Вадим Панов - Ириска и Звезда Забвения
Услышав крик Бетти и увидев стоящих на платформе фей, Кияшки и клоуны со всех сторон бросились к несчастному Трамваю. Двое встали на рельсы, не позволяя машине отправиться в путь, четверо вломились в переднюю дверь, четверо – в заднюю, ещё трое полезли в открытые окна, пугая и толкая пассажиров, и казалось…
…что спасения не было.
Циркачи вот-вот обязательно схватят Ириску.
Кто-то захохотал…
Кто-то зашипел…
Крепкая рука злого белого клоуна сдавила девочке плечо…
А в следующий миг проклятый гаер[5] взвыл от боли, потому что большая рыжая белка вцепилась в него острыми зубами.
– А-а!!!
– Бегите! – Волшебная кисточка запорхала по воздуху, и посреди салона неожиданно выросла крепкая железная решётка, отгородившая Ириску и Рычу от циркачей. – Бегите!
О себе Малинка не думала, защититься не успела, и в тот самый миг, когда она заканчивала решётку, грубый Кияшко вырвал из руки девочки волшебную кисточку.
– Попалась!
– Идиот! Нам нужна не она! – завопил укушенный клоун. – Нужна другая фея!
Вернувшаяся в человеческий облик Рыча оттолкнула ближайшего гаера, увернулась от размахнувшегося Кияшки, ударила его, правда, силач даже не вздрогнул, сообразила, что с Кияшкой не совладать, но предупредить об этом спутницу не успела – Ириска резко дёрнула за поводок, к которому всё ещё была привязана Полундра, и девочки вывалились в окно.
– Уважаемые пассажиры! По техническим причинам Трамвай На Четыре Стороны будет отправлен с задержкой, – сообщил по громкой связи господин начальник Станции. – Следите за обновлением расписания.
– В толпу! – крикнула Ириска.
Она поняла, что циркачи не выпустят Трамвай из Френцы, и приняла решение бежать. Рыжая поняла подругу с полуслова:
– Затеряемся в переулках!
– Вот они! – Ушастая давно соскочила с арены и во главе отряда силачей примчалась к Станции. – Ловите!
Клоуны-велосипедисты ловко катились между растерявшимися горожанами, а разогнавшиеся Кияшки просто сбивали их с ног. На Улётной возникла паника, давка, но она больше мешала девочкам, чем ловким и сильным циркачам. Пару раз длинные руки разноцветных клоунов едва не хватали Ириску, и лишь в последний момент ей удавалось извернуться.
– Они перекрывают улицы!
И переулки! И проходы! И все двери и окна выходящих на площадь домов! Пока Ушастая гонялась за девчонками в толпе, хитрый Марчелло распорядился взять Улётную в кольцо, и беглянки оказались в ловушке.
На глазах Полундры впервые за много лет выступили слёзы.
– Ха-ха-ха!
Раздался хохот со стороны Трамвая – главный Кияшко лично вытаскивал из него брыкающуюся Малинку.
– Ха-ха-ха!
Раздался хохот с высокой арены – на ней приплясывал Нелепый Марчелло.
– Ха-ха-ха!
Раздался хохот за спиной – Ушастая Бетти и укушенный клоун были совсем рядом.
– Ха-ха-ха!
Зловещий хохот слышался повсюду и ножом царапал душу, наполняя её дремучей тоской.
– Мы проиграли? – тихо спросила Ириска.
– Ещё нет! – Рыча сделала шаг вперёд.
Но что она могла против здоровенных Кияшек и многочисленных клоунов?
– Наконец-то я тебя поймала! – прошипела счастливая Бетти.
А в следующий миг на неё упала густая чёрная тень, лицо Ушастой расплылось, рот перекосился, показалось, что она готова завопить, но не успела: немыслимо сильный поток воздуха поднял тётку вверх и откинул прочь, к стоящей в центре площади арене.
– Ах!
Ушастую сдуло на глазах у ошарашенных девочек, и лишь после этого они услышали жуткий рёв. Невероятный, гулкий, пробирающий до костей рёв, который издавала опускающаяся на площадь «Бандура». Именно её двигатели и создавали мощнейший поток воздуха, в котором разлетелись и Бетти, и Кияшки, и клоуны, и мирные горожане.
– Это Петрович! – закричала счастливая Ириска. – Это Петрович! Петрович! Петрович! Он снова спас меня!
И Петрович, и Дикий Страус!
Люк распахнулся, и улыбающийся Хиша замахал крыльями:
– Сюда! Скорее!
– Бежим! – встрепенулась Ириска.
– Сейчас!
Рыча отвязала поводок, отбежала в сторону, рискуя попасть под мощный воздушный поток, подхватила с мостовой выроненную Ушастой коробочку, вернулась к «Бандуре» и сунула добычу Ириске.
– Не потеряй!
– Что это?
– Не знаю! Это было у циркачки, которая указала на тебя!
– Я всё равно вас поймаю! – заверещала барахтающаяся в куче клоунов Бетти.
– Лови! – предложила Полундра.
– Удивлён, что ты не в фонтане! – издевательски добавил Хиша.
«Бандура» стала подниматься в воздух, и Ушастая взвыла:
– Ненавижу!
– Ненавижу! – поддержал её расстроенный Марчелло. – Ненавижу!
– Куда они? – завопил тупой Кияшко. – Стойте! Вернитесь!
Но угнаться за летающей машиной им было не под силу.
– Закрывайте люк! – распорядился Страус. – Сквозняк.
Но стоящая у распахнутой двери Рыча не поспешила исполнить приказ.
– Полундра? – насторожилась Ириска. – Ты что?
– Мне надо вернуться, – неожиданно произнесла рыжая.
– Куда?
– В город.
– Зачем?
– Некогда объяснять! – Рыча улыбнулась. – Просто поверь: надо!
С этими словами она махнула рукой, прощаясь с ошарашенными друзьями, повернулась к открытому люку, прицелилась и ловко спрыгнула на крышу, мимо которой как раз пролетала «Бандура».
– Зачем?
Ириска бросилась к люку, но увидела лишь тень, мелькнувшую среди печных труб.
А затем Дикий захлопнул люк, Петрович взялся за штурвал, и набравшая скорость машина быстро вылетела из Френцы.
Глава XX
в которой добрые циркачи сожалеют о происходящем в «Четырёх Обезьянах», а Кавальери рассказывает Полике, почему королева Гнил боится Непревзойдённых
– Мой долбоцефал до сих пор икает! – прокричал низенький всадник, один из помощников Ядоша Тубрича, возмущённо уставившись на высокого и абсолютно седого Соломона – главного ветеринара цирка. – Икает!
– Это нормально, – спокойно заверил врач, мягко поглаживая полы клетчатого пиджака.
– И стучит копытом!
– По голове?
– По земле!
– Это нормально, – невозмутимо заверил Соломон. – Копыта должны стучать по земле.
– И смотрит на меня!
– Ваш долбоцефал слепой?
– Нет!
– В таком случае в том, что он на вас смотрит, нет ничего болезненного или магического, – развёл руками ветеринар. – Лечить нечего. Вот если бы, допустим, ваш долбоцефал был слепым, а сейчас внезапно прозрел и стал смотреть на вас, как на живого, – вот тогда появился бы повод для удивления.
– Ты надо мной издеваешься? – До всадника наконец дошло, что врач разговаривает с ним без должного уважения. – Ты специально говоришь эти гадости? Хочешь вывести меня из себя?
– А вы уверены, что вы в себе?
– Что?
– Как я могу вывести вас, если вы не там?
– Я ничего не понял.
– Это нормально.
Всадник потянулся за кнутом, который висел на широком кожаном поясе, но отдёрнул руку: Соломон действительно был хорошим ветеринаром, и Ядош запретил его трогать. В свою очередь, доктор тоже понял, что едва не перегнул палку, и поинтересовался:
– Во время штурма ваш долбоцефал проламывался сквозь стену?
– Мы с ним снесли ворота! – горделиво ответил всадник. – Мы первыми ворвались в Щебетание!
– Вот и ответ на ваш вопрос: долбоцефал ударился головой, поэтому теперь икает и дёргает копытом.
– Дайте ему таблетку, – предложил всадник.
– Само пройдёт.
– Когда?
– Дня через три. Если не будет других ворот.
– А ещё у него лобовой панцирь сдвинулся.
– Выправится, – махнул рукой ветеринар.
– Ну ладно… – Всадник потоптался около костра, после чего развернулся и скрылся среди фургонов. Возможно, пошёл утешать икающего долбоцефала. Возможно, жаловаться приятелям на врача, который плохо обращается с героическими животными. Но главное – всадник ушёл, и компания вздохнула с облегчением.
Помимо доктора Соломона у костра сидели шпрехшталмейстер Трындель, эквилибрист Полоскун и воздушный гимнаст Кузнечик – все они служили в цирке со дня его основания, и всем им не нравилось то, что происходит теперь, когда власть захватил Захариус.
– У нас в цирке больше долбоцефалов, чем было в армии короля Петрунция Настырного, когда он пытался захватить Подлунную империю, – негромко произнес Трындель.
– А будет ещё больше, – вздохнул Соломон. – Утром Ядош предупредил, что мне понадобится помощник.
– И четыре новых загона строят, – добавил Кузнечик.
– Говорят, из Каменных Степей приедут новые бедозавры.
– Те, что уже приехали, совсем не цирковые, – оглянувшись, прошептал Полоскун. – Я поговорил с несколькими всадниками и точно знаю, что они никогда не участвовали в представлениях.
– А в чём они участвовали? – спросил Соломон, хотя догадывался, каким будет ответ.
