Уле Маттсон - Бриг «Три лилии»
— Какое имя? — спросила Туа-Туа.
— Да он не совсем разобрал, негр-то. Что-то вроде «никель», не то «никель».
— А… а может, Миккель? — чуть слышно произнес Миккель.
— Как же я не догадался раньше! — воскликнул Пат. — Ну конечно, Миккель! С тех пор негр ничего о нем не слышал. Но только, если я верно знаю зовутку, то скоро Петрус Юханнес Миккельсон будет здесь.
Пат потряс зовутку и поднес к уху.
— Нет, — сказал он вскоре, — видно, устала — ничего больше не говорит.
Он убрал зовутку в карман и пристально посмотрел на Миккеля.
— Бил, — заговорил он, — пока я не запамятовал — какую это ты книгу спрятал в стене?
Мгновение спустя Миккель уже стоял на коленях у оторванной доски. Еще мгновение — и он достал судовой журнал брига «Три лилии». Пат точно онемел, до того он был удивлен. Но удивление прошло очень быстро.
— Гляди-ка, он самый! — ахнул Пат. — В точности такой, каким я его видел, когда мы выплыли на берег у Дарнерарта… Дай-ка его сюда, Бил!
Миккель положил книгу на колени Пата. Тот стал листать ее. С каждой страницей он восклицал: «Надо же!.. Во-во, точно!.. Не может быть!..» Потом перевернул книгу и посмотрел на заднюю корку с зарубкой и потайным отделением. Он ловко отодвинул крышку, будто делал это тысячу раз.
— Пусто! — сказал Пат.
Он положил книгу и скосился на Миккеля. Потом на Туа-Туа. Опять на Миккеля. Потом вздохнул, достал зовутку и потряс ее. Постучал по книге.
— Да… вот она — та самая, которую Петрус Юханнес Миккельсон клал ночью под голову в Клондайке. Это она ему счастье принесла. Но как она попала сюда?!
— Спросите зовутку, — предложила Туа-Туа.
— Я уже дул в нее, — ответил Пат. — Не помогает. Как устанет, от нее ничего не добьешься. А ведь я хотел спросить ее еще кое о чем… — Он снова постучал по крышке. — Что бы это такое мог здесь прятать Петрус Юханнес Миккельсон?
— Правда, что? — подхватил Миккель.
— А где вы нашли книгу? — спросил Пат.
— Там, за доской, несколько дней назад, — объяснил Миккель. — Увидели веревку. Я потянул за нее и вытащил.
Пат задумчиво кивнул. Потом он подвинул к себе Миккеля и Туа-Туа и зашептал им на ухо:
— Вы никому не говорите. Но только, думается мне, что здесь лежало клондайкское золото этого Миккельсона. И вот пропало!
— Когда мы нашли книгу, там уже ничего не было, — дружно заверили Миккель и Туа-Туа.
Пат откусил кончик сигары, вздохнул и сказал, что верит им. А жаль — особенно Петруса Юханнеса. Выходит, не видать ему собственного дома. Скорее всего, придется опять на корабль наниматься, начинать все сначала. Правда, в Клондайке золото на исходе. Такой самородок раз в сто лет можно найти.
Пат прикурил от свечи, поперхнулся дымом и закашлялся.
— Ты что это? — с трудом выговорил он. — Что с тобой, Бил?
— Если он уедет, то и я с ним! — закричал Миккель сквозь слезы. — На край света, и никакого золота не надо!
Пат никак не мог справиться с сигарой. Весь дым почему-то шел прямо ему в глаза. Он непрерывно тер их.
— Ну что ты, Миккель! — тихо заговорил он. — Будем держаться вместе, дружно, глядишь, и отыщем пропажу. Ну, не плачь. Слышишь, Миккель? Завтра же начнем искать.
Глава шестнадцатая
ПЛОТНИК НАХОДИТ ПИСЬМО И ВОЗВРАЩАЕТСЯ ДОМОЙ НА ЧЕТВЕРЕНЬКАХ
Однажды, спустя год после того, как он поселился на постоялом дворе, плотник пошел на залив ловить треску в проруби. Был февраль, скользко, и недалеко от берега он упал. Упал ничком и ударился так сильно, что потерял сознание, успел только ощутить резкую боль где-то между бровями и подбородком. Когда плотник пришел в себя, нос примерз ко льду.
Он позвал на помощь. Но кто услышит человека, который лежит на животе и кричит в лед? Лишь через несколько часов пришел Симон Тукинг с ломом и ведром горячей воды. Водой он оттаял лед вокруг носа, а ломом вырубил кружок.
— Держись, Грилле! — подбодрял он плотника.
Каждый раз, как Симон замахивался ломом, плотник молился про себя богу.
Наконец Симон освободил его, обмотал ему лицо мешком и проводил до дому. Про то, как выглядел нос, лучше не говорить.
На следующий день плотник Грилле купил в деревне градусник и повесил его на окне снаружи.
Если температура была ниже нуля и на дороге становилось скользко, никакие силы не могли выманить плотника Грилле за дверь. Nн надевал свои шерстяные носки, а шею обматывал тюленьей шкурой. Или еще лучше: напяливал на уши пыжиковую шапку и ставил ноги в кадку с горячей водой.
В ясные дни плотник сидел с подзорной трубой у окна, чтобы не помереть от скуки. Зима в том краю долгая, все дни один на другой похожи.
В тот день, когда Миккель с краюхой в кармане бродил по берегу и искал морское золото, плотник сидел, как обычно, у окна и смотрел в подзорную трубу.
«Что это с мальчонкой? — думал он. — Уж не помешался ли, бедняга?»
Потом повернул трубу на лодочный сарай. Почему нет дыма над крышей? Он ведь сам видел вечером свет в северном окошке. Тут что-то не так… Чего доброго, Симон Тукинг, если он дома, совсем замерзнет. Почему он не топит? Почему не выходит из каморки, не прыгает, чтобы согреться?
Плотник Грилле ничего не знал о бородатом Пате О'Брайене. Он знал одно: кто боится за свой нос, в гололедицу сидит дома.
Он снова посмотрел на Миккеля. Мальчишка вырубал изо льда старое весло. Ничего не понятно.
И почему Симон Тукинг не показывается?
Плотник ломал себе голову весь этот день и следующий тоже. К вечеру второго дня он уже не мог больше усидеть на месте. Он натянул сапоги, сделал зарубки на каблуках, чтобы не так скользить, и вышел. Захватил и палку с острым наконечником.
Миккель Миккельсон сидел на кухне и макал в соль картошку. Это был весь его обед; рыба последнее время ловилась плохо.
Через час он и Туа-Туа должны были встретиться у Пата.
Они так условились.
Но плотник ничего об этом не знал. Он медленно брел вперед и все время опирался на острую палку. Потому что плотник Грилле предпочитал умереть в своей постели, чем замерзнуть в сугробе.
В сарае было темно. Непонятно! Накануне вечером из северного окошка просачивался свет…
Ой, упал! Хорошо — на спину, а не на нос опять. Плотник с громкими воплями покатился под откос, потом затормозил, но палка катилась дальше, и он услышал, как она звякнула о лед внизу. Плотник зажмурился и сказал сам себе: «Грилле, пустая голова, и дернуло тебя выйти!»
Тяжело дыша, плотник поднялся, но руки оторвать от опоры не решился. «Лиса и собака никогда не скользят, — сказал он себе. — Так лучше и я пойду на четвереньках».
Вот, наконец, и сарай. Плотник Грилле обливался потом, хотя было десять градусов мороза. Дверь… Он облегченно вздохнул, с трудом поднялся и оперся о стену. Пальцы посинели от холода.
Замок, хоть и висел на месте, был не заперт. Плотник открыл дверь и заглянул внутрь.
Темно. Но пахнет табаком, а Симон Тукинг не курит.
Плотник Грилле чиркнул спичкой и зажег свечу на столе.
Пусто… Он поглядел под кроватью. И там никого. Потрогал печь — холодная. Что за наваждение? Ведь был же свет в окне вчера! Хоть он и старый, но не слепой. У плотника задрожали губы: может, привидение завелось в сарае? Но уже в следующее мгновение он наклонился над столом и принюхался. На столе лежали шкурки от сала и колбасы.
Разве привидения едят колбасу? Не может того быть.
У плотника сразу стало легче на душе. А рядом со шкурками он увидел исписанную бумагу, прижатую старой табакеркой.
Плотник вынул из кармана очки, протер их о штанину и стал читать:
Дакс! Сим привет Вам, дакс, от Вашего друга Пата О'Брайена. Большое спасибо за свинину, продукты и все прочее. Вы ждете увидеть меня здесь. Но я ушел. Но не думайте, что я уже не вернусь совсем.
Кто его знает. А только сами видите — морское золото истощилось. А речное можно промывать только после пасхи, так в старательском уставе записано.
К тому времени, дакс, мне нужно все застолбить. Вот я и подумал: мой старый приятель Петрус Миккелъсон нуждается в помощи… Вы сами знаете, в каком деле. А Пат О'Брайен не такой человек, чтобы оставить в беде друга. Никогда! Но поиски надо продолжать все время, хоть какого старателя спросите.
Ищите без устали! Каждый след — путеводная нить, говорят опытные люди. Первый след ведет на острова, к некоему мистеру Симону Тукингу, ю нау, дакс!
Надо спешить, пока еще лед не сошел. А Вы тем временем тоже будьте начеку — вдруг еще старатели появятся. Уж тогда покажите, на что Вы годитесь, не подкачайте, как до дела дойдет. Вернусь, когда настанет час. Привет Вам от Вашего друга
Пата О'Брайена.
П. С. Зовутка со вчерашнего дня не действует. Не иначе, я слишком сильно подул в нее. С ней так случается: вдруг запнется и молчит несколько месяцев.
