Галина Головина - Белая таежка
"А может, Колокольчик и прав, - подумал Ванюшка. - Потому и наплели про это озеро столько всего, что тут золото где-нибудь рядышком. Не каждый, мол сунется, побоятся..."
То, чего не удалось сделать ему у переночуйки на берегу Кутимы, Ванюшка решил попробовать здесь. Проследить, куда эта шатия-братия направилась. А вдруг она к старанке его приведет? Разве можно упускать такой случай?
Миновав Гнилой нюрут, золотоискатели остановились посовещаться. Гурьян устало присел на камень в стороне от всех. Сжалившись над ним, Антошка подошел с горящей сигаретой и сунул ее в губастый рот верзилы.
Ванюшка прилег за кустиками на почтительном расстоянии. Золотоискатели устроили перекур, посовещавшись, сели отдохнуть. Ванюшка развернул перед собой карту. Странное дело, но эта пятерка вышла на тропку, которая по карте ведет к зимовью дедушки Петрована. Этого еще не хватало!
Отдыхали золотоискатели недолго. Покурили и подниматься стали. Все, кроме связанного по рукам Гурьяна, полезли в бьющий из камней ключ, который образовал здесь довольно большой водоем. Каждый вынул из воды какой-то тюк и взвалил его себе на плечи, как рюкзак, просунул руки в лямки.
"Что это у них тут за склад был? - подумал Ванюшка. - Золота столько намыть не могли..."
Вся компания в таком же порядке, как и раньше, отправилась дальше. Дождавшись, пока последний из них скроется в зарослях ольховника, Ванюшка пошагал за ними и остановился у ключа.
"Да тут у них холодильник!" - понял он.
В ледяной воде хранилось мясо. На траве валялись облепленные мухами кишки, ноги и голова сохатого.
"Что хотят, то и делают!" - У Ванюшки сами собой сжались кулаки.
И словно только для того, чтобы поиздеваться над ним, потешиться, из ольшаника долетела песня. Горланил Антошка:
В тайге есть гусь, в тайге есть лось,
А в городе найди лося,
Живут там люди на авось,
А у меня - природа вся!
А я живу как деды встарь
И лось, и гусь, таймень, глухарь!..
От бессильной ярости Ванюшка только сплюнул себе под ноги.
41
Сказать, что эти сорок или сорок пять метров до сосны показались мне километрами, значит ничего не сказать. Я теперь хоть по себе чуточку знаю, каково было нашим разведчикам в войну и партизанам подбираться к вражеским позициям, когда в любую секунду тебя могут обнаружить и открыть смертельный огонь.
Но мне еще мины не угрожали, не свистели надо мной шальные пули, и враг мой был всего лишь навсего в единственном числе. Да к тому же я столь неосмотрительно поступил со своим ружьем - оставил его шагах в пяти.
Я полз и старался, чтобы не заглушил у меня страх то большое и непонятное еще, но очень светлое и радостное чувство, о котором до сих пор приходилось читать только в книгах. Раза два оглянулся. Лица Галкиного я не видел. Я видел только стволы ее ружья, наведенные в затылок Профессора. И я твердо верил, что она будет все время начеку. "На такую девчонку смело можно положиться, эта не растеряется и не струсит", - думал я. Только ты сам не подведи ее. Если Профессор успеет схватить ружье и заляжет с ним за стволом сосны, ни тебе, ни Галке несдобровать...
Кольча о чем-то разговаривал с Профессором, и довольно мирно, судя по тону. А вот о чем там у них идет речь, я не мог уловить, потому что до меня долетали только отдельные слова. Ветер шумел в траве, яростно трепал сосну, да и мне было не до подслушивания.
До Профессора всего ничего - метров десять, а до ружья и того ближе. Я уже начал было подбираться, весь напружился, готовый к последнему броску, но в этот момент в аккурат тому бандюге захотелось покурить. Он достал сигареты и начал шарить по карманам в поисках спичек. Может оглянуться. Я припал к земле. Но надо же было так случиться, что угадал я тут прямо на муравьиную кучу. И ни вправо, ни влево нельзя отодвинуться даже на сантиметр: Чак всю траву повытоптал, когда на медведицу кидался. А муравьи жрут меня зверски, жрут беспощадно. Они набились под рубашку, облепили голые ноги, ползут под штаны, жварят руки и уже по щекам полезли... Я кусаю губы, чтобы вытерпеть. Кажется, еще секунда, и кончусь тут или с дикими воплями начну кататься по траве, отбиваясь от своих истязателей.
Вот Профессор наконец нашел зажигалку. Я думал, что он ко мне повернется прикуривать, спасаясь от ветра. Нет, опытный куряка, видать. Нагнулся как сидел.
И в этот миг меня будто катапульта кинула вперед. Не помню, как я и вскочил, как одолел расстояние до сосны. Я помню только, как сграбастал ружье и кинулся вправо, чтобы не загораживать собой Профессора.
Услышав топот моих ног, Профессор оглянулся, и по лицу его расплылась широкая улыбка. Я в это время был от него уже далеко.
- Руки вверх! - Галка вскочила и наставила свою двустволку на Профессора. - Колян, ты свободен.
Я переломил трофейное ружье. Заряжено. Щелкнул замками, ставя стволы в прежнее положение. И тоже приготовился открыть огонь, если Профессор кинется на кого-нибудь из нас.
Нет, поздно сопротивляться. Он это понял. Медленно начал поднимать руки. Я на всякий случай настороженно озираюсь по сторонам: вдруг кинется откуда-нибудь на помощь своему дружку Гурьян. Но того не видно нигде.
Потом опять я к Профессору повернулся и стал его с интересом изучать. Видели мы этого прохиндея, как Ванюшка выражается, только издали, давно привыкли к мысли, что он преступник, бандит, рецидивист, а тут стоит перед нами видный, фасонистый мужчина, интеллектуал без сомнения, привыкший содержать себя в чистоте и большой опрятности. Смотрит на нас открыто, дружески и беспечно улыбается. Вот он я, весь перед вами!
- И это в благодарность за его спасение? - Профессор кивнул на Кольчу, не переставая улыбаться.
А тот ни бе ни ме. Все еще под медвежьим чебурахом, что ли? По-моему, напугали мы его больше, чем Профессора. Тому-то хоть бы хны. Смотрит на нас так, как смотрят взрослые на расшалившихся детей, когда шалости их переходят все границы.
Вид Профессора и эта его невинная улыбочка так меня ошарашили, что я на какое-то время даже укусы муравьев перестал чувствовать. А тут еще Кольча зудит:
- Галя, Миша, давайте разберемся. Олег Аркадьевич профессор, историк. Он ищет Золотую Бабу...
Что это еще за баба появилась? Золотая!..
Умаслить успел, тварюга, Колокольчика. А мы-то старались скорей спасти его, на смертельный риск пошли!.. Думали, он тут от страха загибается...
- А ты помалкивай! - обрезала Галка Кольчу. Да еще так на него зыркнула, будто хотела добавить: "Без сопливых обойдемся!"
Мне кажется, что она тоже опешила, когда увидела повернувшегося к нам Профессора. Но по тону ее я сразу понял, что она не отступит.
- Миша, обыщи его! Ну чего ты топчешься?..
Я стал остывать от того накала, в котором пребывал с момента броска к ружью, кожа моя обрела чувствительность. Муравьи, набившиеся под одежду, грызли меня, наверное, с еще большим ожесточением, видя, что я никак на их укусы не реагирую. Корчась и извиваясь всем телом, я бросил "профессорское" ружье на траву и стал раздеваться.
- Муравьи сожрали! - сдернул я с себя куртку, рубашку, потом штаны.
- Все не слава богу! - пробурчала недовольно Галка.
А я, приплясывая, сметал с себя беспощадных мучителей. Трясти одежду нет времени. Пошел к Профессору в одних плавках.
Холеная бородка с курчавинкой, усы - волосок к волоску: русые, красивые. Следит за собой Профессор даже в тайге. Поглядывает на меня так, будто я у него собираюсь под мышками почесать: вот-вот прыснет со смеха. Поднятые вверх руки от усталости уже шевелиться начинают, дрожать. Ладошки белые, пухлые длинные пальцы, тонкие запястья... Никогда бы и не подумал, что такие бандиты бывают.
"Да он же как сыр в масле катается, если уже не первый год золотишко промышляет!" - думал я, не без робости ощупывая его карманы.
Сопротивляться или возмущаться Профессор и не думает. Наоборот, он даже поворачивается ко мне так, чтобы я скорее заканчивал эту процедуру. Он со мной как с ребенком забавляется. Кольча видя, что мне некуда положить изъятые у Профессора вещи, оказывает услугу: приносит мою кепку. Свою он потерял, как я уже говорил. Я первым делом вытащил у Профессора из ножен охотничий нож. Дорогой, с белой костяной рукояткой.
- Вот тут еще один, - забывшись, Профессор опустил одну руку и коснулся пальцами узенького набедренного кармашка.
- Руки! - рявкнула жестко Галка.
Палец ее лежал на спусковом крючке. Ружье было наставлено прямо в грудь Профессору. Я старался держаться немного в стороне.
- Осторожнее, девочка, - попросил Профессор, подняв руку. - Ружье раз в год само стреляет.
А в голосе его ни страха, ни малейшей тревоги или волнения.
42
Когда я закончил обыск, Галка позволила Профессору опустить руки и сесть, а мы расположились напротив шагах в двадцати. Я оделся, положил рядом с собой трофейное ружье, Галка мое принесла. Села она так, чтобы Профессор все время был у нее перед глазами, и на колени положила двустволку.
