Жан Лафонтен - Басни
156. Похороны Львицы
(Les obseques de la Lionne)
У Льва жена скончалась.
Тут всякое зверьё
К царю отвсюду собиралось,
Чтоб выразить ему сочувствие свое,
С которым лишь больней утрата.
Во все леса, во все концы
Помчалися гонцы,
Что погребение последует тогда-то
И там-то; где жрецы
Места в процессии поделят меж зверями,
Составив церемониал.
Не шутка, если все стеклись, - судите сами.
Царь плакал и стенал
И стоном оглашал пещеру
(Иного храма нет у львов);
Ревел, по царскому примеру,
Придворный штат на тысячи ладов.
Я описал вам двор, где все царю послушны:
Мрачны иль веселы, то вовсе равнодушны,
То пылки ко всему, чего захочет он;
По крайности, в лице должна быть эта мина.
Народ - изменчивый всегда хамелеон,
Он - обезьяна властелина,
Все прихотью царя здесь дышат и живут;
Простые пешки здешний люд.
Но возвратимся к басне снова.
Не плакал лишь Олень: за слабого сурово
Смерть мстила; приняла царица должный суд,
Сгубив его жену и сына дорогого.
Олень не плакал. Льстец к царю явился тут
С доносом, что Олень над скорбью всех смеялся.
Ужасен в гневе царь, глаголет Соломон;
Ужасный, если Лев-владыка возмущен.
Но, впрочем, мой Олень читать не обучался.
Царь рек: "Тебе смешно, о жалкий сын лесов!
Ты не рыдаешь, вняв стенаньям голосов.
До тела грешного священными когтями
Не прикоснуся я... Эй, волки! отомстить
Скорее за меня! изменника убить
Пред отчими холмами!"
"Помилуй, Государь!-вскричал Олень.-Теперь
Дни плача минули, напрасна грусть поверь:
Почившая в цветах великая царица,
Кого безвременно похитила гробница,
Вся лучезарная, в пути явилась мне.
Ее узнал я. В тишине
"Друг! - молвила она. - Теперь к богам иду я;
Пусть не велят тебе рыдать, по мне горюя:
Вкусила тысячи я наслаждений здесь,
Познала радости блаженного чертога.
Пусть царь и погрустит немного,
Мне это нравится..."-Тут двор воскликнул весь:
"Вот откровение. Вот, чудо!" И дарами
Осыпан был Олень тогда.
Владык вы тешьте сказочными снами
И ложь приятную курите им всегда.
Пусть сердце их кипит негодованьем, - верьте:
Приманку скушают, и вы их друг до смерти.
П. Порфиров.
Заимствована из сборника Абстемия (прим. к б. 24). На русский язык басня образно, но отдаленно переведена Жуковским ("Похороны Львицы").
157. Крыса и Слон
(Le Rat et l'Elephant)
Французы многие страдают пошлым чванством,
И то, что важностью прослыть у нас должно,
Бывает в сущности мещанством.
Французам свойственно оно,
Здесь любят iiiaea считать себя "особой",
Тщеславием у нас заражена толпа.
Испанец горд, но гордостью особой:
Безумней будучи, она не так глупа.
Вот нашей гордости картинка, для примера.
Из самых мелких Крыс одна
Увидела Слона громадного размера,
И посмеялась тут она
Над поступью его медлительной и важной.
Он двигался под ношей трехэтажной:
На богомолье он султаншу нес
Со всем ее домашним штатом:
Старуха с ней была, мартышка, кот и пес.
Дивясь толпе собравшегося люда,
Тут Крыса молвила: "Глазеют, как на чудо,
На массу грузную его,
Как будто мы важней бываем оттого
Чем более нам места в мире надо!
Ребятам пугало - подобная громада!
Я в нем не вижу ничего,
Что поводом служило бы к почету.
И как наш род ни мал,
Но менее Слона на йоту
Никто из нас себя не почитал!"
Она и дальше речь вела бы в том же роде;
Но Кот, опасный враг мышиной их породе,
Крыса и Слон
Из клетки выскочил и доказал ей он,
Что Крыса все-таки не Слон.
О. Чюмина.
Из Федра. На русский язык басню перевел Сумароков ("Мышь и Слон"). Басня Дмитриева "Слон и Мышь" по содержанию совершенно отлична от Лафонтеновой.
158. Предсказанье
(L'Horosccope)
Подчас находит нас судьбина
На том пути,
Где от нее мы думали уйти.
Один Отец имел лишь Сына,
И больше никого.
Он так любил Сынка, что о судьбе его
У прорицателей расспрашивать принялся.
Один предрек, чтобы Отец старался
Хранить дитя особенно от львов
Лет так до двадцати, примерно.
Отец, чтоб выполнить веленье старика,
Задумал охранять любимого Сынка:
Был строгий дан приказ (и соблюдался верно),
Чтоб Сын не выходил и за порог дворца,
Но мог в покоях он с подростками друзьями
Резвиться и болтать. И целыми он днями
Гулял и бегал без конца.
Но вот и те года настали,
Когда юнцам охота так люба.
Ему в невыгодных рассказах описали
Охотников. Увы! слова, совет, мольба
Не могут изменить характера нисколько.
Отважный юноша лишь только
Почувствовал в груди горячку этих лет,
Охотой бредить стал, тоскуя в заключеньи.
Препятствие растет, и с ним растет стремленье.
Он знал, чем вызван был мучительный запрет.
И так как в комнате, богатой и чудесной,
Висело множество картин,
И холст, под кистию прелестной,
Охоты представлял, с пейзажами долин,
С зверями на долине,
С бегущими людьми,
То Сын, увидев льва нежданно на картине:
"А, вот чудовище!-вскричал в сердцах,-пойми,
Из-за тебя томлюсь в неволе заключенья!.."
В неукротимой жажде мщенья,
Бросается перед холстом,
По неповинному бьет зверю кулаком.
Но под картиною случился гвоздь: жестоко
Он ранит юношу, вонзившися глубоко.
И милый юноша, кого
И Эскулапова рука не исцелила,
Стал жертвою забот, хранящих жизнь его.
Предосторожность и Эсхила
Когда-то погубила:
Так, прорицатель некий, говорят,
Грозил, что здание его собой задавит.
Эсхил покинул град,
Вдали среди полей, под небом ложе ставит.
Орел по воздуху там черепаху нес,
И вот над лысою Эсхила головою,
Что маленькой ему казалася скалою
От вылезших волос,
Добычу уронил, разбить ее стремяся,
И жизнь несчастного Эсхила порвалася.
Отсюда вывод мой таков:
Искусство видеть даль невидимых годов,
Коли оно и справедливо,
Всегда заставит вас впадать
В беду, которой вы стремились избежать.
Но утверждаю я: искусство это лживо.
Природа не связала, нет!
Себя иль нас всех предопределеньем
Всей жизни, с помощью планет:
Все управляется стеченьем
Мест, времени и лиц,
Не от предвиденья каких-то небылиц!
Вот под одной звездой два человека:
И тот пастух, и этот царь живут.
Царь держит скипетр, палку - тот.
Звезда Юпитера судила так от века.
А что - Юпитер сам? Материя и в ней
Отсутствует сознанье.
С чего же вдруг его влиянье
Различно действует на этих двух людей?
И как проникнуть все воздушное пространство?
Марс, Солнце, пустоту безмерную пройти?
Единый атом вас собьет всегда с пути...
Как предусмотрит все провидцев шарлатанство?
Вот нынешняя роль Европы: ведь теперь
И не было б ее, явись лишь предсказанье.
Что ж прежде ничего никто не молвил? Верь,
Никто предвидеть был и сам не в состояньи.
Огромность времени, стремленье быстрых дней,
Изменчивость людских страстей
Позволят ли кому, при слабости убогой,
За шагом шаг, в поступках нас следить?
А это все судьбу способно изменить.
Течение ее нейдет одной дорогой;
Не может ведь, как мы, все тот же путь держать.
Но как по писанному тщатся прочитать
Провидцы-чудаки судьбы людской стремленье.
Не следует вниманья обращать
На два рассказанные мною приключенья.
Любимый слишком Сын или Эсхил для нас
Не доказательства: все лживы предреченья;
Предскажут, может быть, из тысячи лишь раз
И то случайно, без сомненья.
П. Порфиров.
Приключения Эсхила, рассказанные Геродотом и Плинием, могли дать Лафонтену сюжет для этой басни. Великий греческий трагик, побежденный молодым Софоклом, удалился в Сицилию и там умер, раздавленный упавшей на него черепахой.
159. Осел и Собака
(L'Ane et le Chien)
Природа учит нас друг другу помогать.
Но раз Осел над этим посмеялся;
Я просто не могу понять,
Как он позорно так попался:
Ведь он смиренный был Осел.
С Собакой он однажды шел
Преважно, ни о чем не думая на воле.
Хозяин общий был у них
И спал теперь. Осел с Собакой-мигом в поле:
Среди полянок заливных
Трава пришлась ему по вкусу, просто чудо!
Репейнику ничуть! Он занялся травой:
Ведь в редкость лакомое блюдо
И праздничек такой,
Смекнул Осленок мой.
Собака ж, с голоду совсем изнемогая,
Сказала: "Наклонись, товарищ, чтоб могла я
Взять из корзинки свой обед".
Ни слова тот в ответ:
Осел и Собака
Он, наш аркадский конь, средь заливного луга
Боялся время потерять
Траву жевать.
Он долго делал вид, что не расслышал друга,
