Луиза посадила меня на колени и стала ласкать.
Папа вспомнил про наши яблоки. Он знал, что в Крапиве их мало. Там родится инжир, персики и виноград, но таких вкусных яблок, как здесь, и в таком изобилии в Приморье вообще не бывает.
— Пойдем, я покажу тебе, сколько у нас яблок! И каких! На всем Красе не наберешь столько, сколько их вот в этой самой комнате!
Мама открыла дверь. Тетя ссадила меня с колен, встала и пошла в комнату. В дверях она застыла от изумления. Она еще никогда не видела сразу столько яблок и восхищалась ими, как маленькая.
— Съешь яблочко, вкусное! — предложила мама.
Тетя наклонилась, чтоб взять яблоко. Но не тут-то было. Я мигом подскочила к ней, схватила ее за юбку и стала изо всех сил оттаскивать от яблок.
— Нельзя, нельзя! — кричала я не своим голосом.
Тетя Луиза с удивлением посмотрела на меня.
— Нельзя, нельзя, нельзя! — вопила я, глядя то на отца, то на маму, то на брата, но они стояли как истуканы, не желая помочь мне ни словом, ни делом.
— Ну и жадюга же ты! — бросил мне отец.
— Как ты себя ведешь? — поддержала его мама.
Мама, папа и брат вспыхнули до корней волос. Вообразите, какая жадная девчонка! И откуда только такая взялась!
Тетя Луиза взяла яблоко и вонзила свои здоровые зубы в белую сочную мякоть. Я заплакала и опять потянула ее за юбку. Глубоко уязвленная тем, что не смогла отстоять яблоки, я вся залилась краской. Мама взяла меня на руки и принялась уговаривать: почему бы тете Луизе не съесть яблочко, ведь у нас их целая гора! Мы должны угостить тетю Луизу — она приехала издалека…
Но никакие увещевания не помогали. Все мамины слова отлетали от меня, как от стенки горох. Тогда она перешла к шлепкам.
Я заревела пуще прежнего. Слезы осенним дождем текли по моим щекам. Я стала утирать глаза кулачками и неожиданно заснула. Голова моя свесилась на грудь, и мама положила меня на кровать.
Тут мои воспоминания меркнут. Как падучая звезда — блеснет на небе, и нет ее.
Воспоминания! Они как сито, через которое просеивают муку, прежде чем замесить хлеб.
Это сито с нами всегда. Оно непрестанно просеивает наши воспоминания, которые то и дело проскакивают сквозь дырочки в бездну забвения.
Воспоминание о горе яблок и об одном-единственном яблочке, которое я хотела отнять у тети Луизы, живет в моей памяти и по сей день.
Вскоре тетя Луиза простилась с нами. Она уезжала далеко на юг, домой. С собой она взяла несколько румяных яблок. Я вместе со всеми с упоением отбирала наливные, спелые яблоки и, кладя их в дорожную сумку, приговаривала: „Для бабушки… Для тети Францы… Для тети Марии… Для Тончека (моего двоюродного брата)… Для ребят…“
Потом мы провожали тетю Луизу. Она стояла у окна вагона и махала нам рукой. Мне она тоже махала — я чувствовала это всем сердцем, а ее большие карие глаза светились улыбкой.
Поезд тронулся. Тетя Луиза все уменьшалась. Уже видна только ее поднятая вверх рука. Наконец поезд исчез. Тетя Луиза везла яблоки для всех своих крапивчан.
Зимой розы не цветут
Папа сидел на табурете и легонько покачивался. Я сидела у него на коленях. В плите потрескивал огонь. Уже смеркалось. На улице шел снег.
Отец раскурил трубку и пустил синий дым прямо мне в лицо и в ухо. Я чуть отстранилась и посмотрела на него: усы под носом стоят торчком, клочковатые брови выгнулись дугой, а темные сияющие глаза улыбаются мне.
— Ну-ка, дочка, скажи, ты меня любишь?
Я опять посмотрела на него — папа меня любит! Счастливая, я прижалась к нему и воскликнула:
— Люблю!
— Сильно?
— Сильнооо!
— Я хочу знать как! Скажи же! Вот на такой волосок? — И он снял с моего плеча волосинку и показал ее мне.
— Нет, нет! Больше!
— Ну так как же? На мой палец?
Он согнул указательный палец и поднес его к моим глазам. Я отстранила от себя палец вместе со всей рукой и сказала:
— Больше, больше, больше!
— Как же, дочка? — допытывался отец. — На пядь?
— А где эта пядь? — спросила я, внимательно оглядывая отца.
Папа раздвинул большой и указательный пальцы и показал мне свою пядь.
Но пядь пядью, а любовь любовью, ее не измеришь ни волоском, ни пальцем, ни пядью.
— Больше!
— Так как же? Я хочу знать!
Я спрыгнула на пол, встала на цыпочки, вытянула вверх руки и закричала:
— До звезд!
Папа на радостях пощекотал меня, и мы оба засмеялись. Я была очень довольна. До звезд!
— Доченька ты моя!
Папа посмотрел в окно. Снег все еще шел.
— Ох-хо-хо! Как же это до звезд? Погляди, какой снег валит, ничего не видно.
Я тоже глянула в окно и увидела снежинки. Они летели тихо-тихо. Но я не сдавалась.
— Все равно до звезд!
Невидимое прядево мрака окутало нас молчанием. Папа качнулся на табурете, словно пробуя его прочность, и посадил на другое колено Кирилла. Оба мы ехали верхом в метель и пургу.
— Давайте споем! — предложил отец.
— А что? — спросила мама.
— Ну хоть бы эту: „Зимой розы не цветут“.
И мы запели:
Зимой розы не цветут,
Где же, красная девица, я нарву тебе букет?
Мы спели эту песню, потом другую, третью… Все были довольны.
Сладкий сахар
Это случилось в то время, когда родители платили за все свои покупки кроны и крейцеры. Крон и крейцеров у них было так же мало, как потом динаров и пар. Маме приходилось хорошенько подумать над каждой кроной, прежде чем ее истратить.
Шли первые послевоенные годы. Нам всем хотелось сахару, но его почти никогда не было: ни дома, ни в магазинах.
А когда на столе появлялась голова сахару, мы не верили своим глазам. Неужели это сахар? Послюнив палец, я прижимала его к сладкой горке и совала в рот.
Мы с братом всегда смотрели, как мама колет и крошит сахар. Измельченный сахар она ссыпала в кульки и в коробки, а мы с жадностью слизывали со стола сахарные крошки..
Иногда в магазинах появлялся неочищенный сахар. Он был какого-то бурого цвета. Мама сердилась, мы же с неменьшим пылом водили послюнявленными пальцами по бурому сахару. И этот сахар в те трудные годы казался нам божественно вкусным.
Временами мама покупала пиленый сахар. Но он тоже не вызывал у нее особой радости. Мама считала его невыгодным.
Мне же казалось, что это лучший на свете сахар. Положишь в рот сладкий кубик, и он тает на языке.
Именно из-за этого сахара нам с братом досталась хорошая взбучка.
