Малгожата Мусерович - Целестина, или Шестое чувство
- Потрясающе, - поддакнула Цеся. - Правда, потрясающе. Послушай, пора начинать.
- Чайку бы попить, - оживилась Данка.
- А больше ничего не хочешь? - рассердилась Цеся. - Данка, неужели ты не понимаешь: у тебя сплошные двойки.
- Честно говоря, меня это не особенно беспокоит, - любезно объяснила Данка. - Но ты не волнуйся, я обязательно начну заниматься, дай мне только немного времени, чтобы преодолеть внутреннее сопротивление. Математику я просто ненавижу.
- Данка! - простонала Цеся. - У меня больше нет сил. Ты же знаешь, что это необходимо!..
- Ко всему еще, - продолжала Данка, закрывая свои загадочные глаза и забавляясь длинной прядью волос, упавшей на плечо, - ко всему еще Павел на меня обиделся.
- Это же ты на него обиделась! - взревела Цеся.
- А, в самом деле. Эти вечные ссоры... я совсем запуталась. Так или иначе, я себя чувствую ужасно одинокой. Трагически одинокой. Все вокруг лишено смысла. Часто мне кажется, что единственный выход, - смерть! - И Данка, тяжело вздохнув, упала навзничь, словно не выдержав груза тягостного и бессмысленного существования.
Цеся даже испугалась:
- Не говори чепухи. Жизнь прекрасна.
- Глупая ты, - лениво пробормотала Данка и укрылась за надежной стеной многозначительного молчания.
- Правда прекрасна, - не сдавалась Цеся, - Просто... э-э... ну замечательна!
Данка легким движением приподнялась и, опершись на локоть, одарила подругу долгим снисходительно-ироническим взглядом.
- Таким несложным существам, как ты, - сказала она, - все кажется замечательным.
- Я несложное существо?! - Цеся даже вздрогнула от обиды. Данка украдкой зевнула.
- Ах, не будем об этом, - сказала она. - Хочешь, я тебе прочту стихотворение?
- Стихотворение?
- Да, послушай, - сказала Данка и, вскочив с матраса, с неожиданным пылом продекламировала:
По сухим стебелькам иллюзорных растений,
Шелестящих под тяжестью грустных шагов,
Я миную руины желаний и теней
По развалинам снов и угасших цветов.
Безуспешно истлевшие запахи чувствую
Безвозвратно минувших цветений и лет.
Жизни время, прощай, твои краски безвкусные
Слишком много мне дней обвели в черный цвет.
Воцарилась тишина. Данка продолжала стоять с протянутой вперед рукой, и в прекрасных ее глазах горел огонь вдохновения. Цесю брала дрожь.
- Ты потрясающе декламируешь, - сказала она. Данка очнулась.
- Декламирую?.. Ах да, верно, я ведь тебе не говорила, кто автор этого стихотворения.
- Ну, кто?
- Я, - просто сказала Данка.
- Господи! - вырвалось у Цеси. - Ты?!
- Я.
- Но ведь... это... потрясающе!.. Ты гений! Ты... ты... - заикалась Цеся, не находя слов от восхищения.
- Да, - скромно подтвердила Данка.
- Мне даже в голову не приходило...
- Вот именно.
- Ты станешь великой поэтессой, увидишь!
- Не исключено, - вздохнула Данка.
- Не думала, что ты такая... выдающаяся... Я бы в жизни ничего подобного не написала...
- Да, пожалуй, - согласилась Данка. - Ты, правда, вроде еще не доросла. Что ни говори, поэзия такого рода требует зрелости и внутренней чистоты.
- Безусловно, - печально сказала Цеся.
- А ведь это не лучшее из моих произведений, - скромно добавила Дануся.
- У тебя еще есть?!
- Естественно. Теперь ты понимаешь, почему у меня нет времени учить уроки?
Цеся пришла в себя:
- Минуточку. Может быть, я и в состоянии это понять... отчасти... но ведь учиться все равно нужно. Данка вздохнула:
- Только поэтому я и согласилась с тобой заниматься. - И она снова уселась на матрас, изящно подогнув длинные, стройные ноги.
Цеся смотрела на нее с восхищением.
- Ты чудо! - вырвалось у нее от всей души.
Данка снисходительно усмехнулась:
- Не преувеличивай... Знаешь что? Поставь Немена. Он меня здорово вдохновляет. Когда Цеся поспешно бросилась к проигрывателю, Данка добавила:
- И свари кофе. Здесь чертовски холодно. Выпьем по чашечке, и я тебе прочту еще несколько стихотворений.
2
Мама Жак находилась на кухне, где мыла посуду, одновременно читая научно-фантастический роман под названием "День трифидов". Она не в силах была оторваться от чтения и поэтому пристроила книжку на верхушке возведенного на краю раковины сложного сооружения из стаканов и банок. Читая, она время от времени нехотя брала тарелку или вилку и исключительно из чувства долга подставляла под струю горячей воды; так она ее держала, пока вода не начинала жечь пальцы. Тогда мама Жак откладывала вилку (или тарелку) и со спокойной совестью на пять минут погружалась в чтение, после чего повторяла операцию. Она уже дошла до середины книжки (а именно до того места, где несколько слепцов, преследуемые смертоносными трифидами, бредут по опустевшему городу), как вдруг этот удивительный мир подвергся бесцеремонному нападению извне. На пороге кухни возникла Юлия в сопровождении Толека и бородача и, мило улыбаясь, попросила чего-нибудь перекусить.
- Прочь! - рассеянно сказала мама и вернулась к прерванному чтению.
- Мама... - прошептала Юлия, смущенно покосившись на Толека. - Хотя бы парочку бутербродов...
- Я сказала: исчезни, - пробормотала мама, в ужасе следя за трифидом сверхъестественной величины, который хлестал слепцов своим ядовитым жгутиком.
- Но мама... по крайней мере скажи, где масло, я сама сделаю...
- Масла нет, - в ярости прорычала мама Жак, не отрывая от книжки взгляда, полного панического страха. - Ничего нет, вообще ничего, я же сказала: исчезни.
Юлия покачала головой. Подойдя к матери, она развязала ее передник, закрутила кран над раковиной и нежно проворковала:
- Иди, мамочка, в комнату и почитай в спокойной обстановке. Я всё помою.
- Ты? - бестактно удивилась мама. - А что случилось? - Она еще не до конца осознала, что на пороге кухни стоит вожделенный Толечек. Юлия улыбнулась сладко и неискренне:
- Просто мне захотелось помыть посуду. Обычное дело.
- Обычное дело? - Маминому изумлению не было границ. - Насколько я помню... - Тут ее взгляд упал на знакомую белокурую шевелюру и оттопыренные розовые уши. - Ах да! - наконец сообразила она. - Ну конечно! Конечно! Как я могла забыть! Чего еще можно ждать от хорошей дочки и прекрасной хозяйки! Пожалуй, у нее это вышло даже чересчур убедительно.
Юлия закусила губу и деликатно отстранила мать от раковины.
- Приветствую вас, друзья, - обратилась мама к молодым людям,
особенно любезно улыбаясь Толеку. - Простите меня за мою рассеянность, но я читаю потрясающую книжку...
Толек посмотрел на обложку:
- А, книжка действительно потрясающая! Сам только что прочел.
Мама подарила ему взгляд, исполненный непроизвольной симпатии.
- Кошмар, верно?
Юлия, подойдя к раковине, принялась мыть посуду, стараясь, это у нее получалось профессионально и в то же время изящно. Мама и Толек, неожиданно нашедшие общий язык, с увлечением громко обменивались мнениями о научной фантастике вообще и авторе книги в частности, как вдруг мама Жак случайно опустила глаза и окаменела.
- Тс-с! - прошипела она таким голосом, словно увидела возле своей туфли миниатюрного трифида.
- Что случилось? - едва слышно спросил Толек.
Мама медленно поднесла палец к губам, а затем этим же пальцем торопливо ткнула вниз, украдкой указывая на нечто находящееся на полу. Толек, которому передалось ее волнение, испуганно вытаращил глаза и, не меняя положения головы, покосился туда, куда она показывала. И увидел маленькое белое существо, безмятежно дремлющее у cтены.
- О! - сказал он.
- Вот именно! - прошептала мама Жак.
- Мышь, право слово, мышь! - обрадовался бородач.
- Тс-с! - подпрыгнула мама.
- Почему "тс-с"? - удивился бородач.
- Она может услышать, что мы о ней говорим.
- Но, - заикаясь, пробормотал бородач, - она, наверно, мало что понимает...
- А, в самом деле, - опомнилась мама Жак.
- Мы ведь все время разговаривали громко и тем не менее ее не спугнули, отважился заметить Толек.
В эту секунду занятая посудой Юлия уловила, о чем идет речь. Недолго думая, она отставила тарелку, которую мыла, вытерла руки, подошла к Толеку и, увидев мышку собственными глазами... грациозно упала в обморок, избрав объятия Толека в качестве последнего оплота.
3
- Что-то с этими мышами нечисто, - изрек дедушка за ужином.
- С чего ты взял! - сказал Бобик, ковыряясь в булке ложечкой.
- В этом доме никогда не водилось мышей, - продолжал патриарх рода. Никогда, повторяю, того-этого! Махонькой серой мышки не видели, не говоря уж о белых!
- Но теперь-то они есть! - вскричала Юлия, грохнув кулаком по тарелке.
- Юлия, только без истерик, - одернул ее отец. - Передай мне, пожалуйста, горчицу.
- Все кончено, все кончено, все кончено! - твердила Юлия.
- Что кончено? - поинтересовался дедушка.
- Теперь я всегда для него буду ассоциироваться с мышами!
Отец улыбнулся уголком рта:
- А почему бы ему не называть тебя своей маленькой серой мышкой?
