Любовь Воронкова - Собрание сочинений в трех томах. Том 1. Волшебный берег: Повести и рассказы
«Не буду я, как Алибек!» — закричал Алимджан.
— Сынок, сынок, ты что кричишь? Или сон страшный приснился?
Алимджан открыл глаза. Мама уже встала. Она покрылась белым платком, чтобы идти в поле. Она стояла над Алимджаном, смотрела на него своими блестящими чёрными глазами и смеялась.
— Кого же ты испугался, верблюжонок мой?
Алимджан вскочил и побежал к виноградным лозам. Тяжёлые виноградные гроздья висели над головой. На скамейке под лозой никого не было.
«Но они же тут сидели, — подумал Алимджан, — я же их видел. Они сами сказали, что живут у нас…»
И не мог решить — хорошо это или плохо? С одной стороны — плохо: никакой свободы. А с другой — стать, как Алибек, тоже не хочется.
АЛИБЕК
Что за утро сегодня! Такое красивое, такое ясное сегодня утро! Солнечный свет заполняет двор, дрожит золотыми точками на виноградных гроздьях. Пробирается сквозь густые ветки арчи и, словно мёд, льётся с вырезных листьев чинары… Светло и тихо, только разговаривают за проволочной сеткой куры, задушевно воркует горлица на крыше, да журчит в арыке вода.
Во дворе тихо, потому что все ушли на работу. В поле ушли. Когда хлопок поспевает, так за него берутся всем миром. Даже школьники приходят помогать. Пока хорошая погода, пока коробочки не отсырели, пока хлопок белый да пышный.
Вот и пошли всем колхозом в поле собирать хлопок. Мама ушла. Отец еще на заре погнал машину. И Лали ушла. Она надела фиолетовую тюбетейку, закрутила свои косички вокруг тюбетейки, чтобы не мешали, и пошла вместе с подругами. Даже и не оглянулась на Алимджана.
Ладно. Когда он вырастет и будет водить машину, как отец, он сядет за руль и уедет. И даже не оглянется на Лали.
Но зато мама обняла Алимджана, пригладила его густые чёрные волосы и сказала:
— Будь умным, мой верблюжоночек! Не убегай далеко от дома. Обещаешь?
— Ладно. Обещаю.
— Покорми кур. Подмети двор. Возьми веник, который полегче, и подмети. А я побегу скорее, хлопок ждёт!
И мама поспешила со двора. Она шла быстрыми шагами, а её чёрные косы так и танцевали у неё на спине.
Вот тогда и наступила эта светлая тишина с куриным разговором и воркованьем горлинки.
Алимджан накормил кур. Потом взял большой веник и стал подметать двор. Взмахнул раза два веником, и сразу жёлтая пыль взвилась над головой.
— Тьфу ты! В рот набилась…
Алимджан взял старый медный чайник, зачерпнул в арыке воды и принялся поливать двор. Пыль сразу присмирела, будто её и не было.
— То-то же, — сказал Алимджан. — У меня не разгуляешься!
Алимджан подмёл двор. Посмотрел вокруг — хорошо, чисто, хоть масло лей да подлизывай. Улицу около дома тоже надо подмести, так полагается.
А на улице у каждого двора уже пылили веники. Хоть и брызгали водой, но земля была такая сухая, что пыль поднималась и сквозь воду. Алимджан снова зачерпнул из арыка воды в свой медный чайник, побрызгал вокруг и взялся за веник. В это время его окликнул Алибек:
— Эй, Алимджан, охота тебе пыль глотать?
Алибек сидел верхом на глиняной стене и держался за ветку дерева. Это абрикосовое дерево росло у него во дворе. Оно стояло всё увешанное жёлтыми абрикосами. Алибек доставал абрикос за абрикосом и ел. Алимджан поглядел на Алибека: хоть бы бросил ему один-два абрикосика! Но просить не стал.
— Чего это ты взялся за веник? — опять спросил Алибек.
— Надо, вот и взялся, — ответил Алимджан.
— А вот мне не надо, — сказал Алибек.
Алимджан подумал: почему это ему надо, а вот Алибеку не надо?
— Зато у вашей калитки будет сор, — сказал Алимджан.
— А мне какое дело! — ответил Алибек. — Пускай будет сор.
— У вас бабушка подметёт.
— Ничего не бабушка. Она в поле ушла. А придут с работы, кто-нибудь подметёт. Мама, бабушка, сёстры…
— Да ведь они устанут на хлопке!
— Ну, пусть и не подметают, я ведь не заставляю. И на хлопок я их не посылал, пускай бы дома сидели.
Тут Алибек потянулся за самым крупным абрикосом, но промахнулся и свалился со стены прямо на улицу, к Алимджану.
— Эх, — сказал он с досадой, — за сук зацепился, штаны разодрал! Ну ладно, Алимджан, пошли купаться на канал!
Алимджан покачал головой.
— Нельзя. Мама не велит на канал ходить.
— Подумаешь — нельзя, нельзя! Тебе всё нельзя!
В это время среди улицы взвилась пыль клубами. Это Юсуф переходил дорогу.
— Алимджан! — кричал он. — Пошли купаться!
Вот они сошлись все трое — Алимджан, Юсуф и Алибек.
— Ну что, идёте на канал или не идёте? — сказал Алибек.
Алимджан не знал, что делать. Ему очень хотелось пойти на канал, там воды много, вода чистая. Но канал далеко, и мама не велит туда ходить, говорит, там нельзя купаться, там водовороты есть… Но вот ребята пойдут, а ему нельзя. Опять этот Нельзя!
— Я не иду, — сказал Алимджан. — Я маме обещал не ходить.
А Юсуф не знал, что делать. И на канал хочется. И боязно: далеко идти.
— Если пустят… — промямлил он.
— Пустят, не пустят… — сердито сказал Алибек. — А я вот и спрашиваться ни у кого не буду. Пойду, и всё.
И он зашагал по дороге в своих рваных штанах. Юсуф метнулся за ним. И тут же вернулся к Алимджану. Но представил себе светлую прохладную воду широкого канала и бросился догонять Алибека.
Алимджан стоял со своим веником и смотрел им вслед. Ему было очень грустно, даже слёзы выступили. Он вернулся во двор и забросил веник в угол. И пошёл есть рисовую кашу, которую мама сварила рано утром. Вкусная была каша, с урюком и с изюмом.
БЕЛОЕ ЗОЛОТО
Сидеть дома одному, конечно, неинтересно. Алимджан запер калитку на щеколду и пошёл в Дом пионеров. Он ещё не пионер, но там и маленьких пускают.
В Доме пионеров старших ребят не было, они все ушли собирать хлопок. А младшие школьники были на занятиях. Только маленькие ребятишки, такие, как Алимджан, работали в саду. Они вместе с учительницей сгребали граблями жёлтые листья, убирали сад.
Алимджан тоже взял грабли. Сухие листья шуршали под граблями, весь сад шуршал. И так это интересно было, будто свёртывалось жёлтое одеяло, а под ним оказывалось другое, зелёное. Там после скошенной начала расти новая трава.
Потом ребята кормили птиц в живом уголке. Алимджан кормил кекликов. Он их очень любил. Кеклики клевали корм и поглядывали на Алимджана. А когда наелись досыта, то стали петь. Такие милые птицы!
— А теперь, дети, бегите домой обедать, — сказала учительница, — уже пора!
Алимджан и не заметил, как время прошло. Он побежал домой. И как вошёл во двор, так услышал, что за глиняной стеной у соседей кто-то громко плачет.
— Ой, бедный мой, ой, жеребёночек ты мой!
«Это Алибекова бабушка плачет, — догадался Алимджан. — А почему?»
Как только Алимджан вошёл во двор, Лали закричала:
— Вот он! Тоже где-то бегал!
— Ты где был? — строго спросил отец.
— В Доме пионеров был, — ответил Алимджан. — Мне мама не велела далеко ходить. А ведь Дом пионеров близко.
— Ты меня послушался, Алимджан, и хорошо, — ласково сказала мама. — А вот Алибек всё-таки побежал на канал.
— А почему его бабушка плачет?
— Потому что Алибеку от отца досталось. А бабушке его жалко, вот и плачет. Ох, от этого Алибека родным одно горе!
Алимджан задумался. Он вспомнил, как обидно ему было утром: товарищи на канал пошли, а он как телёнок, на верёвке привязанный. Думал — пойду завтра. Но теперь, пожалуй, и завтра не пойдёт. Хорошо, что ли, если от тебя родным — одно горе?
Алимджан вздохнул и направился к столу. Но Лали сразу подстерегла:
— А руки?
Алимджан потёр ладони о штаны и показал руки маме.
— Смотри, совсем чистые!
— Нет, сынок, — сказала мама, — всё равно мыть надо. Обязательно, как садишься есть, руки мыть надо.
Алимджан пошёл к крану. А кран стоял среди двора. Алимджан вымыл руки, потом зажал струю, вода поднялась вверх и рассыпалась кругом радугой. И всем досталось дождика: и отцу, и маме, и Лали. Все сразу закричали:
— Эй! Что делаешь? Ни шагу без баловства!
После обеда Алимджан сказал маме:
— Мама, а вы опять в поле уйдёте?
— Опять уйду, сынок.
— А не ходите сегодня. Каждый день всё хлопок да хлопок.
— Не пошла бы, да надо.
— «Надо, надо»! Слово-то какое-то надоедное!
Мама засмеялась.
— Нет, слово очень хорошее. Оно большие дела делает. Без этого слова, пожалуй, и вся жизнь остановилась бы.
Алимджан вышел на улицу, где отец наливал воды в радиатор своей машины.
— Папа, ну хоть раз возьмите меня с собой на машине!
— Эх, Алимджан, — сказал отец, — ты же ещё маленький, а поездки у меня дальние. Устанешь, беда мне будет с тобою!
Тут Алимджан не выдержал — заревел. Да так громко, что Лали выскочила на улицу.
