Астрид Линдгрен - Ронья, дочь разбойника
И она закричала так громко, что эхо отозвалось в горах.
— Вот сейчас мне больше всего пригодился бы мой самострел, когда бы на твой крик явились дикие виттры.
— Тогда принеси его. Он в крепости Борки?
— Нет, рядом с ней, в лесу. Всего разом не захватишь. Поэтому я завел тайник в дупле дерева и сложил там кое-что, а потом притащу все это сюда.
— Маттис не захотел дать мне даже самострел, — сказала Ронья, — но я могу смастерить лук и стрелы, если ты дашь мне ненадолго свой нож.
— Ладно, только береги его. Помни, что это у нас с тобой самое драгоценное. Без ножа нам в лесу не обойтись.
— Нам без многого не обойтись, — сказала Ронья. — Как, например, мы будем носить воду без ведра? Об этом ты подумал?
Бирк засмеялся.
— Ясное дело, подумал. Но думалкой воду не зачерпнешь.
— Ну и хорошо, теперь я знаю, где мне его раздобыть.
— А где?
— У целебного источника Лувис. В лесу, возле Волчьего ущелья. Она послала вчера Стуркаса за целебной водой, чтобы полечить живот Перу Лысухе. Но на Стуркаса напали виттры, и он вернулся домой без ведра. Лувис велела ему принести ведро сегодня, уж она заставит его! Но если я потороплюсь, то, может быть, приду туда раньше него.
И они оба поспешили туда. Живехонько пробежали они длинную дорогу по лесу, взяли что им было нужно и вернулись назад в пещеру. И все же времени на это ушло немало. Ронья принесла ведро, Бирк — самострел и то, что он припрятал в дупле. Он разложил свои сокровища на каменной плите у входа в пещеру, чтобы показать их Ронье: топор, точило, небольшой котелок, рыболовные снасти, силки на лесную птицу, стрелы для самострела, короткое копье — самые нужные вещи для того, чтобы прожить в лесу.
— Я вижу, ты знаешь, что нужно лесным людям, — сказала Ронья. — Добывать еду и защищаться от диких виттр и хищных зверей.
— Да уж точно, знаю, — ответил Бирк. — Уж как-нибудь мы…
Он не договорил, потому что Ронья рывком схватила его за руку и испуганно прошептала:
— Тихо! В пещере кто-то есть.
Они затаили дыхание и прислушались. Да, кто-то был у них в пещере, видно, он пробрался туда, пока их не было. Бирк взял копье, и они стояли, молча ожидая. Они слышали, как кто-то возился внутри, и было ужасно неприятно, ведь они не знали, кто это такой. Впрочем, казалось, что их там было несколько. А вдруг в пещере полным-полно виттр, и они в любую минуту могут вылететь и вонзить в них когти?
Под конец им стало невмоготу ждать молча.
— Выходите, виттры! — закричал Бирк. — Если только хотите поглядеть на самое острое копье в этом лесу!
Но никто не вышел. Изнутри послышалось злобное шипение:
— Чч…человек зз…здесь в лесс…су сс…серых кк…карликов! Бросс…сайтесь на него, сс…серые кк…карлики, бейте и кусс…сайте его!
Тут Ронья рассердилась не на шутку.
— Вон отсюда, серые карлики! — крикнула она. — Катитесь отсюда подальше! А не то я войду в пещеру и выдеру вам все волосы!
И тогда из пещеры повалили серые карлики. Они шипели и рычали на Ронью, она кричала на них, а Бирк грозил им копьем. Серые карлики пустились наутек вниз по склону. Они спешили вниз к реке, цепляясь за крутые уступы. Некоторые из них не сумели удержаться и, злобно пища, попадали прямо в стремнину. Целые гроздья серых карликов поплыли вниз по течению. Но под конец они все же умудрились выбраться на берег.
— Здорово плавает эта нечисть! — воскликнула Ронья.
— И хлеб они здорово едят! — сказал Бирк, войдя в пещеру и увидев, что серые карлики слопали целый каравай хлеба из их запаса.
Других бед они натворить не успели, но хватало и того, что они побывали здесь.
— Плохо дело, — огорчилась Ронья. — Теперь по всему лесу пойдет слух, эта серая нечисть станет повсюду шипеть и хрипеть про нас, и скоро каждая дикая виттра узнает, где мы живем.
Но Ронья с малолетства знала, что в лесу Маттиса нельзя никого бояться. И они с Бирком решили, что заранее печалиться просто глупо. Они навели порядок в пещере, сложили аккуратно запас еды, оружие и всякую утварь. Потом они принесли воды из лесного ручья, поставили рыболовные сети в реке, натаскали с берега реки плоских камней, устроили на площадке возле пещеры настоящий очаг и исходили весь лес, пока не наломали можжевеловых веток Ронье для лука. Они увидели диких лошадей, которые паслись на той же полянке, что и всегда. Они попробовали подойти поближе к Шалому и Дикому, говорили им ласковые слова, но все было напрасно. Ни Шалый, ни Дикий не понимали ласковых слов. Лошади умчались прочь легко и резво, чтобы пастись в другом месте, где им никто не мешает.
Остаток дня Ронья провела сидя возле пещеры, вырезая лук и две стрелы. Тетиву она сделала, отрезав полоску от своего кожаного ремня. Она решила испробовать лук и выпустила обе стрелы. Потом она до темноты искала свои стрелы, но так и не нашла их. Огорчаться из-за этого она не стала.
— Вырежу новые завтра утром, — решила она.
— Да смотри, не потеряй нож, — напомнил ей Бирк.
— Я знаю, что у нас самое драгоценное. Нож и топор!
Тут они заметили, что уже наступил вечер. И что они проголодались. Хлопот у них было так много, что день пролетел незаметно. Они бродили и бегали, таскали поклажу на себе и волочили волоком, наводили порядок в пещере и забыли про еду. Но сейчас они принялись с аппетитом уплетать хлеб с козьим сыром и бараниной, запивая еду прозрачной водой из источника, как и предсказывала Ронья.
В эту пору темных ночей не бывает, но они, устав от дневных трудов, почувствовали, что уже поздно и пора спать.
В полумраке пещеры Ронья спела Бирку Волчью песнь, на этот раз у нее получилось лучше. И все же она снова опечалилась и спросила Бирка:
— Ты думаешь, они вспоминают нас в Маттисборгене? Я говорю о наших родителях.
— А то как же! — ответил Бирк.
Ронья помедлила немного, сдерживая слезы, потом продолжала:
— Может, они горюют?
Бирк, подумав, ответил:
— Ундис, наверно, горюет, но еще больше злится. Борка тоже злится, но еще сильнее печалится.
— Лувис горюет, я знаю, — сказала Ронья.
— А Маттис? — спросил Бирк.
Ронья долго молчала, а после сказала:
— Я думаю, он доволен. Тем, что я далеко, что он может теперь забыть меня.
Она пыталась уверить себя, что так оно и есть, но в глубине души она знала, что это неправда.
Ночью ей приснилось, будто Маттис сидит один в темном еловом лесу и плачет так сильно, что у его ног натекло целое озеро, а в глубине этого озера сидит она сама, еще совсем маленькая, и играет шишками и камешками, которые он подарил ей.
12
Проснувшись ранним утром, они отправились к реке посмотреть, попала ли в сеть рыба.
— Сеть нужно вытаскивать до того, как прокукует кукушка, — сказала Ронья.
Она шла по тропинке впереди Бирка, весело подпрыгивая. Тропинка была узкая и извилистая. Она спускалась вниз по горному склону, поросшему молодым березняком. Ронья вдыхала аромат молодых березовых листьев. Они пахли хорошо, они пахли весной! Это радовало Ронью, оттого-то она и подпрыгивала всю дорогу.
Следом за ней шел еще совсем сонный Бирк.
— Может, в сетях вовсе и нет рыбы! Ты, поди, думаешь, что там ее полным-полно?
— В этой реке водится лосось, — ответила Ронья, — странно будет, если ни одна из рыбин не запрыгнет в нашу сеть.
— Странно будет, если ты, сестренка, не прыгнешь скоро носом в реку.
— Это мои весенние прыжки.
Бирк засмеялся:
— Эту тропинку словно нарочно проложили для весенних прыжков. Как ты думаешь, кто протоптал ее?
— Может быть, Маттис. Когда жил в Медвежьей пещере. Он любит лососину.
Она замолчала, ей не хотелось думать о том, что Маттис любит и чего он не любит. Ронье вспомнился ночной сон, и его она тоже хотела забыть. Но мысль о нем возвращалась снова и снова, как назойливый слепень, и не хотела оставлять ее в покое. Но тут она увидела, что в сети бился, поблескивая, лосось. Это была большущая рыбина — на много дней еды хватит. Бирк вытащил лосося из сети и сказал, довольный:
— Теперь, сестренка, мы с голоду не умрем, уж это я тебе обещаю.
— До зимы, — добавила Ронья.
Но до зимы было далеко, стоило ли сейчас думать о ней? Она решила отгонять назойливые мысли-слепни.
Они надели лосося на палку, взвалили его на плечи и отправились в пещеру. Вдобавок они тащили волоком поваленную ветром березу. Они привязали ее кожаными ремнями к поясам и с трудом волокли вверх по склону, как ломовые лошади. Им нужно было дерево, чтобы смастерить миски и прочую утварь.
Когда Бирк обрубал ветки, топор скользнул по стволу и поранил ему ногу. Ступая по тропинке, он оставлял кровавый след, но это его вовсе не печалило.
— Пустяки, пусть себе кровоточит, пока ей это не надоест!
— Ишь ты, какой храбрый! А вдруг медведь учует твои следы и захочет узнать, откуда взялась эта вкусная кровь?
