Иоанна Кульмова - Но-о, Леокадия !
Целый день проходил у них на съемках, хотя Алоиз и не играл в паре с Леокадией. Он следил за тем, чтобы она не чувствовала себя одинокой среди чужих и ходил за ней следом, пока Оноре не начинал сердиться и кричать:
- Господин Алоиз, не лезьте в кадр! За вас играет Марсель, а за кого вы хотите сыграть?
Вечером они усталые возвращались на улицу Вашингтона, в гостиницу, где Оноре снял для них два отдельных номера с ваннами. А по воскресеньям, несмотря на усталость, они ходили осматривать Париж, потому что иностранцы должны непременно осмотреть Париж.
Особенно те, кого еще и снимают на фоне Парижа.
К примеру, Оноре говорил:
- Сегодня будут съемки в Лувре.
И тогда Леокадия с Алоизом отправлялась в Лувр, где разглядывали египетские мумии, греческие скульптуры или портреты голландской школы.
- Моих портретов гораздо больше, - говорила Леокадия. - Они везде. И на конфетах, и на этикетках с кока-колой, и на тонизирующих таблетках. Правда, иногда у меня бывает оборвано ухо или проколот булавкой глаз, или крылья замазаны мелом.
И вдруг Леокадия остановилась как вкопанная. На лестничной площадке она увидела крылатую женщину из мрамора.
- Гляди, ей голову оторвали! Тоже, небось, была звездой шоу-бизнеса! Суперзвездой! Хорошо хоть крылья оставили.
А потом добавила:
- Пусть радуется, что у нее нет головы. С одними крыльями никакой Оноре не заставит ее делать карьеру.
ЛЕОКАДИЯ И АПЛОДИСМЕНТЫ
ЛЕОКАДИЯ В ПАРИЖЕ
ЛЕОКАДИЯ В ФИЛЬМЕ "КРЫЛАТЫЙ КОНЬ"
СЕГОДНЯ ЛЕОКАДИЯ ПАРИТ НАД ЛУВРОМ
Так зазывали плакаты на всех станциях метро. А Леокадия их не видела, потому что ездила не на метро, а в открытом автомобиле, в котором могла встать во весь рост, раскланиваться с прохожими и крыльями посылать им воздушные поцелуи.
- У меня крылья болят от поцелуев! - жаловалась Леокадия, поработай за меня, Алоиз.
- Ну уж нет, - вмешался Оноре. - Алоиз не конь и у него нет крыльев. А парижане желают, чтобы им кланялся крылатый конь.
Оноре был режиссером фильма о Леокадии и потому считал, что знает все лучше всех.
- Может, и не все, - говорил он, - но зато все, что я знаю, я знаю наверняка. Я сразу это понял как только увидел тебя на Эйфелевой башне. Конь и только конь. Крылья и только крылья.
- Ты знаешь, Алоиз, наконец-то я прославилась не потому, что я Нелетающий Конь или Летающий Неконь, Пегас Поэта или Поэтесса Пегаса. Я теперь знаменита просто так, САМА ПО СЕБЕ.
- Но, может, хватит с тебя? - простонал Алоиз и прикрыл голову парижской газетой: ему не хотелось, чтобы на его великолепной лысине вдруг выступили веснушки.
- Все только начинается! - потер руки Оноре. - Это ведь только первый фильм.
- Гляди, я опять у тебя на голове, - изумилась Леокадия, разглядывая газетную треуголку, которой Алоиз прикрывал лысину и где на первой полосе красовалась СУПЕРЗВЕЗДА ШОУ-БИЗНЕСА - Леокадия.
В кино было много народу и все хлопали.
- Совсем как у Президента, - огорчилась Леокадия. - После аплодисментов начнут кричать "Вон!"
- Ну нет! - засмеялся Оноре. - За билеты-то они заплатили!
И плюхнулся в кресло рядом с Леокадией и Алоизом в самом лучшем ряду, а потом к ним подсел еще и Марсель. И сказал:
- А вы зачем сюда пожаловали, господин Алоиз? В этом фильме вас играю я!
- Да ведь никто не поверит, что вы это я, - возразил Алоиз. - У вас не только бороды, и усов-то нет!
У Марселя и в самом деле не было ни бороды, ни усов, ни лысины. Он вообще не был похож на извозчика, но не догадывался об этом, потому что ни разу в жизни не видел настоящего извозчика. Но поссориться с Алоизом не успел: начался фильм и Марсель ужасно боялся прозевать самого себя. Он и в кино пришел только для того, чтобы не прозевать себя.
- Ах рвань хомутная! - воскликнула Леокадия. - Клянусь оглоблей, здесь все начинается с конца.
- Этот фильм будет показан не с начала до конца, а наоборот - с конца до начала, - объяснил Оноре. - Я хотел сделать совершенно оригинальный фильм - фильм НАОБОРОТ.
Все это и в самом деле выглядело смешно - Леокадия входила в комнату задом. Когда она ела клевер - он начинал бурно расти, а когда Марсель плакал, слезы катились не из глаз, а в глаза. И еще Леокадия ужасно смешно говорила - все слова начинала с конца. Вместо слова "мама" у нее получалось "амам".
- Не беда, - шепнул ей Оноре, - когда ты говоришь по-французски, все равно ничего не разобрать.
Потом Леокадия летала задом наперед над Шестиконным сквером, который скорее напоминал королевский сад Тюильри. Но вдруг крылья у Леокадии исчезли, вернее вросли в спину, и Леокадия отнесла мазь в аптеку, а рецепт - Доктору, и все захохотали.
Тогда НАСТОЯЩАЯ Леокадия вскочила с места и громко крикнула:
- Эй вы! Валите отсюда со своим дурацким фильмом! Ни черта вы не понимаете! Все у вас задом наперед!
- Леокадия! - шепнул Оноре. - Ведь это нарочно придумано.
- Я за билет не платила, - топнула копытом Леокадия. - И смотреть глупые фильмы не обязана. Могу орать сколько влезет!
Тогда Оноре тоже встал с места и крикнул:
- Это не настоящая Леокадия! НАСТОЯЩАЯ Леокадия была там, на экране, а та, что стоит здесь - дублерша, актриса, которая играла Леокадию в фильме. У НАСТОЯЩЕЙ Леокадии уже давно нет крыльев, они вросли в спину. А эту, крылатую, надо освистать.
Тут все громко засвистели, а Леокадия сказала:
- Я так и знала, после аплодисментов добра не жди!
ЛЕОКАДИЯ И ЗОЛОТО
Они полетели прямо к Лувру. По телевидению рекламировали полеты Леокадии над Лувром. И ей захотелось перед съемками немного потренироваться. На площади, неподалеку от Тюильри, где она приземлилась, стоял памятник - позолоченная героиня на позолоченном коне.
- Я предпочитаю иметь крылья, - заметила Леокадия. - Это куда лучше, чем золото.
И запела:
Зачем кобыле позолота?
Ведь ей летать, летать охота!
- Скажи мне, наверное золото сделало коня знаменитым?
- Кто знает, - вздохнул Алоиз. - Я думаю, знаменитым его сделала женщина, которая на нем сидит.
- Видишь, а меня сделали знаменитой МОИ крылья.
И замахала крыльями над Лувром. Алоиз смотрел на часы и замечал время. Но глядеть на часы ему пришлось недолго. К нему подошел Полицейский и сказал:
- А ну, уведите ее отсюда!
- Но ведь это Леокадия, - возмутился Алоиз. - У нее скоро съемки для рекламы, а сейчас тренировка.
- Это НЕНАСТОЯЩАЯ Леокадия, - заявил Полицейский. - У НАСТОЯЩЕЙ давным-давно никаких крыльев нет. А НЕНАСТОЯЩЕЙ здесь находиться не положено.
- Вот и прекрасно! - воскликнула Леокадия, опустившись на землю рядом с Полицейским. - Мы теперь свободны, Алоиз. Пошли в кафе! Вон оно - как раз напротив исторической женщины.
Леокадия выбрала столик прямо на улице, под большим деревом, потому что ей хотелось получше разглядеть золотого коня.
- А, может, золото лучше, чем крылья? - спросил Алоиз. - Погляди, какой этот конь гладкий! Свою мерку овса, небось, всегда имеет! А МЫ что есть будем?
- Мороженое, - отвечала Леокадия и сразу же заказала шоколадное со взбитыми сливками. - Две двойных порции!
ЛЕОКАДИЯ И НАТУРА
А потом, вылизав дочиста свои вазочки, они пошли на прогулку, чтобы подыскать себе какой-нибудь собственный ДОМ. На гостиницу у них теперь денег не было.
- Я очень рада, что мы не живем больше в гостинице, - рассуждала Леокадия, - мне там понравились только ковры, на них можно поваляться, почесать спину, но кровать лучше выкинуть в коридор, а то лечь негде. Ты не знаешь, Алоиз, для чего эти дурацкие кровати?
Сена была как Сена, и как любая река отражала НАСТОЯЩУЮ Леокадию, крылатого коня, и потому, как только они подошли к реке, Леокадия сказала:
- Я хочу быть как можно ближе к воде, Алоиз. Давай поселимся под мостом.
Там был полумрак, пахло крысами и сыростью, но зато в углу стоял топчан и несколько старых кастрюлек.
- В них можно варить овсянку, - решил Алоиз. - Овес возьмем в кредит в Торговых рядах, верно?
- А я там наймусь на работу! - обрадовалась Леокадия. - Буду возить тяжести.
Они пришли туда сразу же после обеда. В Торговых рядах в это время продавали цветы и Леокадии новая работа очень понравилась. Она любила возить тележки с гвоздиками и гладиолусами и по дороге откусывать торчавшие из коробок стебли и листья.
- Давненько ты не покупал мне цветов, Алоиз? - говорила она. - А ведь ничего вкуснее нет на свете! Ах эти фиалки... Мягкие маргаритки... Душистый горошек...
Леокадия возила цветы, нюхала цветы, жевала цветы, пока торговки в рядах не прозвали ее обжорой, нахальной кобылой и не отказались платить за работу.
- Да ты никак белены объелась, Леокадия! - корил ее Алоиз по дороге домой, на набережную. - Совсем сдурела, матушка!
- Мне очень стыдно, - вздохнула Леокадия. - Но было бы чудом, если бы я не учудила. И запела:
Я не знаю, что за тайна здесь скрыта,
Не помогут никакие усилья,
Вечно лезут всем в глаза мои копыта
