Петр Сигунов - Чернушка
Утром густыми крупными хлопьями повалил снег. Оставить беззащитную Чернушку в суровой тайге я не мог. Ведь она еще не подготовилась к лютым сибирским морозам, не успела отрастить пушистую зимнюю шубку и, конечно, погибла бы.
Конкурент Дурова
И вот мы в рыбацком поселке.
К временной переносной пристани пришвартовался долгожданный старенький пароход "Спартак".
Мы разместились в небольшой каюте вчетвером: Повеликин, Волынов, Рыжов, я, ну и, конечно, Чернушка. Запыхавшись, на палубу поднялся Павел. Он торопливо раскрыл громадную корзину и, вытащив оттуда берестяные туески с затейливыми узорами, смущенно положил перед каждым из нас по штуке.
- Возьмите на добрую память, - сказал он. - Не обессудьте, сам в прошлом году мастерил. Я ведь сызмальства люблю возиться с лозой да с березовым корьем. Это вам харчи на дорогу, стерлядки копченые, в рыболовной артели заработал, - и подал тяжелый сверток. - А это Чернушке на пропитание! - Улыбаясь, он протянул мне ивовое лукошко с кедровыми шишками и орехами.
Мы горячо поблагодарили нашего заботливого друга.
Растроганный Сашка порывисто размотал роскошный красный шарф, протянул Павлу:
- Возьми на память!
Но Павел наотрез отказался принять подарок.
Долго, пока пароход не скрылся за изгибом реки, он стоял на берегу Енисея, размахивая рукой.
Монотонно похлюпывали колеса, за бортами плескались холодные белогривые волны. По нашей каюте резво бегала Чернушка. В последнее время она подурнела: облысела головка, облезла спинка, оголились лапки. Ее таежные подруги уже давно нарядились в теплые шубки, а у нашей воспитанницы линька слишком затянулась.
Но вот на ее затылке появились темно-синие разводы. Такие пятна бывают осенью у всех белок, когда они "цветут". Зверьков с синими головками охотники-промысловики называют "синеголовками", а с синими лапками - "синеручками".
И все же, несмотря на то что Чернушка была некрасивой - и лысой, и неряшливо клокастой, - любопытные пассажиры заполонили нашу каюту. Особенно все восторгались, как белка, словно маленький сказочный человечек, стояла на задних лапках и, обхватив пипетку, пила молоко.
- Вот это номер! - хохотали зрители.
Капитан парохода шутя предупредил, чтобы я убрал "артистку" с глаз долой, иначе от скопления людей на одном борту судно может перевернуться.
А что творилось с ребятишками! Они шумно наблюдали за Чернушкой.
Однажды в каюту явился мальчуган, с лицом, испачканным брусничным вареньем. Белка в это время сидела на корточках и усердно терла лапками заспанную мордочку.
- Что она делает? - спросил я детишек.
- Умывается! - хором ответили они.
- Вот видишь, - обратился я к чумазому. - Чернушка умывается каждый день, а ты ленишься. Она не любит грязнуль. Она сейчас же тебя прогонит, как Мойдодыр.
Наутро мальчишки наперебой хвастались: "Дяденька! Я чистый! А белочка меня не прогонит?"
И еще такой забавный случай произошел. Любопытная, шустрая девчонка поинтересовалась:
- А почему Чернушка не поет?
- Эти зверьки не умеют петь, - ответил я серьезным тоном.
- Нет, неправда! - возразила девочка и бойко продекламировала: "Белка песенки поет и орешки все грызет..."
- Наша еще не училась в музыкальной школе, - сказал я. - Зато она отлично гадает, например, может узнать, как тебя зовут.
- Ой, пусть отгадает! - загалдели ребята.
Я нарезал несколько чистых бумажных квадратиков и на каждом крупными буквами написал разные имена. Во все бумажки-фантики, словно конфеты, завернул пустые орехи, а в тот, где было указано имя девочки (ее имя я слышал ранее), - полный.
Чернушка послушно, как дрессированная морская свинка, вытаскивала из шляпы "гадальные" пакетики, перекладывала с лапки на лапку и тут же, не разворачивая, откидывала прочь. Так она забраковала несколько штук. Наконец попался орех, который ее заинтересовал. Она проворно развернула бумажку и защелкала скорлупой.
- Читайте, - сказал я, подав девочке последний "фантик".
- На-та-ша! - воскликнула она и захлопала в ладоши. Белка правильно отгадала ее имя.
Я, конечно, не стал раскрывать секрета "знаменитой гадалки". Чернушка просто "взвешивала", тяжелый орех или нет, то есть пустой или ядреный.
У белок, утверждают бывалые охотники, вдобавок еще такое тонкое чутье, что они способны через мощный покров снега безошибочно найти, где лежит еловая шишка, и определить, зрелые ли семена.
"Кто в тереме живет?"
Наконец-то, наконец-то я в Ленинграде!
- Здравствуй, таежный Берендей! Ишь ты, какую бородищу отпустил! Сбрей, сбрей ее, не идет тебе! - сказала жена.
Родные и знакомые обступили и принялись обо всем расспрашивать, как путешествовал, что интересного видел, какие месторождения открыл, каких зверей повстречал.
...В моем рюкзаке Чернушка раздраженно скребется и возмущенно ворчит. Все умолкают, прислушиваются.
- Кого ты привез? - спрашивает жена.
- Угадай!
- Сибирского кота! - уверенно произнесла теща, которая прямо-таки без ума была от кошек.
- Соболя! - предположила соседка.
Я вытащил из рюкзака деревянный домик, любовно сделанный в бахтинском поселке Павлом, - из желто-золотистых, чисто выструганных кедровых планок с красной трубой, зеленой крышей, с застекленными окошками в синих резных наличниках, с кружевным крылечком, на котором сидел петушок, выточенный из березовой коры. Шутливо запел: "Терем-терем-теремок! Кто в тереме живет?"
- Бурундук! - восклицает жена.
Неторопливо открыл за бронзовую цепочку синюю дверку домика.
Перед изумленными зрителями по всей своей величавой красе появилась Чернушка. Серо-дымчатая с голубым отливом спинка; белоснежная кофточка-манишка; черные, лоснящиеся, как лак, сапожки с коричневыми чулочками-налапниками; атласная, песочного цвета шапочка. На ушах высокие смоляные кисточки с плавным серповидным загибом назад. А какой у нее стал шикарный хвост! Снизу он напоминал серый шелковый шлейф, окаймленный темной бахромой с бледно-желтыми полосками, с оранжевым пучком на конце; сверху весь был черный, блестящий, как Енисей осенней ночью, и такой пышный.
- Белочка! - послышались голоса.
Я позвал:
- Чернушка! На-ка, на-ка!
И малая зверюшка, на удивление всем, послушно прыгнула ко мне, уселась на ладони и весело, словно в сказке Пушкина, стала грызть орешки. Я показал зрелую кедровую шишку. Она быстро вырвала ее из рук, с лихой проворностью затормошила зубами, катая по столу, - только шелуха полетела во все стороны. Вытащив орех, крепко зажала его ручками, на которых вместо прежних точеных коготков выросло по короткому пальчику с мизерными ноготками.
Кто-то угостил таежницу яблоком. Она смело схватила незнакомый круглый плод, вонзила в него длинные, острые, как иголки, нижние резцы. Действуя ими, точно рычагом, вырвала большой ломоть и аппетитно захрустела - понравилось.
Когда же я начал дразнить Чернушку кедровым орехом, она снова припрыгала ко мне и бесцеремонно, под веселый смех публики, стала отнимать самое любимое лакомство.
После пиршества Чернушка принялась умываться да прихорашиваться. Я теребил ей кисточки, тихонько щекотал по спинке, расчесывал гребешком хвост, изогнутый серпом, - белка сидела не шелохнувшись.
- Ах какая умница! - послышался комплимент.
Соседка тоже решила погладить ее, потрепать кисточки, но добрая, ласковая с виду зверюшка неожиданно хватила ее за палец.
- Ух ты, насквозь палец прокусила, - заохала соседка.
- Не трогайте ее, пожалуйста, руками, - предупредил я. - Она своенравная, не любит чужих, но ко мне привыкла. Я могу делать с ней все, что хочу, - и не укусит.
В подтверждение моих слов я нарочито грубовато взял Чернушку за лапы, легонько щелкнул по носу и понес из кухни в комнату, чтобы не мешала хозяйкам готовить тайменью солянку.
- А ко мне привыкнет? - спросила жена.
- Конечно, если будешь относиться к ней ласково.
Прослышав, что я привез из экспедиции потешную таежницу, к нам стали наведываться не только ребятишки, но и взрослые. Пришел и мой институтский приятель. Он поинтересовался, что белка ест. Я сказал, ест все: соленые огурцы, сыр, мясо, дыни, яйца, макароны, хлеб, капусту, творог, конфеты, мел, селедку, особенно любит лесные орехи.
- А сливочное масло?
- Давай попробуем.
Чернушка схватила кусок, но тут же отскочила и принялась облизывать измазанные пальчики. Незнакомая пища явно понравилась ей, хоть и была чересчур липкой. Она плясала вокруг масла, намереваясь полакомиться, и в то же время боясь испачкаться. Наконец изловчилась, брезгливо оттопырила передние лапки и так, не дотрагиваясь, заработала одним языком. Потом прыгнула на приятеля, тщательно вытерла мордочку о его новый выходной костюм.
- Чистюля ты этакая! - проворчал тот.
Вездесущая хозяйка
Если раньше в нашей маленькой, тесной комнате была одна законная хозяйка - моя жена Аленка, то теперь появилась самозванная конкурентка Чернушка. Она почти все переделывала по-своему.
