Астрид Линдгрен - Три повести о Малыше и Карлсоне
– Нет, всё равно нельзя, – сказала фрекен Бок со вздохом.
Карлсон проглотил последнюю тефтельку, облизал пальцы и сказал:
– Что и говорить, в этом доме живут, конечно, впроголодь, но в остальном мне здесь хорошо. Так что я готов себя здесь тоже изолировать.
– О боже праведный! – воскликнула фрекен Бок. Она поглядела на Карлсона, потом на пустой поднос. – После тебя мало что остаётся, – сказала она.
Карлсон соскочил на пол и похлопал себя по животу.
– После того, как я поем, остаётся стол, – сказал он. – Единственное, что остаётся, – это стол.
Потом Карлсон нажал свою кнопку, мотор заработал, и Карлсон полетел к раскрытому окну.
– Привет! – крикнул он. – Теперь вам волей-неволей придётся некоторое время обойтись без меня. Я тороплюсь.
– Привет, Карлсон! – крикнул Малыш. – Тебе в самом деле пора улетать?
– Так скоро? – печально добавила фрекен Бок.
– Да, мне надо поторопиться! – крикнул Карлсон. – А то я опоздаю к ужину. Привет! – И он улетел
Гордая юная девица улетает далеко-далеко!
На следующее утро Малыш долго спал. Его разбудил телефонный звонок, и он побежал в переднюю, чтобы взять трубку. Звонила мама.
– Бедный сынок… О, как это ужасно…
– Что ужасно? – спросил Малыш спросонок.
– Всё, что ты пишешь в своём письме. Я так за вас волнуюсь…
– Почему? – спросил Малыш.
– Сам понимаешь, – сказала мама. – Бедный мой мальчик… Завтра утром я приеду домой.
Малыш обрадовался и приободрился, хотя он так, и не понял, почему мама назвала его «бедный мой мальчик». Едва Малыш успел снова лечь и задремать, как опять раздался звонок. Это папа звонил из Лондона.
– Как ты поживаешь? – спросил папа. – Хорошо ли себя ведут Боссе и Бетан?
– Не думаю, – сказал Малыш, – но точно не знаю, потому что они лежат в эпидемии.
Малыш понял, что папа встревожился от его слов.
– Лежат в эпидемии? Что ты хочешь сказать?
А когда Малыш объяснил, что он хочет сказать, папа повторил мамины слова:
– Бедный мой мальчик… Завтра утром я буду дома.
На этом разговор кончился. Но вскоре опять зазвонил телефон. На этот раз это был Боссе.
– Можешь передать домомучительнице и её старенькому доктору, что, хотя они и воображают себя знатоками, у нас всё же не скарлатина. Мы с Бетан завтра вернёмся домой.
– У вас не тина? – переспросил Малыш.
– Представь себе, нет. Мы просто чем-то объелись, так сказал здешний доктор. От этого у некоторых тоже бывает сыпь.
– Понятно, типичный случай плюшечной лихорадки, – сказал Малыш.
Но Боссе уже повесил трубку.
Малыш оделся и пошёл на кухню, чтобы рассказать фрекен Бок, что его больше не надо изолировать. Она уже готовила завтрак. В кухне сильно пахло пряностями.
– И я смогу уйти, – сказала фрекен Бок, когда Малыш сообщил ей, что завтра вся семья будет в сборе. – Вот и хорошо, а то у вас я совсем испорчу себе нервы.
Она бешено что-то мешала в кастрюле, стоящей на плите. Оказалось, там варился какой-то густой мясной соус, и она заправляла его солью, перцем и какими-то травами.
– Вот видишь, – сказала она, – его надо посолить, и поперчить как следует, да поварить подольше, только тогда он вкусный. – Потом она с тревогой посмотрела на Малыша. – Как ты думаешь, этот ужасный Карлсон сегодня опять прилетит? Так хотелось бы спокойно провести последние часы в вашем доме.
Прежде чем Малыш успел ответить, за окном послышалась весёлая песенка, которую кто-то пел во весь голос:
Солнце, солнце,
Загляни в оконце!
На подоконнике снова сидел Карлсон.
– Привет! Вот оно, ваше солнце, можете не волноваться.
Но тут фрекен Бок молитвенно протянула к нему руки:
– Нет, нет, нет, умоляю, что угодно, но сегодня нам нужен покой.
– Покой, а то как же! Но прежде всего нам нужен, конечно, завтрак, – сказал Карлсон и одним прыжком оказался у кухонного стола.
Там фрекен Бок уже положила приборы для себя и Малыша. Карлсон сел перед одним из них и взял в руки нож и вилку.
– Начинаем! Давайте завтракать! – Он приветливо кивнул фрекен Бок. – Ты тоже можешь сесть с нами за стол. Возьми себе тарелку и иди сюда.
Он раздул ноздри и вдохнул пряный запах.
– Что нам дадут? – спросил он, облизываясь.
– Хорошую взбучку, – ответила фрекен Бок и ещё яростней принялась мешать соус. – Её ты, уж во всяком случае, заслужил. Но у меня так ноет всё тело, что, боюсь, я уже не смогу гоняться за тобой сегодня.
Она вылила соус в миску и поставила её на стол.
– Ешьте, – сказала она. – А я подожду, пока вы: кончите, потому что доктор сказал, что мне во время еды нужен полный покой.
Карлсон сочувственно кивнул.
– Ну да, в доме, наверно, найдётся несколько завалявшихся сухариков, которые ты сможешь погрызть, когда мы покончим со всем, что на столе. Примостишься на краешке стола и погрызёшь, наслаждаясь тишиной и покоем.
И он торопливо наложил себе полную тарелку густого мясного соуса. Но Малыш взял совсем капельку. Он всегда с опаской относился к новым блюдам, с такого соуса он ещё никогда не ел.
Карлсон начал строить из мяса башню, а вокруг башни крепостной ров, заполненный соусом. Пока он этим занимался, Малыш осторожно попробовал кусочек. Ой! Он задохнулся, слёзы выступили на глазах. Рот горел огнём. Но рядом стояла фрекен Бок и глядела на него с таким видом, что он только глотнул воздух и промолчал.
Тут Карлсон оторвался от своей крепости:
– Что с тобой? Почему ты плачешь?
– Я… я вспомнил одну печальную вещь, – запинаясь, пробормотал Малыш.
– Понятно, – сказал Карлсон и отправил в рот огромный кусок своей башни. Но едва он проглотит его, как завопил не своим голосом, и из его глаз тоже брызнули слёзы.
– Что случилось? – спросила фрекен Бок.
– На вкус это лисий яд… Впрочем, тебе самой лучше знать, что ты сюда подсыпала, – сказал Карлсон. – Бери скорей большой шланг, у меня в горле огонь! – Он утёр слёзы.
– О чём ты плачешь? – спросил Малыш.
– Я тоже вспомнил очень печальную вещь, – ответил Карлсон.
– Какую именно? – полюбопытствовал Малыш.
– Вот этот мясной соус, – сказал Карлсон.
Но весь этот разговор не пришёлся по душе фрекен Бок.
– Как вам только не стыдно, мальчики! Десятки тысяч детей на свете были бы просто счастливы получить хоть немного этого соуса.
Карлсон засунул руку в карман и вытащил карандаш и блокнот.
– Пожалуйста, продиктуйте мне имена и адреса хотя бы двоих из этих тысяч, – попросил он.
Но фрекен Бок не желала давать адреса.
– Наверно, речь идёт о маленьких дикарях из племени огнеедов, всё понятно, – сказал Карлсон. – Они всю жизнь только и делают, что глотают огонь и серу.
Как раз в эту минуту раздался звонок у двери, и фрекен Бок пошла открывать.
– Пойдём посмотрим, кто пришёл, – предложил Карлсон. – Быть может, это кто-нибудь из тех тысяч маленьких огнеедов, которые готовы отдать всё, что у них есть, за эту пламенную кашу. Нам надо быть начеку, вдруг она продешевит… Ведь она всыпала туда столько лисьего яда, а ему цены нет!
И Карлсон отправился вслед за фрекен Бок, а Малыш не захотел от него отстать. Они стояли в передней за её спиной и слышали, как чей-то незнакомый голос произнёс:
– Моя фамилия Пёк. Я сотрудник шведского радио и телевидения.
Малыш почувствовал, что холодеет. Он осторожно выглянул из-за юбки фрекен Бок и увидел, что в дверях стоит какой-то господин – один из тех красивых, умных и в меру упитанных мужчин в самом расцвете сил, о которых фрекен Бок сказала, что ими на телевидении можно пруд прудить.
– Могу я видеть фрекен Хильдур Бок? – спросил господин Пёк.
– Это я, – ответила фрекен Бок. – Но я уплатила и за радио, и за телевидение, так что проверять вам нечего.
Господин Пёк любезно улыбнулся.
– Я пришёл не в связи с оплатой, – объяснил он. – Нет, меня привела сюда история с привидениями, о которых вы нам писали… Мы хотели бы сделать на этом материале новую программу.
Фрекен Бок густо покраснела; она не могла вымолвить ни слова.
– Что с вами, вам стало нехорошо? – прервал наконец молчание господин Пёк.
– Да, да, мне нехорошо, – подхватила фрекен Бок. – Это самая ужасная минута в моей жизни.
Малыш стоял за ней и чувствовал примерно то же, что она. Боже праведный, вот и свершилось! Через несколько секунд этот вот Пёк наверняка заметит Карлсона, а когда завтра утром мама и папа вернутся домой, они увидят, что весь дом опутан разными там кабелями, забит телевизионными камерами и такими вот господами, и поймут, что покоя им уже не дождаться. О боже праведный, надо немедленно убрать Карлсона любым способом.
