Валентина Осеева - Васёк Трубачев и его товарищи
Мазин. Ладно, выручу.
Занавес
Третья картина
Класс. Идет урок русского языка.
Сергей Николаевич. Все ясно? Вопросов нет? Отметьте себе на странице сто двадцать третьей упражнение для домашнего задания.
Один из учеников. Какая страница?
Сергей Николаевич. Сто двадцать третья. В следующий раз мы будем разбирать эти предложения. А пока перейдем к повторению пройденного. (Перелистывает журнал.)
Мазин нетерпеливо кашляет, поднимает руку.
Ты что, Мазин?
Мазин (быстро). Сергей Николаевич! Сегодня в пруду девочка утонула…
Голоса. Какая девочка?
— Маленькая?
— Где? Где?
Мазин (кашляет в кулак). Небольшая девочка, годика три. Она так шла, шла… по бережку…
Одна из учениц. Ой, по бережку!..
Сергей Николаевич. Я думаю, Мазин, что это твоя фантазия.
Мазин. Нет, правда, она шла по самому краешку, да как провалится вдруг в воду…
Одна из учениц. Ой!..
Сергей Николаевич. Мазин, сядь на место и не фантазируй… Будем продолжать урок. Приготовьтесь писать. Синицына, иди к доске!
Синицына поднимается, идет к доске.
Русаков (вскакивая). Сергей Николаевич, у меня перо сломалось!
Сергей Николаевич (достает из кармана коробочку с перьями, кладет на стол). Пожалуйста, возьми себе перо.
Мазин. А у меня царапает!
Сергей Николаевич (сухо). Подойди и ты к столу.
Русаков направляется к столу за пером; за ним идет Мазин, незаметно берет с доски мел и прячет в карман, потом подходит к столу, выбирает перо.
Кто еще пришел в класс, не заготовив себе хорошее перо?
Все молчат. Трубачев, волнуясь, оглядывает класс.
Все с перьями?
Ребята. Все!
Сергей Николаевич. Значит, только вот эти двое — Мазин и Русаков — не позаботились о себе. Вы отняли у нас три минуты… Сядьте оба… Синицына, пиши: «Колхозники рано начнут сев…»
Синицына (ищет мел; оглядываясь на ребят, шопотом). Ме-ел…
Ребята (также топотом). Ищи!
Булгаков (тихо, Ваську). Где мел?
Трубачев (пожимает плечами). Я клал!
Мазин и Русаков старательно пишут в тетрадках.
Сергей Николаевич (подходит к доске, потом поворачивается к классу и несколько секунд молчит, нахмурившись, потом обращается к Одинцову). Одинцов, сбегай за мелом, живо!
Одинцов выбегает из класса.
Кто сегодня дежурный?
Трубачев молча встает, за ним поднимается Булгаков.
Трубачев? Булгаков? Не ожидал… Булгаков, ты к тому же и староста класса. Надо лучше знать свои обязанности. Садитесь!
Вбегает, запыхавшись, Одинцов, сует в руку учителю мел.
Положи на место. Пишите: «Колхозники рано начнут сев…»
Синицына быстро пишет.
Русаков (шопотом). И куда торопится, лягушка этакая!
Зорина поворачивается к его парте, машет рукой и делает сердитое лицо.
Сергей Николаевич. У тебя что-нибудь случилось, Зорина?
Зорина (вскакивает). Нет!
Сергеи Николаевич. Тогда сиди спокойно и не делай гримас… Написала, Синицына? Так… Давайте разберем это предложение.
Раздается звонок.
(Берет портфель.) Ну что ж, придется отложить до следующего раза. А теперь я хочу вам сказать несколько слов. Я думал, что говорить о дисциплине и порядке в четвертом классе мне не придется. К сожалению, я очитком понадеялся на вас… Пусть этот разговор будет первый и последний. Вы не малыши, и объяснять вам нечего. Есть староста, есть дежурные по классу. Честный человек честно относится к своим обязанностям. До свиданья! (Уходит.)
Ребята вскакивают, окружают Трубачева и Булгакова.
Голоса. Что же вы? Васёк? Саша?
Белкин. Трубачев, как же это?
Синицына. Не могли мел положить!
Девочки. Осрамили! Весь класс осрамили!
Булгаков (Ваську). Честное пионерское, я на тебя, как на себя самого, надеялся!
Трубачев (возмущенно). А я что? Что я?
Булгаков. Ты сказал, что у тебя все в порядке, а сам…
Трубачев. Что «сам»?
Медведев. Дисциплина! А еще всех подтягивают! Синицына. И на девочек нападают!
Зорина. Всегда мы виноваты!
Трубачев. Молчите! (Саше.) Говори, что я сделал? Булгаков. Мел не положил, вот что!
Трубачев. Кто не положил?
Булгаков. Ты! Весь класс подвел!
Трубачев (подскакивает к нему). Неправда! Я все проверил и все было! Нечего на меня сваливать!
Булгаков. Я не сваливаю. Я еще больше отвечаю. Я староста!
Трубачев. Староста с иголочкой. Тебе бы только сестричек нянчить!
Булгаков. А, ты так… этим попрекаешь! (Сжав кулаки, бросается к Трубачеву.)
Одинцов (бросается между товарищами). Разойдись! Разойдись!
Голоса мальчиков. Булгаков, отойди!
— Трубачев, брось!
— Васёк!
Голоса девочек. Перестаньте, перестаньте! Васёк! Саша!
Булгаков. Ты мне не товарищ! Я тебя знать больше не хочу!
Трубачев. Староста! (Расталкивает ребят.) Пустите! Чего вы еще?
Малютин (загораживая ему дорогу). Трубачев, так нельзя! Ты виноват!
Трубачев сердито отталкивает его и садится на свою парту, обхватив руками голову.
Голос девочки. Ой, Малютина толкнул!
Степанова. Как не стыдно! У Малютина сердце больное…
Малютин. Нет, мне ничего. Он меня не хотел толкнуть, я знаю.
Одинцов (взволнованно и торопливо, Булгакову). Саша… подожди, выслушай меня… Васёк просто вспылил, понимаешь? Это он сгоряча тебе сказал такие слова… понимаешь, со зла… Он, может, этот мел в форточку выбросил, когда тряпку вытряхивал, и сам не знал!
Трубачев. Я клал мел, неправда!
Одинцов. Молчи, Васёк! (Булгакову.) Может, он и клал, а ты не проверил. А тут еще ребята кричат. Ну, обозлили его, он и вспылил… Вот и со мной бывает. Как разозлюсь в классе или дома, так давай глупости какие-нибудь говорить, что попало, со зла… А потом самому стыдно. Это с каждым человеком бывает. А Васёк все-таки наш товарищ…
Булгаков (круто поворачивается к нему). Товарищ? Да лучше б он меня по шее стукнул, понимаешь? А он меня так попрекнул… нянькой назвал… Я никогда ему этого не прощу!
Одинцов (понижая голос). Саша, ведь ему самому теперь стыдно, он сам мучается.
Булгаков (громко). А, ты за него, значит?
Одинцов (сильно волнуясь). Я не за нею, я за нашу дружбу, за всех нас троих… Мы всегда вместе были, мы еще вчера говорили, что всю жизнь будем дружить…
Булгаков (решительно и горько). Ладно, дружите. А мне ничего больше не надо. Мне и тебя, если так, не надо! (Идет к двери.)
Одинцов бросается за ним.
Одинцов. Саша! Саша! Я все понимаю… Мне только очень жалко…
Булгаков. А мне не жалко. Мне теперь ничего не жалко…
Одинцов. Подожди, Саша! Васёк, что же ты молчишь? Скажи ему…
Булгаков уходит, хлопнув дверью.
Ты же виноват!
Трубачев (вскакивает). Я виноват? Говори по чести, по совести, я виноват по-твоему?
Одинцов. Виноват!
Трубачев. Неправда. (Указывает на Малютина.) Я вот перед кем виноват — перед Севкой Малютиным… Я не хотел его толкнуть, он мне просто под руку попался.
Малютин. Я не сержусь, Трубачев. Не во мне дело.
Одинцов. Ты и перед Сашей виноват! Ты должен сейчас же помириться с ним!
Трубачев. Я? Помириться? Ни за что! Он сам сказал, что знать меня не хочет.
Одинцов. Мало ли что он сказал! А ты не попрекай чем не надо! Тебе дома ничего делать не приходится…
Степанова (перебивая). А Саша своей маме помогает, ему трудно!
Зорина. Нехорошо, Трубачев!
Глушкова. Стыдно тебе!
Синицына (всплеснув руками). Бессовестные! Все на одного! Как не стыдно! Чуть что — Трубачев, Трубачев! А тут напали… Вы всегда так! В прошлом году окно разбили, так Трубачев на себя вину взял. Весь класс выручил, а теперь напали!
