Рик Янси - Печать Соломона
– Ну, – поднажал я, – и что же это такое?
– Худшее, – шепотом ответила Эшли. – Самое плохое на свете.
Тут Оп-девять резко захлопнул книгу и встал.
– Пятнадцать тридцать до точки «Т»[12], – объявил он. – Точка ввода находится приблизительно в ста километрах от нексуса. Гиена наверняка ждет нападения с воздуха, так что отправимся туда на сэндфойлах. «Сэткон интел» обнаружила племя бедуинов, завербованное нашим объектом.
– Сколько их? – спросил один агент.
Это был парень с отличным загаром, и я еще подумал, что он, наверное, из тех, кто на палубе «Пандоры» изображал туристов.
– Около пятидесяти – может, больше. Ведут наблюдение вдоль возможных маршрутов, в число которых с большой долей вероятности входит и наш.
Оп-девять открыл верхнее багажное отделение и достал оттуда нечто среднее между ружьем для охоты на слона и противотанковой реактивной винтовкой с оптическим прицелом и с черным ремнем, чтобы вешать на плечо.
– Внимание! – Оп-девять поднял эту штуку над головой. – На случай полномасштабного вторжения это модель CW3XD. Понятное дело, она не проходила полевых испытаний.
– Вот и пришло время испытать, – пробормотал себе под нос загорелый агент.
Оп-девять пропустил это мимо ушей и продолжил:
– В обойме пятьдесят патронов. – Он достал из того же верхнего отделения здоровущую обойму, вынул один патрон и положил его на ладонь. Патрон как патрон, только пуля размером с оливку. – Соблюдайте предельную осторожность. Если потеряете хоть один и он попадет в недружественные руки, это может привести к полному мисфейлу.
– Провал миссии, – тихо пояснила мне Эшли, но я уже и сам догадался.
– CW3XD предназначена исключительно для агентов вторжения, – сказал Оп-девять, и голос его зазвучал жестче. – Ни при каких обстоятельствах не стрелять из нее в Гиену и его приспешников.
– Почему? – спросил самый крупный парень с невероятно накачанными ногами и бицепсами величиной с мою голову (а я не раз слышал, что она у меня слишком большая). – Один выстрел из этой штуки – и от них только мокрое место останется.
– Боеприпасов мало, – ответил Оп-девять.
– Крайне мало, – добавила Абигейл Смит и почему-то посмотрела на меня.
– И они разработаны специально для операций против агентов вторжения, – продолжил Оп-девять.
– Значит, эта штука может их убить? – спросил качок.
Оп-девять наградил его ледяным взглядом:
– Нельзя убить то, что никогда не жило. Теоретически CW3XD способна сдерживать агентов вторжения и даст нам время на изъятие у объекта Печатей.
Оп-девять кивнул Абигейл. Та глубоко вздохнула и встала, будто придавленная ответственностью за судьбу мира.
– Приступаем к подготовке, – скомандовала она, и мне показалось, что у нее дрогнул голос.
А когда старший агент АМПНА боится, это ничуть не бодрит.
16
Агенты встали со своих мест и начали доставать из верхних отделений желто-оранжевые ранцы с белыми ремнями и серебристыми пряжками. Секунда – и я все понял. Они не собирались сажать самолет. Они хотели прыгать. У меня начал медленно сжиматься желудок.
Эшли тронула меня за локоть:
– Помощь нужна?
– Да.
– Развернись.
Я повернулся к Эшли спиной, она накинула лямки ранца мне на плечи. Я снова повернулся к ней лицом, а она принялась застегивать серебристые пряжки. Когда Эшли крепила их у меня на поясе, ее макушка оказалась под моим подбородком. Светлые волосы блестели в тусклом свете, и я уловил запах сирени. Эшли как следует подтянула ремни и только после этого отступила на шаг.
– Парашют раскроется автоматически через семь секунд, – сообщила она и прикоснулась к шнуру, который болтался у меня на левом плече. – Если нет – потяни за это, и сработает запасной.
– А если и запасной откажет?
– Не откажет.
– А если все-таки?
– Тогда ты врежешься в землю на скорости пятьсот миль в час, – сказала Эшли и потянулась за своим ранцем.
Четыре агента суетились вокруг больших ящиков в центре отсека. Они отстегивали от пола тяжелые цепи и проверяли привязанные к ящикам ранцы, больше похожие на матрасы.
– Ты говоришь «семь секунд» – это надо считать: «Миссисипи раз, Миссисипи два» или «одна тысяча один, одна тысяча два»? – спросил я.
Эшли повернулась ко мне, держа в руках пистолет и кобуру на ремне:
– Все будет в порядке, Альфред. – Она надела ремень с кобурой и затянула его потуже на узкой талии. – Только расслабься, когда будешь приземляться. Перед посадкой не забудь согнуть колени, и ничего с тобой не случится.
Раздался звонок, и над дверью отсека замигала желтая лампочка. Все, кроме двух агентов, выстроились в очередь, чтобы прыгать, а те двое заняли позицию возле массивной двери в хвосте самолета. Я понял, что они отвечают за сброс ящиков, и мне стало интересно, кто отвечает за сброс Альфреда Кроппа.
По борту всего отсека тянулся тонкий трос. Выстроившиеся в очередь к мигающей желтой лампочке агенты зацепили за него карабины парашютов. Я подумал: зачем? Но тут дверь под лампочкой распахнулась, и в отсек ворвался страшной силы ветер, который буквально сбил меня с ног. Пара крепких рук спасла мой зад от жесткой посадки на металлический пол.
– Осторожнее, Альфред Кропп! – прокричал мне в ухо Оп-девять. – Не всегда рядом найдется тот, кто поймает!
И он пристегнул меня к тросу. Температура в отсеке упала градусов на десять. Я съежился от холода.
Агенты АМПНА один за другим исчезали за дверью. Одна секунда – агент в самолете, другая – его уже нет. Их будто проглатывала какая-то изголодавшаяся воющая тварь. Пришла и моя очередь. Оп-девять положил руку мне на плечо. Колени у меня подогнулись, а в горле пересохло, но выбора не было – я не мог передумать и дать задний ход. Порой так даже лучше.
Я вцепился в косяк. Передо мной была черная арабская ночь, а я не мог не то что пальцы оторвать от холодного металла, я смотреть по сторонам не мог.
– Давай! – гаркнул мне в ухо Оп-девять. – Отпускай, Альфред!
То-то и оно. У меня были серьезные проблемы с фишкой «отпусти». Мама. Правда об отце. Потеря всех близких. И вдруг я понял, что иногда наилучший выход – все отпустить и пойти своей дорогой. И я отпустил.
17
В прыжке меня крутило, вертело и подбрасывало. Я орал как резаный. Самолет, казалось, взмыл к звездам, а мир распался на куски и отказывался привести себя хотя бы в подобие порядка: звезды, земля, земля, звезды, звезды, земля, земля… И мой мозг тоже как будто рассыпался. Я забыл про отсчет, а когда вспомнил, не сообразил, с какой секунды начать. Может, уже пора дергать за шнур запасного парашюта? Или тогда собьется тайминг и парашют запутается? А если парашют запутается, песок смягчит удар от падения? Но если песок смягчает удар от падения, то зачем в пустыне прыгать с парашютом?
Я не считал, но прикинул, что семь секунд уже прошло, и решил дернуть за шнур запасного парашюта. Без толку. Звезды, земля, звезды, земля… и ничего не происходит. Я дернул снова. Не надо было выпрыгивать из самолета. С моим послужным списком мне и дорогу-то переходить нельзя в неположенном месте. Я дернул в третий раз.
Ничего. Ну, то есть кое-что все-таки произошло: шнур оборвался.
А спустя еще несколько секунд меня рвануло вверх футов на пятьдесят – парашют раскрылся, скорость падения замедлилась, хотя и недостаточно. Но я хоть перестал кувыркаться и падал ногами вперед. На фоне звездного неба я увидел силуэты пары бойцов АМПНА. Они были похожи на игрушечных зеленых солдатиков, которых я в детстве подкидывал в воздух на полиэтиленовых парашютах. В половине случаев шнур плохо распутывался, и солдатик разбивался или повисал, зацепившись за ветку.
Я посмотрел под ноги и увидел стремительно приближающуюся пустыню. «Согни колени, Кропп, расслабься», – твердил я себе, но все равно приземлился, как те солдатики, с напряженными и негнущимися ногами. У меня подвернулась правая, я полетел головой вперед, и парашют плавно накрыл мое скрюченное от боли тело. Я покатился по песку, все туже обматываясь шелковой тканью.
Потом кто-то сорвал парашют и перевернул меня на спину. Надо мной склонилась Эшли. При свете звезд ее красная помада казалась фиолетовой.
– Кажется, у меня сломана правая лодыжка, – сказал я.
– Дай посмотрю. – Эшли пробежалась пальцами вдоль моей ноги, потом взялась за ступню и аккуратно ее повернула.
– Ой!.
– Похоже на растяжение. Посмотрим, как она выдержит нагрузку.
Эшли расстегнула мою сбрую, сняла с меня ранец и поставила на ноги.
– Ступи-ка ногой, Альфред.
– Ой!.
Футах в ста от нас агенты возились с деревянными ящиками – вернее, с тем, что от них осталось. Они разбились, и доски разлетелись во все стороны.
К нам подошел Оп-девять.
– Кропп ранен? – хмуро спросил он.
– Не серьезно, – ответила Эшли. – Думаю, растяжение.
– Кропп едет с тобой, – отозвался Оп-девять и пошел к агентам, которые собрались вокруг ящиков.
