Петр Сигунов - Чернушка
Над лыжами взлетает мягкая, еще не схваченная морозом пороша. Передо мной новые следы, неровные и четкие: впереди побольше, сзади поменьше.
Что это за неведомый зверек с такими разными лапами?
Гадать не приходится. У Чернушки тоже разные лапы. На снегу зеленеют разбросанные ветки с обкусанными почками. Сразу видно, что белкам в этом лесу несладко: только в голодные зимы питаются они еловыми почками.
"Чернушка ты, моя Чернушка, ты еще вспомнишь про банки с вареньем, которые любила вылизывать, про печенье, которое прятала в книгах!.. Ну что же, иди! Зови подруг в гости, они непременно придут к тебе!"
И, развесив на ветках ящички с орехами, я выпустил Чернушку. Она с квохтаньем взлетела на елку. Я смотрел, как она играла, веселая, беззаботная, и думал о том, какие испытания ее ожидают. Вспоминал почему-то слова Павла, который говорил, что у белки все враги, а друзей нет.
"Ну что же, моя любимая зверюшка! Бегай, выхаживай детишек. Ты совьешь себе уютное гайно, а рядом с ним еще несколько и будешь водить бельчат по новым домикам, чтоб не было им скучно.
Прощай, Чернушка! Берегись куниц, но пуще всего берегись охотников.
Прощай, пусть никто не тронет ни тебя, ни твоих детишек!"
Я надел лыжи. Белка спустилась с дерева и запрыгала вслед за мной по глубокому снегу. Настигла, бесцеремонно забилась под пальто. Я пытался вытащить ее оттуда. Она обиженно ворчала и ни за что не хотела уходить. Прогнать Чернушку, озябшую, в голодный опасный лес - мог ли я это сделать? Так и вернулся я в Ленинград с любимицей за пазухой. Оставалось одно - подарить ее в зоопарк.
В зоопарке
В зоопарке Чернушку посадили в специальный изолятор на три недели. Врачи не разрешили навещать ее. Вы не представляете, с каким волнением я туда приехал, когда кончился злополучный карантин!
"Узнает ли?" - думал с тревогой.
Вот и громадная высокая вольера с полукруглым верхом.
- Чернушка! Чернушка! - громко, на удивление публики, закричал я.
Из дупла высунулась серая мордочка, прислушалась. Я повторил еще раз. Белка прыгнула на сетку и заметалась, пытаясь прорваться ко мне. Зрители, конечно, не понимали причин ее необычной возбужденной суматохи. А когда я разъяснил, что она узнала хозяина, недоверчиво качали головами. Где это видано, чтобы дикий, пугливый зверек был так привязан к человеку? Но вскоре убедились, что я не обманываю.
К вольере подошла смотрительница белок Ольга Михайловна и открыла мне дверь. Только я появился, Чернушка бросилась ко мне, уселась на плечо и с нежным воркованием, по которому я так соскучился, начала тереть лапами щеки. Видимо, решила, что без нее некому было меня умывать.
- Что она шепчет? - спросил один зритель.
- Просит, чтоб я не верил тем ученым, которые все ее действия приписывают только слепому инстинкту, - шутливо ответил я.
Почти каждое воскресенье навещал я Чернушку. И она послушно появлялась на мой голос.
Как-то из-за болезни я не приходил больше месяца. "Наверное, забыла", - решил я. Но нет, не забыла!
С веселым воркованьем юркнула она ко мне за пазуху и уснула. Ольга Михайловна даже прослезилась от умиления:
- Вот ведь невелика зверюшка, а тоже понимает... Это она за доброту, за ласку вашу благодарит. Какая умница!
Я пытался объяснить, что белка льнет ко мне не от избытка благодарности, а просто по привычке, потому что выросла за пазухой. Однако Ольга Михайловна и слушать не хотела.
- У них, у зверюшек, чутье имеется, - говорила она. - Они чувствуют больше, чем иной человек. Где плохое, где хорошее - все понимают...
Чернушка чувствовала себя в зоопарке великолепно. В отличие от диких белок, которые редко подходили к людям, она резвилась на глазах у зрителей. Протянет ли кто конфету - Чернушка тут как тут. Развернет, похрустит - и айда закапывать в сугроб, запасы делает на случай голодовки.
Очень интересно было смотреть, как она строила тайники.
Сначала вырывала лунку, откидывая передними лапками снег, затем опускала туда конфету и засыпала ее. При этом пришлепывала снег лапками. Похоже, будто месила лепешки.
Закопает, глядишь - опять мчится к публике. Так в попрошайничестве проходил ее трудовой день. И зрителям весело, и Чернушке приятно.
Среди своих рыжеватых сверстниц она казалась великаншей.
Из-за частых визитов к Чернушке меня стали считать постоянным обитателем вольеры.
Однажды я прогостил у белок за железной решеткой все воскресенье, потому что Ольга Михайловна случайно закрыла меня на замок. Говорят, это был самый доходный день для Ленинградского зоопарка. Люди толпились передо мной. И все восторженно аплодировали, глядя, как Чернушка винтом носится по моей сникшей фигуре.
А может, кто пустил слух, что в клетке сидит снежный человек. Не отрицаю, все стремились посмотреть на меня.
Эпилог
Когда осенью вернулся я из новой экспедиции, то сразу же отправился в зоопарк. Чернушка моя сидела среди бельчат и по очереди раздавала им куски морковки. Это были ее дети: четыре красненьких и два чернявых малыша.
Увидев меня, она заквохтала, заворковала и прыгнула на плечо. А глупенькие бельчата испуганно забились в дупло, удивленно выглядывали оттуда, не понимая, почему их мама так ласкается ко мне.
