Вадим Панов - Ириска и Звезда Забвения
В зале послышались разочарованные голоса, но они быстро стихли.
А Ириска, обрадованная тем, что сестра примет участие в настоящем цирковом представлении, громко засмеялась, захлопала в ладоши, услышала очередное недовольное: «Пс-с!» от семейства Выдриусов, затем короткое: «Пст!!» – решила, что ей делает замечание кто-то ещё, повернулась на голос, и… и замерла с открытым ртом и разведёнными для хлопка ладонями – в проходе между рядами стоял Дикий Страус.
Самый что ни на есть настоящий.
* * *– Кто пустил в зал этих зверей? – злобно прошипела Ушастая Бетти, резко отвернувшись от щёлочки, через которую следила за зрительным залом. – Я спрашиваю: кто?!
– Может, они мороженое продают? – пропищал чей-то голос из груды клоунских велосипедов.
– Что?! – взревела Ушастая.
На этот раз ответом стала тишина.
За глаза Бетти называли Ушастой, поскольку она дрессировала летучих мышей и прочих ночных гадов, однако в лицо ей так говорить опасались, потому что тётка являлась главной помощницей Захариуса Удомо и имела право приказывать остальным циркачам. Во время представления Бетти разгуливала за кулисами в обтягивающем трико с ушами, но сейчас, поскольку её номер уже закончился, Ушастая стащила с головы капюшон, выставив на всеобщее обозрение редкие волосы до плеч, сальные настолько, что не было никакой возможности определить их подлинный цвет. В сочетании с расплывшейся от пота косметикой лохмы превращали неприятное лицо Бетти в отвратительную маску.
Отталкивающая внешность и мерзкий характер делали Ушастую грозой «Четырёх Обезьян», и циркачи боялись её почти так же, как Захариуса.
– Что это за звери? Откуда?
Униформисты испуганно прижались к стенам и выглядели так, словно проглотили языки – все одновременно, и потому Ушастая подозвала к себе усатого Ядоша Тубрича, главного дрессировщика цирка, которому не хватило скорости и умения вовремя спрятаться.
– Ядош!
Лицо несчастного исказила гримаса ужаса, но он сумел скрыть её, поскольку страшной хозяйке ночных гадов нравилось, когда ей улыбались.
– Да, Бетти? – Дрессировщик посмотрел на толстуху и попытался выдавить из себя усмешку. Получилось так себе.
– Ядош, кто пустил в зал эту курицу-переростка?
– Какую… э-э… курицу?
– Ты не видишь?
– Нет, Бетти, не вижу, – жалобно пропищал Тубрич, надеясь, что на этом его мучения завершатся.
– Так подойди и посмотри!
Дрессировщик подчинился, осторожно выглянул из-за кулис, повертел головой и удивлённо поднял брови:
– Это же Дикий Страус!
– Так поймай его, дубина! – вскипела Бетти. – Поймай немедленно!
И по привычке взвизгнула: «Вау!»
* * *Услышав «Пст!» и увидев, что её зовут какие-то странные существа, Ириска решила, что эти двое – артисты, потому что выглядели они необычно, именно так, как могли бы выглядеть циркачи «Четырёх Обезьян».
Ближе к девочке стоял страус, причем, скорее всего, дикий, ибо ничего домашнего в его облике не наблюдалось. На страусе были надеты широкие, немного драные джинсы с накладными карманами на бёдрах, чёрные кеды и майка с надписью «Птицы рулят!». А ещё он таскал потёртую коричневую сумку на широком ремне через плечо и сейчас придерживал её левым крылом. Компанию страусу составлял невероятно огромный барсук в синей рубашке с закатанными рукавами, коротких красных брюках и красных кедах. Барсук настороженно оглядывался, как будто ждал неприятностей, а страус не отрываясь смотрел на Ириску.
– Пс-с-ст!
– Вы меня? – удивилась девочка.
– Тебя, тебя, – подтвердила странная птица и закивала головой на длинной шее.
– Зачем?
– Надо!
– Я не могу. – Полика как раз ступила на арену, и Ириска собиралась обязательно посмотреть эту часть представления. – Можно потом?
– У тебя билеты неправильные, – прошипел страус и даже лапой притопнул, показывая, как сильно билеты не такие, какими должны быть. – Иди сюда, а то выведу, и ничего не увидишь!
– Прямо сейчас идти?
– Иди сюда, сказал!
Ириска вздохнула, но поняла, что придётся подчиниться. Встала с кресла – нервные Выдриусы тут же попросили «двигаться быстрее» – и подошла к парочке.
– Что случилось?
И сдавленно вскрикнула, поскольку вместо ответа её подхватили, зажали рот и быстро понесли прочь.
Глава III
в которой Полика смотрит на Звезду, Ириска и Хиша убегают от Кияшек, а чёрный маг Захариус Удомо ругается на помощников
– Спасибо, что согласилась принять участие в представлении, – тихо произнёс Захариус, протягивая руку. – Как тебя зовут? – Полика.
– Очень приятно, Полика.
– Мне тоже.
Рука у фокусника оказалась узенькой и влажной, как будто потной, и Полика с трудом удержалась от того, чтобы вытереть ладонь о джинсы. Она не стала этого делать, поскольку поняла, что подобный жест получится невежливым и неуместным.
– Ты храбрая девочка.
– Спасибо.
Услышать такие слова от знаменитого артиста было очень приятно, и потому Полика не стала рассказывать Удомо, что в действительности её вытолкнул на арену шутник Трындель, а сама она очень даже сомневалась, идти или нет.
Вместо этого девочка осведомилась:
– Что я должна буду сделать?
И услышала неожиданное:
– Отвлечь внимание публики, красавица. – Чёрный маг вскинул руку, и зрители послушно разразились аплодисментами. – Каждый фокус – обман, и твоя задача сделать так, чтобы он прошёл без сучка и задоринки.
– Обман?
– Фокус.
– Разве вы не настоящий волшебник? – удивилась Полика.
По лицу Захариуса пробежала злая тень, однако девочка не заметила её в ярком свете ламп и прожекторов. К тому же Полика смотрела в зал, на хлопающих людей, и потому упустила из виду неприятную гримасу.
– Разве папа не говорил тебе, что в цирке не бывает настоящих волшебников?
– Как раз папа всегда говорит, что настоящие волшебники работают в цирке, – ответила Полика, продолжая улыбаться зрителям. Ей нравилось их внимание. – Кстати, а где Джузеппе?
– Скоро появится, – пообещал Удомо.
– Он всегда выходил на парад-алле.
– Сегодня Джузеппе приболел, – сообщил чёрный маг и поднял руку, призывая зал сосредоточиться. – Почтеннейшая публика! Только сегодня и только сейчас эта маленькая храбрая девочка совершит – с моей помощью, разумеется! – настоящее чудо!
Барабаны выдали сладко-тревожную дробь, и в цирке наступила томительная тишина. Все замерли, готовые разразиться восторженными возгласами.
– Ты готова? – шёпотом спросил Захариус.
– Что я должна делать?
– Пока просто стой.
– Где?
– Здесь.
Удомо щёлкнул пальцами, и Полика почувствовала, что поднимается вверх… но не летит, нет, просто из арены под их ногами неожиданно выросла цилиндрическая тумба, выкрашенная в яркие цирковые цвета, и через пару секунд девочка и чёрный маг оказались на трёхметровой высоте.
Публика встретила происходящее вялыми аплодисментами, показывая, что такие фокусы уже поднадоели и все с нетерпением ждут обещанного чуда.
– А дальше? – выдавила Полика, продолжая улыбаться зрителям. И чувствуя себя очень глупо.
– Ничего не бойся, – посоветовал Захариус.
– Я и не боюсь!
– Отлично! – Удомо вновь обратился к публике: – Замрите!
Тревожная музыка резко прекратилась, оркестр умолк, зрители притихли, и стало слышно, как на «футболке» пищат комары. Такого напряжения это представление ещё не знало.
– Фокус, который я вам покажу, называется «Звезда Забвения»! И дети ваших детей будут рассказывать о нём своим внукам! Обещаю!
А в следующий миг, не дожидаясь очередных аплодисментов или возгласов, чёрный маг вскинул руки и на несколько секунд замер в странной позе: словно отпихивая от себя что-то невидимое. Причём, если судить по напряженному лицу Удомо, это «невидимое» было весьма тяжёлым и не очень приятным. Возможно, плохо пахло.
Но в действительности, конечно, ничего «невидимого» перед ним не было, просто Захариус колдовал, творя одно заклинание за другим и увязывая их в единое волшебное полотно.
Прошла секунда. Потом другая. Третья.
На лбу Удомо выступили крупные капли пота, но прежде чем их кто-либо заметил, высоко-высоко, под самым куполом, засветилась маленькая, но необычайно яркая фиолетовая точка. Настолько маленькая, что её увидели только потому, что чёрный маг тянул к светящейся малышке руки.
Точка вспыхнула, засверкала, затем опустилась ниже, став при этом чуть больше. Потом ещё больше – размером с апельсин, потом – с футбольный мяч, и продолжила расти, одновременно снижаясь к замершей на тумбе Полике.
Это и была Звезда Забвения.
Казалось, её соткали языки фиолетового пламени… Казалось, она вот-вот сожжёт «Четыре Обезьяны» безумным колдовским огнём… Казалось, нет спасения от фиолетового жара, но когда Звезда оказался рядом, Полика поняла, что она холодна. Пылала, но не грела. Светила, но не обжигала.
