Вадим Панов - Ириска и Звезда Забвения
И потому следующий вопрос девочка задала совсем другим, спокойным, тоном:
– От чего вы меня спасли?
– Ещё не знаю, – признался Дикий.
– Надеюсь, ты понимаешь, как глупо выглядишь? – поинтересовалась Ириска и тем окончательно смутила шумную птицу. – В общем, так: если вы меня отпустите, я обещаю не рассказывать родителям о вашей выходке, и вас не накажут.
– Мы тебя спасли не «от чего», а «от кого», понятно? – опомнился Хиша. – Мы пока не знаем, что делает Захариус, но это фиолетовое сияние выглядит весьма подозрительно.
– Почему ты не защищалась? – перебил друга Уди. И уставился на девочку так, словно именно она скрывала от друзей тайну Шести Удивительных Сапфиров.
– Да! – поддакнул Хиша, вспомнивший, что его тоже волнует этот вопрос.
Не тайна Сапфиров, конечно – о ней Дикий сейчас не думал, – а почему Ириска ничего не предприняла в зрительном зале.
– Как я могла защищаться, если вы прикинулись циркачами, а потом напали на меня и схватили? – удивилась девочка. – К тому же ты говорил о билетах, и я решила, что ты – контролёр.
– О каких билетах?! – взвился Страус. – Ты что, уснула? Захариус явно колдовал на арене, а ты сидела и смотрела! И даже хлопала!
– И улыбалась, – поддакнул Барсук.
– Я видел!
– Я тоже!
– Почему ты не защищалась?
– Как не защищалась? – Девочка никак не могла взять в толк, чего от неё хотят странные животные. – От кого?
– Не морочь мне голову. – Теперь не выдержал Уди. Он, в отличие от друга, не стал повышать голос, зато легонько коснулся когтем запястья Ириски: – Ты носишь плетение Первого Письма, фея, а такие браслеты не делают ни в подарок, ни на продажу.
– Нас не проведёшь, – подбоченился Дикий. – Мы всё видим и всё подмечаем.
Друзья одновременно улыбнулись, а девочка изумленно уставилась на правую руку, которую действительно украшал трехцветный, бело-сине-красный, нитяной браслетик весьма хитрого плетения. Обычный на первый взгляд браслетик, однако и Страус, и Барсук смотрели на него с огромным уважением.
– Ты сплела его сама, сплела для себя, а значит, ты прошла первую ступень посвящения и ты – Непревзойдённая. Хоть и ученица.
– Ученица Непревзойдённых, – поправил друга Хиша.
– Теперь правильно, – одобрил Уди.
– Какая я? – растерялась Ириска, продолжая недоумённо смотреть на браслет. Казалось, она не могла поверить, что видит свою руку и своё украшение.
– Вас учат защищаться от колдовства, – продолжил Страус. – Вот мы и спрашиваем: почему ты ничего не сделала?
– О чём ты сейчас говоришь?
– Проснись, Непревзойдённая!
– Как ты меня назвал?
– Ты ведь Непревзойдённая?
Несколько секунд Дикий и девочка ошарашенно смотрели друг на друга, силясь понять, что происходит, после чего Барсук неуверенно произнёс:
– Она абсолютно точно фея, иначе ей была бы закрыта дорога в Прелесть.
– И она абсолютно точно Непревзойдённая, – твёрдо заявил Страус. – Никто, кроме них, не носит браслеты Первого Письма.
– Но почему она так непонятно себя ведёт?
– Между прочим, невежливо говорить о присутствующих в третьем лице, – сообщила девочка, которая ни слова не поняла из диалога своих то ли друзей, то ли похитителей. Скорее всего, друзей, но странных.
– Невежливо подслушивать, – машинально отозвался Уди.
– Могли бы отойти в сторонку и пошептаться.
– Я…
– Кажется, я понял, – перебил друга Дикий. И перевёл взгляд на Ириску: – Скажи, когда я нёс тебя на плече, ты открывала глаза?
– Конечно! – Вопрос показался девочке глупым: что ж она, трусиха, что ли, чтобы жмуриться в такой момент?
– Смотрела назад?
– Цирк был такой забавный, – улыбнулась Ириска. – Весь фиолетовый, как будто я надела очки с такими стёклами, через которые всё делается другого цвета. Я такие видела, только у меня их нет. А что?
Однако ответа не последовало.
– Теперь ты понимаешь, почему главный номер представления называется «Звезда Забвения»? – уныло осведомился Хиша.
– Теперь я понимаю, что эта девочка не сможет нам помочь, – не менее уныло ответил Уди.
– Но она – первая Непревзойдённая, которую мы встретили за три месяца, – напомнил Страус. – И я догадываюсь, куда подевались остальные.
– Куда?
– Вот они!
– Кияшки!
Увлёкшись разговором, Уди и Хиша совершенно позабыли о врагах и теперь с ужасом поняли, что их почти поймали: со всех сторон слышался хруст веток, шуршание травы и виднелись похожие друг на друга крепыши в голубеньких трико.
– Это силачи из цирка! – зачем-то крикнула Ириска. – Я видела их на арене.
– Окружайте! – громко приказал главный Кияшко, и друзья поняли, что влипли.
Время, которое они потратили на разговор, убивало их.
– Бежим! – закричала Ириска, которая по одному лишь внешнему виду силачей поняла, что лучше быть с Барсуком, чем с этими громоздкими созданиями, чьи сплюснутые физиономии скрывались под безликими масками. – Бежим!
Дикий Страус сделал шаг, но тут же замер, понимая, что деваться, в сущности, некуда, что, куда бы он ни побежал, обязательно наткнётся на врагов. Дикий Страус остановился от безысходности, от отчаяния, и тогда Уди поступил так, как мог поступить лишь настоящий друг.
– Я их задержу!
– Бежим! – повторила испуганная девочка, и Хиша понял, что обязан принять помощь Барсука.
– Помоги Непревзойдённой вспомнить, – попросил красно-синий, разминая мощные лапы. – Сделай так, чтобы всё это было не зря.
– Уди… – простонал Дикий.
Он знал, чем всё закончится. Слышал улюлюканье приближающихся Кияшек и знал. И больше всего на свете хотел, чтобы происходящее оказалось сном. Пусть кошмарным, от которого появляется холодный пот, но сном.
Чтобы можно было открыть глаза и узнать, что в действительности ничего страшного не произошло.
– Уходите, – велел Уди. И улыбнулся: – Это будет хорошая драка.
Повернулся и вразвалочку направился навстречу врагам.
А Страус вновь забросил Ириску на плечо и кинулся прочь.
– А как же Барсук? – спросила девочка, с замиранием сердца глядя на то, как лохматый здоровяк преграждает дорогу силачам.
– Он нас догонит, – срывающимся голосом пообещал Хиша. – Он нас обязательно догонит…
* * *– Сначала я решил, что мне показалось, – громко произнёс Захариус, высокомерно разглядывая помощников. – Я поверить не мог, что вы все или кто-то один из вас, бездарных бездельников, осмелится испортить мой главный номер. Я даже представить такого не мог!
Помощники низко опустили головы и старались не дышать, изредка бросая на колдуна взгляды исподлобья: кто-то боязливые, кто-то заискивающие. Они знали, что наломали дров, и теперь каждый пытался придумать, как переложить вину на остальных.
– Сразу после представления я собирался наказать всех, – угрожающе продолжил Удомо, и все затаили дыхание, потому что знали, каким жестоким бывает чёрный маг, если его разозлить. – Но теперь я решил разобраться в случившемся. Докопаться, так сказать, до сути.
Перед Захариусом стояли главные подручные: Ушастая Бетти – с независимым видом ни в чём не виноватого человека; шпрехшталмейстер Трындель, чья рыжая шерсть, кажется, полиняла от испуга; дрессировщик Ядош Тубрич – его франтовские усики, обычно загнутые вверх, сейчас уныло указывали на землю; Нелепый Марчелло в нелепом костюме – известный клоун; и старший Кияшко, предводитель цирковых силачей. И все они боялись, но особенный страх вызывал у них тот факт, что Захариус устроил встречу не в своём фургоне, самом большом в цирковом караване, а у клетки с тиграми-людоедами, которые весьма оживились при появлении неожиданных посетителей и принялись многозначительно облизываться, намекая, как именно Удомо должен наказать нерадивых помощников.
– Я хочу знать, что за переполох возник во время Звезды Забвения?
– Переполох? – притворно удивился Нелепый Марчелло. – Разве был переполох? Я не видел. Я вообще ни при чём.
Когда пахло жареным, Марчелло ссылался на плохое зрение, плохой слух или то, что его не было поблизости. А в самых опасных ситуациях клоун начинал говорить на непонятном языке и делал вид, что абсолютно не понимает происходящего.
– Ты всё видел, – проворчал Трындель.
– Ничего не видел, – отрезал Нелепый. – По арене лошади скакали, у меня в глазах мельтешило, наверное, из-за этого я ничего не видел и не слышал тоже. А что случилось?
– Или тебе красный нос помешал, – ядовито добавил усатый Ядош.
– Ась? – Марчелло приложил к уху ладонь и сделал непонимающее лицо. – Кому перекувыркнуться?
Он потому и стал клоуном, что мог долго изображать дурака.
– Во время вашего номера я увидела в зрительном зале посторонних животных, – произнесла Ушастая, которая поняла, что кто-то должен начать рассказ.
– Обыкновенных? – немедленно уточнил Захариус.
