Симон Соловейчик - Ватага «Семь ветров»
Костя тоже переменил тон, распоряжался кратко и сурово:
— Размещаемся так: Сергейв этой комнате, Игорь — в той, и…
И работайте лобной мышцей! А мы с Сашей и с Любочкой в школу побежали.
…К обеду, пока Игорь с Сергеем учили вопросы, Фокин увешал всю квартиру плакатами: «Вырастим из Сапрыкина и Лебедева простых советских гениев», «Все на пределе! Иначе зачем?» — и тому подобное. У дверей он приладил решето, над ним нарисовал крестьянина с развевающейся бородой, как на плакате 20-х годов: «Помоги голодающим!»
Паша Медведев притащил из дому кастрюлю горячего супа.
— За стол! За стол! За стол!
— Откуда же суп, Паша?
— У матери с плиты стащил…
— А хватится?
— Скажу: мираж… Мираж был!
Народу сбежалось много, все галдели, строили планы, и только Игорь с Сергеем помалкивали.
Фокин велел всем помолчать.
— Сергей, быстро: что измеряют в молях?
— Количество вещества…
— А как обозначается?
— «Ню»…
— А «мю» что такое? Игорь?
— Молярная масса…
— Физик упадет, — сказала Маша Иванова. — Если он услышит от Игоря Сапрыкина слова «молярная масса», он просто упадет. С ним инфаркт будет.
— Игорь, кто — Броун? — продолжал Фокин невозмутимо.
— Который броуново движение…
— Три главных термодинамических параметра… Сергей!
— Объем, давление и температура… v, р, t…
— Упадет! — в восторге закричала Наташа Лаптева.
— Время, ребятишки, время! — Костя посмотрел на часы. — Все у нас напрострел, но только — время… Поехали дальше!
— А кастрюлю-то давайте унесу, — говорил Паша Медведев на кухне. — Кастрюля-то не мираж!
* * *Все шло по расписанию. Закончил свои вопросы Фокин — вовремя, час в час, вступил Миша Логинов. По вечерам почти вся ватага собиралась на кухне Саши Медведева — ни за чем, просто так. Вдруг что-нибудь понадобится? В решето «для голодающих» набросали денег, кто сколько мог, и за стол садились по десять, по пятнадцать человек, девочки варили не переставая.
— Бубнят, бубнят, с шести утра, деться некуда! — жаловалась Любочка. — Я уже всю вашу физику выучила! Я закон Гей-Люссака наизусть знаю! А зачем он мне?
— Пригодится, Любочка, пригодится! — успокаивал ее Саша.
— Зачем он мне пригодится? Прямо в ушах стоит: при постоянном давлении относительное изменение объема данной массы прямо пропорционально… При постоянном давлении относительное изменение объема данной массы прямо пропорционально…
— Чему, Любочка?
— Изменению температуры, дурак! — отрезала Люба и отвернулась от брата.
Под вечер приходила и Каштанова, чтобы разогнать ребят по домам, но и сама засиживалась, болтала с девчонками, а однажды принесла толстый том Гомера.
— «Вышла из мрака сиять с перстами пурпурными Эос…» — читала она. Девочки слушали.
— Ну вот, а нам не разрешают с маникюром ходить, — говорила Клава Керунда.
— Ты думаешь, Эос, богиня зари, ходила с маникюром?
— С перстами пурпурными!
Все смеялись, представляли себе розовые лучи зари — пурпурные пальцы богини, а Маша Иванова, заглядывая Каштановой в глаза, приставала к ней:
— А вы с первого взгляда Алексея Алексеевича полюбили? А хорошо с мужем на одной работе работать? А вы плавать умеете? А кого вы в классе больше всех любите? Ну скажите, что вам, жалко? А что такое любовь?
— Ну Маша, Маша! — смеялась Каштанова.
— А я знаю, что такое любовь, — говорила Маша. — Сказать? Любовь — это такое необыкновенное чувство, при котором очень хочется жить! Очень интересно жить!
Каштанова смотрела на эту крутолобую, крепкую девочку и думала… Да ничего она не думала, вот в этом вся штука, потому что после десяти лет работы впервые узнала она радость вот так, ни для чего сидеть с ребятами и не воспитывать их, не ругать, не добиваться от них чего-то, а просто сидеть с ними, болтать о том, о сем и подчиняться объединяющей силе, называемой любовью: необыкновенное чувство, при котором хочется жить…
Они замолкали, и тогда слышны были голоса из большой комнаты, где три тьютора, Фокин, Лапшин и Логинов, пытали Игоря и Сергея:
— Что такое калория?
— Количество теплоты, необходимое для нагревания одного грамма воды на один градус…
— Цельсия. Добавляй: Цельсия, — с терпеливым упрямством говорил Фокин.
— Закон Кулона? — слышали на кухне спокойный голос Миши.
— Сила взаимодействия двух неподвижных заряженных тел…
— В вакууме…
— В вакууме… — поспешно добавлял Игорь. — Прямо пропорциональна произведению их зарядов…
— И обратно пропорциональна?
— И обратно пропорциональна квадрату расстояния между ними…
— Кто открыл электромагнитную индукцию?
— Фарадей, в тысяча восемьсот тридцать первом году.
Девочки на кухне только переглядывались. Кто бы мог поверить в понедельник, что Игорь и Сергей в субботу будут так отвечать? Тогда, в понедельник, им казалось, что они все верили в такую возможность, но лишь сейчас они поняли: то была не вера, то была надежда… В понедельник они уговаривали себя, а вот сейчас — верят… Но когда они возьмутся за следующее дело, они будут действительно верить в успех с первой же минуты.
— А я решила: я замуж по расчету выйду, — сказала Аня Пугачева ни с того ни с сего. — Ну, не по расчету, не дача-машина, а так… с расчетом. Чтобы достаток был. А то к нам приходила одна женщина, у нее сердце, она на заводе работать не может, на почте… И вот у нее сын, мальчик такой хороший… И вот он просит деньги на кино, а у нее иногда и десяти копеек нет, она говорит: «Посиди дома, посмотри картиночки в книжечках…» А он обижается… Представляете себе? Детство же! А детства нет. Надо за такого выйти, чтобы детей любил… И чтоб достаток был… Не по расчету, а с расчетом…
— Ну, я не знаю, — говорила Каштанова. — Не уверена.
— Сначала я думала, что с милым рай в шалаше, — продолжала Аня, — а теперь решила применять другое выражение: «стерпится — слюбится»…
— Всегда у тебя, Ань, какие-то мысли, — возмущалась Наташа Лаптева. — А я замуж не пойду… Я буду адвокатом по трудным подросткам…
— Прокурором ты будешь, — говорила Аня. — Прокурором, а не адвокатом.
— Нет, адвокатом. А то плохо ведут себя, из-за них неправильное представление о молодежи…
— Не знаю, — говорила Елена Васильевна Ане. — Я бы не смогла — с расчетом… А вдруг жизнь неинтересной покажется? А вдруг жить не захочется?
— А может, я на все плюну и так выйду, — вздохнула Аня.
…А в большой комнате все бубнили про электричество и электродинамику, и на кухне прислушивались к голосам мальчишек, прислушивались к себе и не понимали; отчего они в одном классе сидели и даже не замечали Игоря с Сергеем — есть они или нет… А теперь они стали главными людьми. Отчего так?
В понедельник после уроков вся ватага собралась в кабинете физики. Миша был наиболее влиятельным человеком в глазах Виктора Петровича, его и послали поговорить с Лосем, чтобы он разрешил всем, кто хочет, на диковинном этом экзамене присутствовать.
— Все равно под дверями будут стоять, — сказал Миша Виктору Петровичу.
Сбились кучей за последними столами кабинета. Костя объявил: «Если кто подсказывать, то…» — и сидели не дыша.
И опять, и опять должен я остановиться, прервать рассказ, чтобы напомнить себе самому и читателю напомнить о грандиозных событиях, происходящих в мире, о важнейших проблемах, над которыми бьются умнейшие и значительнейшие люди, о драмах, несчастьях, смертях, трагедиях… И какие книги есть на свете! О великой любви, о тяжелой войне, о высоких людях, о потрясающих душу подвигах… Так стоит ли волноваться из-за Сережи да Игоря, из-за того, что они, жалкие, физику запустили, а теперь сдавать ее должны? Стоит ли превращать ничтожный этот случай из жизни двух мальчишек в событие?
Да ведь событие, дети. Событие! И никто не может предсказать, какие неисчислимые последствия из этого события произойдут, потому что нет людей обыкновенных, каждый из нас — лицо историческое, и вся судьба человечества зависит от того, как будут отвечать сейчас Игорь и Сергей, победит ли ватага «Семь ветров», станет ли больше веры в себя у этих ребятишек, с каким настроением будут дальше работать Каштановы и что от их работы произойдет… А может быть, эта глупая история с Сапрыкиным и Лазаревым будет тем толчком, от которого опять как-то изменятся взгляды Каштанова? А может, он, Алексей Алексеевич, станет великим педагогом? А может, завязывается узелок судьбы Миши Логинова, или Ани Пугачевой, или Наташи Лаптевой, или братьев Медведевых? Ничего этого знать нельзя, но и забывать об этих возможных исходах нельзя, и нам остается лишь одно: с уважением относиться к любому, даже самому незначительному, человеческому поступку и каждый раз, на что-то в жизни решаясь, делая какой-то выбор, выбирать, решаться и поступать так, словно от этого действительно зависит судьба мира. От каждого нашего шага по земле планета наша неизмеримо, на малую величину ускоряет или замедляет свое движение. Но не существует приборов, которые могли бы это ускорение или замедление зарегистрировать, до того ничтожны силы одного человеческого шага. Но они есть, эти силы, и мы не просто ходим по земле, мы еще и вертим ее…
