Елена Тудоровская - Приключения Одиссея. Троянская война и ее герои
Сомкнутыми рядами, щит к щиту, идут рослые аргивяне; среди них, в сверкающей медными ободьями и поручнями колеснице, мчится прославленный вождь Диомед; дружным строем катятся колесницы его друзей. За ними следуют жители песчаного Пилоса; здесь больше колесниц, чем пеших воинов, и все они выстроены искуснейшим образом, как шашки на доске, и держатся одна от другой на расстоянии вытянутого копья. Во главе их – седобородый конник, пилосский царь Нестор, окруженный своими статными сыновьями.
Идут сильные абанты; длинные чубы свисают с их бритых голов. Пастухи Аркадии, виноделы Кикладских островов, суровые итакийцы; критяне со своим вождем Идоменеем, все в богато украшенных одеждах, с золотыми кольцами на древках смертоносных копий... Ряды колесниц сменяются рядами пеших воинов. С гулом и звоном, но в полном молчании движутся ахейцы, только клубится пыль и земля дрожит под ногами неисчислимых толп.
Все яснее виден ахейцам холмистый, покрытый лесом хребет Иды... А вот и город, высокостенная Троя... Видны крыши домов, дворец, храм Афины, устроительницы городов. Над ними возвышается неприступная крепость Трои – Пергам. Город и крепость окружены мощной, чуть покатой стеной, сложенной из огромных камней. На углах стены и над воротами – квадратные башни...
Пронзительно поют боевые трубы. Главные – Скейские – ворота Трои открыты настежь, и из них пестрым потоком выливаются войска. Троянцы уже проведали, что грозный Ахиллес отказался участвовать в битвах, и тоже решили испытать свое военное счастье в бою с ахейцами. Защитники Трои идут нестройными толпами, с шумом и криками. Впереди всех – троянские воины; их вооружение такое же, как и у ахейцев: копья, мечи на кожаной перевязи, шлемы и круглые щиты. Их военачальники в медных латах, на высоких двухколесных боевых колесницах. Издали блещет косматый шлем их главного вождя, гиганта Гектора Приамида. За троянцами валят пестрые толпы варваров, союзников Трои. В цветных тканях поверх гибких лат, с бритыми головами, в островерхих шишаках, они бегут или скачут верхом на конях, подымая над головой свои кривые мечи, закинув за плечи огромные луки. Колесницы троянцев мчатся в беспорядке, задевают друг друга колесами, наезжают и толкают одна другую. Это особенно заметно по сравнению с стройным порядком ахейского войска.
Так лишь на битву построились оба народа с вождями,
Трои сыны устремляются с говором, с криком, как птицы:
Крик таков журавлей раздается под небом высоким,
Если, избегнув и зимних бурь, и дождей бесконечных,
С криком стадами летят через быстрый поток Океана,
Но приближались в безмолвии, боем дыша, аргивяне,
Духом единым пылая стоять одному за другого.[32]
Вот оба войска сблизились и остановились, готовые ринуться в бой по призыву вождей. Они стали, как две стены, ощетинившиеся копьями, закрытые щитами. Угрожающие, суровые лица воинов словно высматривают себе противников для смертельного поединка.
2Еще не прозвучал роковой призыв, как из рядов троянцев быстро вышел стройный воин. Плечи его покрывала пятнистая шкура леопарда, а в руке он нес два боевых копья. Его узнали, – это был Парис Приамид, прекрасный Парис, похититель Елены. Он остановился перед ахейцами и громко крикнул:
– Слушайте меня, аргивяне! Есть ли среди вас храбрые воины? Кто из вас хочет выйти и сразиться с Парисом, сыном Приама?
Статный, чернобородый воин, как и Парис, покрытый шкурой леопарда, спрыгнул с колесницы и быстро пошел навстречу троянцу. Парис остановился, поджидая противника. Вдруг лицо его побледнело, он растерянно огляделся по сторонам, как бы ища пути к бегству: он узнал Атрида Менелая.
Парис вспомнил, как Менелай стоял когда-то на пороге своего дома, в мантии и золотой повязке на голове; он протягивал руки и дружелюбно улыбался гостю, приглашая его войти в свой дом... Задрожало сердце в груди у похитителя Елены. Руки его опустились; он почувствовал, что не в силах поднять копье на оскорбленного им героя. Он поспешно отступил назад и замешался в толпу троянских воинов. Близко стоявшие ахейцы захохотали, насмехаясь над струсившим Парисом. Беглеца остановил суровый оклик: перед ним стоял разгневанный Гектор. Сжимая кулаки, он язвил Париса горькими упреками:
– Несчастный Парис! Ты умеешь только прельщать женщин своей красотой, а перед воинами отступаешь с позором! Что же ты не встретил Менелая с оружием в руках? Тут ты узнал бы, у какого сильного героя похитил жену! Не помогли бы тебе ни твоя красота, ни дары Афродиты, когда ты упал бы на землю, глотая пыль, – ты, виновник стольких несчастий для нашего дома и нашего народа!
Парис поднял опущенную голову и гордо ответил брату:
– Ты можешь упрекать меня, Гектор: твое сердце непреклонно, как топор, вонзающийся в дерево; ты не знаешь колебаний. Но не смей порочить даров светлой богини: надо чтить волю бессмертных. Нет на мне вины в том, что я принял эти дары! Я не боюсь Менелая. Я готов сразиться с ним за Елену Аргивскую.
Обрадованный Гектор поспешил остановить воинов, которые уже готовы были ринуться друг на друга. Когда его высокая фигура появилась между войсками, передовые ахейцы отступили на шаг и занесли копья. Но тут выступил вперед Агамемнон и громко крикнул:
– Стойте, друзья ахейцы, опустите оружие. Пусть великий Гектор скажет нам свое слово.
В наступившей тишине прозвучал мощный голос Гектора:
– О троянцы, и вы, меднолатные данайцы! Слушайте, что предлагает Парис, из-за которого началась эта губительная война! Он предлагает всем нам сложить на землю свое оружие, он сам сразится один на один с вождем Менелаем за Елену Аргивскую! Кто из них окажется сильнейшим, тот введет в свой дом Елену и получит все сокровища, привезенные Парисом из Спарты. Мы же прекратим войну и поклянемся в вечной дружбе.
Затаив дыхание, ахейцы ждали, чтобы кто-нибудь из вождей ответил на предложение троянца. Тогда из рядов снова вышел Менелай и воскликнул, обращаясь к войску:
– Я готов к поединку! Пусть боги рассудят нас. Наши вожди должны дать священную клятву, что ахейцы и троянцы подчинятся суду богов. Но пусть придет на поле царь Приам и сам принесет клятву. Его сыновья горды и вероломны; слово старца надежней!
Оживленный говор и стук оружия прокатились по полю. Возницы брали за поводья фыркающих коней, и колесницы со стуком откатывались в сторону. Воины складывали на землю свое тяжелое медное вооружение, втыкали копья в землю и садились тут же на землю в ожидании поединка. Глашатаи в коротких белых хламидах бегом направились к Скейским воротам – их послали вожди, чтобы привести жертвенных животных и призвать на поле Приама.
3По террасам Пергама бежала Елена Аргивская, в наспех накинутом богатом покрывале. На руках и на шее у нее звенели золотые украшения, тонкий белый хитон был расшит по-фракийски: по швам его сверху донизу шла широкая красная вышивка. Елена подбирала на бегу длинные складки хитона. Из-под него мелькали ее красные сандалии. За ней спешили две служанки, в более грубых, но тоже вышитых фракийских платьях и с множеством медных украшений.
Едва переводя дух, женщины очутились на городской стене. Здесь, возле Пергама, стена была так широка, что по ней могли бы пройти три воина в тяжелом вооружении. На стене стояла группа людей в длинных белых одеждах – старейшины Трои. Старики опирались на свои посохи и внимательно следили за всем, что делалось на поле. Подойдя к ним, Елена замедлила шаг и плотнее закуталась в покрывало. Старцы окинули ее неприязненными взглядами; до ее слуха долетел обрывок их речи:
– ...злосчастная аргивянка! На горе нам привез ее сюда сын Приама!
Услышав эти слова, Елена выпрямилась, откинула свое покрывало и гордо взглянула в лица старейшинам. Те замолчали и почтительно расступились перед нею, провожая ее взглядами.
Проходя, она снова услышала за своей спиной их разговор.
– Нет, нельзя порицать Париса за то, что он навлек на нас такую беду! – говорил один из старцев. – Эта женщина подобна бессмертной богине. Можно ли удивляться, что два народа ведут губительную войну из-за ее божественной красоты!
Ему возражали другие:
– Мы не можем осуждать ее за то, что боги создали ее такой прекрасной. Но пусть прекрасная удалится от нас, вернется к себе в Спарту и отвратит погибель от наших детей!
С пылающими щеками и опущенным взглядом прекрасная аргивянка приблизилась к двум старцам, которые стояли в стороне на самом краю стены. Это был престарелый царь Илиона Приам и его ближайший друг и советник мудрый Антенор, еще бодрый старик с живыми глазами. Красавица боялась приветливого старца, избегала его осуждающего взгляда. Она знала, что с самого начала войны Антенор настаивал, чтобы Елену Аргивскую выдали ахейцам и покончили дело миром.
Елена остановилась, не смея идти дальше. Она не решалась сказать Приаму, что его ищут глашатаи, что его сын готовится выйти на смертельный поединок с Менелаем. Приам дружелюбно подозвал ее:
