Ирина Токмакова - Счастливо, Ивушкин!
— Как же это так? — спросил Ивушкин.
— Потому что мост через овраг виден только тому, кто бесстрашен. Тому, кто боится, мост не показывается, и тогда овраг перейти нельзя. Он бездонный. А за оврагом ведь еще через темное поле надо пройти. Над ним нет ни луны, ни солнца. Там кромешная тьма.
— Ладно, — сказал Ивушкин. — Мы не испугаемся. И значит, мост мы увидим. А с темным полем как быть? Фонарей там, уж наверное, нету?
— Я не знаю, что такое фонари.
— Ну, ночью лампы такие большие зажигают на улицах.
— Я не знаю, что такое ночь.
— Ну, когда солнце уходит и светят луна и звезды.
— Так не бывает, — сказала Светлина.
— Долго объяснять. Лучше скажи, как нам в темноте дорогу искать? спросила Луша все еще раздраженно.
— Если ты будешь на меня сердиться, то дорогу через поле вам не найти.
— Да почему же?
— Поле надо переходить со светлым чувством. Тогда и дорогу будет видно. А если нет, тогда недобрые болотные огоньки, слуги Гаганы, завлекут вас в трясину.
— Ладно. Я уже не сержусь, — сказала Луша. — Только не плачь ты так жалобно. Найдется Люсик.
— Обязательно найдется, — сказал Ивушкин, надевая свою ковбоечку на голое тело. — Иди домой. И жди. А мы пошли.
И вдруг Ивушкин осекся. А куда — пошли? Где этот овраг?
— Дорогу-то нам кто укажет? Куст жимолости? — спросил он.
— Ой, нет, — забеспокоилась Светлина. — Куст жимолости растет в другой стороне!
Луша и Ивушкин переглянулись. Значит, им придется пока оставить свои поиски и отложить встречу с сестрой Летницей! Ну, ничего не поделаешь: чужая беда — она ведь тоже беда. И значит, надо в этой беде помогать и о своей пока что не думать.
— Вы идите здесь через еловый подлесок. От большого красного мухомора сверните влево, а там отсчитайте три моховые кочки. И если не раздумаете, то как раз и окажетесь возле оврага. А если не решитесь, тогда вы к нему не выйдете.
— Как тут все чудно устроено, да, Луш? — заметил Ивушкин.
— Чудней уж и некуда, Ивушкин, — отозвалась Луша. — Но все равно надо идти.
И они двинулись по тому пути, который указала Светлина. Решимость их по дороге, конечно, нисколько не ослабла, и вскоре они оказались на краю глубоченного оврага. Был ли он на самом деле бездонным? Да похоже на то, кто его там знает. Склон его уходил вниз, вниз, вниз, и глядеть туда было жутко, и перед глазами все начинало как-то противненько «плыть» и кружиться.
По склону росли кусты. Ветки их были усеяны мелкими колючками и мелкими желтенькими цветочками, которые издавали неприятный запах.
Они стали внимательно приглядываться. Никакого моста решительно нигде не было видно. С противоположной стороны скатился небольшой камешек и полетел, точно в пропасть. Смотреть на это было жутко.
Что ж это такое? Неужели они так и не наберутся храбрости? Не увидят таинственный мост, о котором говорила Светлина? Не найдут попавшего в беду лосенка Люсика?
Нет, нет. Все это им в конце концов удалось. Но не сразу. Совсем даже не сразу. Потому что дальше было так.
Глава шестая
Развигор
— Ивушкин, ты не трусишь? — спросила Луша.
— Когда это я трусил? — обиделся он. И напрасно обиделся. Потому что в этот раз ему было страшно.
— Похоже, и правда у этого оврага дна нет, — заметила Луша.
— Похоже, — согласился Ивушкин.
— Что же это за мост такой, я пока никакого моста не вижу. А ты?
— И я не вижу. Я думаю, Луш, может, его и вовсе нет, может, это так только говорится.
— А на самом деле?
— А на самом деле перепрыгивать придется. Да широко-то как! Ты видела, как камешек полетел? Видала?
Ивушкин заглянул в овраг и поежился.
— Как же нам его перепрыгнуть?
— Ты и не пытайся, Ивушкин. Ты на меня садись. Я вот только немножечко постою, вспомню, как я рядышком с мамой на сладком лугу жеребеночком паслась, а потом разбегусь да вместе с тобой и прыгну. Я перепрыгну, ты не бойся. Сейчас. Сейчас.
— Ах, нет, нет, милые мои, зачем же так рисковать? — сказал кто-то над ними голосом приятным, мелодичным, и прямо откуда-то с высоты, с неба, что ли, к ним спустился… некто.
Кто именно, трудно было определить. Он походил на человека, но был расплывчат, воздушен, прозрачен, то опускался на траву, то покачивался в воздухе.
— Мы не знакомы, но это не важно. Мы познакомимся. Нет, мы обязательно подружимся. Я — Развигор. Я — прохладный ветерок. А Развигор — это мое имя. Вы недавно прибыли? Я обожаю новых людей, новых зверей, новых друзей, новые впечатления. Вы мне очень нравитесь. Просто невероятно как. К тому же вы так странно, так обаятельно, так необычно тикаете. Вы оттуда, где есть время?
«Развигор? — мелькнуло у Ивушкина в голове. — Я вроде бы такого имени не слышал, а?»
«Кто-то что-то про него говорил, — подумала Луша. — Или нет? Чтото не помню».
Развигор был легок, он так приятно улыбался, так приветливо помахивал руками.
«Кого только тут не встретишь», — подумал Ивушкин.
«А он такой приятный», — подумала Луша.
Развигор продолжал:
— Вам надо перебраться через овраг? Я вам помогу!
— Вот спасибо! — сказала Луша.
— Я вам обязательно помогу. Однако не сразу. У меня самое что ни на есть гостевое настроение. И я вас приглашаю к себе в гости.
— Луш, мы не пойдем, — ответил Ивушкин, обращаясь почему-то к Луше, а не к приглашавшему их Развигору.
Что-то Ивушкину с самого начала не нравилось в нем. А Луше, напротив, он казался очень милым и приятным.
— Правда, мы спешим, — сказала Луша нехотя.
— Далеко?
— Нам надо найти пропавшего лосенка. Может, ты знаешь, как его быстрей найти? Раз ты ветер, должен везде летать, — сказал Ивушкин.
— Ну, конечно. Я все знаю. Все расскажу. Во всем помогу. Только сначала ко мне. Перекусить. Отдохнуть. В скромный мой домик.
«Скромный домик» оказался большим домом, сплетенным из ивовых ветвей. Ивовые кусты были посажены большим квадратом, ивы были живые, ветки были покрыты душистыми зелеными листьями. Ветки, переплетаясь, образовывали стены с дверными и оконными проемами, в которых поблескивали голубые прозрачные стекла. Дом был веселый, красивый, в него хотелось войти.
Как только Развигор и оба его гостя приблизились, листья на стенах приветливо зашелестели: «Входите, входите, добро пожаловать». Двери сами собой распахнулись, и Развигор не то вошел, не то влетел в них, указывая дорогу.
Как только Развигор скрылся в доме, Ивушкин сказал:
— Луша, ну зачем мы сюда идем?
Он замешкался у порога. Его не пускало внутрь какое-то неприятное чувство. Но Луше так понравился шелестящий домик и его любезный хозяин, что она и слушать ничего не стала. И куда только подавалась ее постоянная рассудительность?
— Ивушкин, но ведь Развигор обещал нам помочь.
— Мне что-то не верится…
— Когда еще в жизни удастся побывать в гостях у ветра? В городе, что ли, ты его встретишь?
Луша не вполне убедила Ивушкина, но продолжать топтаться у порога было неудобно, и они вошли. Луша — осторожно ступая, Ивушкин — нехотя переставляя ноги. И оказались в мило обставленной комнате.
— Располагайтесь, располагайтесь, — просил их Развигор.
В комнате был постелен пушистый зеленый ковер, стояли мягко пружинящие, застланные ворсистым зеленым бархатом- а может, это был мох? — диваны.
Луша смутилась. Она не привыкла к такой обстановке. В ее дворе, в стойле, было значительно проще.
— Не смущайтесь, будьте как дома.
Развигор вылетел из комнаты, влетел обратно, поставил перед Ивушкиным два бокала и блюдо с ягодами.
— Угощайтесь. Роса, березовый сок. Земляника. Ведь там, откуда вы прибыли, принято есть.
Опять вылетел. Мгновенно вернулся. Поместил перед Лушей огромное блюдо с овсом.
— Овес дикорастущий, уж извините. Но отборный, отборный, уж поверьте, очень высокого качества, вполне достойный вас. Кушайте и рассказывайте. Мне так интересно. Так интересно все про вас узнать.
Ивушкин из вежливости ел ягоды. Есть в общем-то не хотелось. Как они потом вспоминали, в «Нигде и никогда» они ни разу не только не испытали голода, но даже аппетита не почувствовали. Луша аккуратно прихватывала с блюда овес, неспешно его пережевывала и рассказывала Развигору все их беды и приключения. Развигор слушал. Вроде бы внимательно. Но иногда перебивал Лушу своими замечаниями, которые, казалось бы, никакого отношения к ее рассказу не имели. Они касались только самого Развигора, он не упускал случая, чтобы что-нибудь не сообщить о самом себе.
Луша рассказала ему о том, какие беды ей сулит переезд Ивушкина в город.
— А вот я, — сказал Развигор, — я так люблю переезды. Я тогда от одного только любопытства к новому становлюсь еще легче, еще прохладнее.
И он засмеялся и украдкой поглядел на себя в зеркало.
