Валерий Гусев - Скелеты в тумане
– Вполне возможно, - сказал папа. - Ведь не так давно здесь в реках мы жемчуг собирали. А теперь и рек этих уже нет…
– Кончились? - выдохнул Алешка.
– А как же, - сказал Акимыч. - Лесом их гнилым завалили, они и выдохлись.
Алешка завял. Этот разговор его сильно расстроил. Ему так здесь нравилось, а, оказывается, вся эта природа под угрозой полного истребления.
– Я больше звезды собирать не буду, - тихо сказал он, - я их буду обратно в море выбрасывать, пусть живут. У меня десять штук есть, и хватит.
После завтрака Акимыч собрался домой. Папа проводил его до лодки и о чем-то с ним пошептался. Дед потряс бородой в ответ: «А как же?»
Когда он уплыл, папа сказал:
– Бродяги мы или нет? Долго мы будем сидеть на одном месте? Не наскучило?
Я-то сразу понял, что он хотел. Он хотел сменить место нашей дислокации. Чтобы снова затерялся наш след.
– Точно! - завизжал Алешка. - Поплыли на необитаемые острова! Где руины!
– Где руины - не поплыву, - сказала мама. - Я змей боюсь.
Папа подмигнул Алешке, и тот успокоился. Понял, что его любимых змей везде полно. И без руин.
И мы стали собираться.
Было даже немного грустно расставаться с этим местом. Мы как-то уже прижились к нему. Все здесь было знакомо, каждый пенек. Мы даже успели за это время тропинку к морю протоптать. Теперь-то я понимал папу.
К полудню мы погрузились в лодку и отчалили. Ветерок был хороший, ровный. Казалось, что лодка тоже радуется, что вышла в море. Она легко и плавно взбиралась на волны, мирно покачивалась на них. И скоро папин любимый берег стал оставаться все дальше позади.
А острова стали приближаться к нам.
Особенно те два, между которыми исчез «Летучий голландец». Папа правил именно туда, гусей ему захотелось…
Мы вошли в узкий пролив между островами. А за проливом был залив, с песчаными берегами, возле которых плавали сотни уток. Или тысячи.
– Прямо зоопарк, - сказал Алешка.
Утки с шумом и паникой разбегались по воде, поднимались на крыло, но далеко не улетали, вскоре снова плюхались в море и продолжали свою кормежку.
Мы высадились на Волчий остров и сразу разбрелись по нему. Здесь тоже было настоящее царство Лоухи. Кривые мшистые деревья, сцепившиеся корявыми ветвями, заросли черники, стаи куропаток, которые неожиданно, с треском, взлетали из-под ног и снова скрывались в траве.
Алешка тайком выслеживал змей, которых здесь не оказалось, мама собирала грибы, а папа неожиданно поднял стрельбу и принес к костру, который я разложил на уютной полянке, двух белых куропаток.
С водой только было плохо - одни лужи. Но мы ухитрились набрать ее и для чая, и для грибов. А куропаток папа зажарил прямо на огне.
– Хвойные, - подмигнул он Алешке, - с корочкой.
– Пригорелые, - не остался в долгу тот и похвастался: - А я медвежье логово нашел.
– Где? - насторожился папа.
– А там, - махнул рукой Алешка, - на дальнем берегу.
– Пойдем, посмотрим, - сказал мне папа, забирая ружье.
Мы пересекли островок и осторожно вышли на тот его край, который был ближе к материку. Отсюда хорошо виднелся наш прежний лагерь.
– Вот она, - сказал папа и показал мне на впадину в скале, в которой был постелен лапник. - Берлога?
Аккуратный медведь, подумал я.
– Курящий, - добавил папа, разглядывая разбросанные по камням окурки. - Странно. Непонятно.
И тут я рассказал ему про «Летучий голландец».
– Ах, вот оно что! - догадался папа. - Они отсюда наблюдали за нами. Пошли к нашим.
Мы бегом вернулись к костру.
– Кто за вами гонится? - спросила мама с испугом.
– Медведь? - спросил Алешка с надеждой в голосе.
– Змей Горыныч, - сказал я с гордостью. - От медведя мы бы не побежали.
– Ладно, ребята, - сказал папа, - нужно устраивать лагерь, ночь близится.
И мы спустились на берег, чтобы забрать наши вещи из лодки.
Но лодки у берега не было…
– Опять полнолуние не учел? - рассердилась мама, еще не понимая - что все это значит.
– Ага, - вздохнул папа, указывая на здоровенную корягу, к которой он привязывал лодку.
На этой коряге шевелился от ветра только обрезок веревки.
Не обрывок и не огрызок. Именно - обрезок.
– Ну и что все это значит? - мама уперла руки в боки. - Объяснитесь, господа!
И мы с папой все ей рассказали. Тем более, что бежать ей отсюда было невозможно. И вещи собирать тоже: «за отсутствием таковых».
К нашему удивлению (и к радости), мама отнеслась довольно спокойно к сообщению о беглых бандитах. Не вздрогнула и не побледнела. Только выругалась. В их адрес. Но вполне прилично. Ее даже не очень напугало, что мы остались «без ничего» на необитаемом острове. И это понятно, ведь рядом был папа. Совсем не такой чиновник, как в Москве. А умелый, спокойный человек, который хорошо стреляет, умеет готовить на огне добычу и устроить ночлег в лесу. И который, конечно же, не даст в обиду ее детей.
Алешка же откровенно пришел в восторг.
– Робинзоны! - заорал он на весь остров. - Будем создавать трудности! И бороться с ними. Изюм из черники сушить! Рыбой сырой питаться! Козла заведем! И бандитам покажем!
Я не совсем понял, зачем надо создавать трудности, которых нам и так хватало, зачем заводить козла и показывать его бандитам, но немного заподозрил Алешку. Уж не он ли угнал куда-нибудь лодку ради такой красивой жизни? С сухой черникой и сырой рыбой. И с козлом.
А положение наше было сложное. Я бы сказал - критическое. Хорошо еще, папа взял с собой на берег ружье и патроны. И сумку с маминой косметикой, с документами и ключами от квартиры. Правда, квартира наша стала теперь еще дальше и недоступней. Зато косметика под рукой.
И хорошо еще, что у нас были топор и посуда, все это мы успели выгрузить из лодки в первую очередь. И Алешка свой рюкзачок захватил предусмотрительно. Или подозрительно. Как бы то ни было, но в нем наверняка что-нибудь полезное найдется.
Но не было у нас нашей любимой лодки, нашей любимой палатки, нашей сменной обуви и одежды. Правда, нам повезло, что папа заставил нас перед выходом в море потеплее одеться - мы все были в свитерах и куртках. Но не было у нас никаких продуктов, только немного хлеба, чая, сахара и соли.
– Да мы богачи! - бодро сказал папа, чтобы мы не вздумали унывать. - С такими запасами мы здесь хоть целый месяц проживем.
– Еще чего! - не согласилась мама. Тоже очень бодро. - У меня губная помада кончается.
– Вот это беда, - фальшиво посочувствовал папа. - С голоду умрешь?
– Я ее ем, что ли? - возмутилась мама.
– Вместе с пищей, - уточнил Алешка. - Одна женщина за свою жизнь съедает вместе с пищей около шестнадцати тонн помады.
– Не ври! - рассердилась мама. - Что это за женщина? Ты посмотри на меня - какая я худая.
– Что не ври! В газетах писали.
– Когда это ты газеты читал? - совсем разошлась мама.
– Все, все! Не об этом речь, - вмешался папа. - Речь о том, как нам теперь жить.
– Выжить! - по существу поправил Алешка. - Раз уж мы наелись, то сейчас самое главное, как говорит капитан…
– Гудки подавать? - улыбнулась мама. - SOS?
– Дом строить, - скептически осадил ее Алешка. - Ночь на дворе.
И верно. Хоть еще и не ночь, но уже вечер. Довольно холодный.
Папа опять стал распоряжаться. Он велел нам с Алешкой не терять времени и ломать побольше лапника - на пол и крышу, как он сказал, а сам пошел искать место для дома.
На самом деле, как я сразу догадался, он хотел обыскать весь остров, чтобы убедиться, что на нем никого, кроме нас, нет.
Вернулся он довольно скоро - островок ведь крохотный - и сказал, что нашел очень уютное место неподалеку.
Мы взяли по охапке колючих еловых веток и пошли на новоселье.
Местечко и правда было очень уютное, сумел папа выбрать. Оно находилось в защищенной от ветра низинке, где лежали рядышком три больших прямоугольных камня - получилось между ними что-то вроде комнаты. Только без потолка. И без одной стены.
Для начала папа велел нам с Алешкой запихать в щели между этими камнями еловые лапы и мох, чтобы не дуло сквозняком и внутри держалось тепло. А маму послал за водой и велел ей готовить чай. А сам стал рубить сухие жерди и укладывать их сверху на камни, чтобы сделать крышу.
Мне пришлось несколько раз сбегать на прежнее место за лапником и оставшимися вещами. И я с тревогой заметил, что ветер усиливается и волны начинают взлетать на берег с шумом, плеском и мутной пеной. Быстро набежали откуда-то черные холодные облака. Утки все исчезли - попрятались. Только чайки еще метались над морем с противными злорадными криками.
– Кажется, шторм начинается, - сказал я папе. - Делай крышу покрепче, а то ветром сорвет.
– А как же! - улыбнулся папа. - Тоже у Акимыча научился.
На жердях, которые он укладывал на камни, папа оставил длинные обрубки сучьев и сейчас размещал на них лапник так, чтобы эти сучья удерживали его от порывов ветра. И чтобы дождь не пролился в нашу квартиру. Чтобы протечки не было, сказал Алешка, который настилал лапник внутри и время от времени шипел, потому что исколол об иголки все руки.
