Нина Артюхова - Избранные произведения в двух томах: том I
Нужно написать папе. Что написать?
Почему никогда ничего не выходит так, как хочется?
Где-то совсем близко зажужжал шмель, потом успокоился, опустившись на розовую головку клевера. А сам такой бархатный, черный с золотом…
Растут ли на фронте цветы? Летают ли шмели? Деревья, должно быть, есть, только какие-нибудь изломанные, исковерканные…
А трава и цветы, должно быть, все вытоптаны…
Кто-то крикнул: «Ау!» — далеко в лесу, другой голос ответил поближе.
Потом затрещали ветки, кто-то засмеялся.
«Это наши заводские, — подумала Лена. — Витька, Томочка, Кирюшка, кажется, и Марусин голос…»
Лена, прихватив корзинку с грибами, торопливо отползла в кусты и притаилась там.
Под кустами было прохладно и пахло по-другому — грибами, сыростью.
Ребята и Маруся прошли совсем близко.
Было таинственно и даже жутковато немного смотреть на них и знать, что они тебя не видят.
Вот они отходят все дальше и дальше… Вот уже и голосов не слышно.
Лена вернулась на полянку и опять легла в густую траву. Ушли. Ну и пусть! Ей никого не нужно…
XVIIАлюминиевая кастрюля давно уже утратила свою красоту в русской печке. Лена чистит ее песком, полощет в воде, наконец кладет на траву, чтобы обсохла. Чище, конечно, стала, но на боках какие-то вмятины, будто у кастрюли щеки ввалились, как у очень похудевшего человека.
Рядом с Леной уборщица тетя Люба вымыла ведро и, зачерпнув воды, поправляет платок, собирается идти к дому.
— Самовар ставить хочешь, тетя Люба?
— Что ты, что ты! Разве можно для самовара в речке воду брать? — пугается тетя Люба. — В речке микропы!
Она вытягивает указательный палец и сгибает его несколько раз, показывая, как извиваются «микропы» в речной воде. Лена заглядывает в ведро. Действительно, маленькие бойкие «микропы» плавают в воде, извиваясь точь-в-точь как указательный палец тети Любы…
Подошла Маруся и стала полоскать в речке маленькие рубашонки.
— Что же, едем с пятичасным? — спросила тетя Люба.
Маруся ответила с досадой:
— Нет, не поеду. Ребят не с кем оставить. Завтра базар большой, все хозяйки в город собрались.
— А ты что покупать-то хотела?
— Башмаки Бобке, он у меня разутый совсем.
Маруся изо всех сил отжимала рубашку, сложенную жгутом. Казалось, что она энергично душит змею, отвинчивая ей голову.
Лена сказала, мучительно краснея:
— Маруся, давай я побуду с ребятами.
Она думала, что Маруся сейчас ужасно рассердится и скажет: «Не нужна мне твоя помощь!» — а может быть, даже отвинтит ей голову.
Но Маруся мягко встряхнула и расправила рубашонку, положила ее на траву и ответила совсем добрым голосом:
— Вот уж спасибо-то, если сможешь! Только, Лена, ведь я завтра вечером вернусь. С печкой-то ты справишься? Да и ночевать…
— Все сделаю. Давай дополощу, а ты беги собирайся. Я скоро к ребятам приду.
Лена торопливо поужинала, задвинула все обратно в печку и оставила записку Саше, на случай если он вернется домой раньше мамы.
«Я у Маруси, щи в печке, котлеты пополам с мамой, я уже».
Потом помчалась по лестнице вниз и на крыльце встретила маму.
Мама держала в руке две тоненькие морковки.
— Леночка, я прошла огородом. Все опять ужасно заросло. Сейчас поужинаем и пойдем полоть. А морковь продергивать надо. Смотри, какая она.
— Не могу сейчас, — торопливо ответила Лена. — Маруся в город уехала, я буду у нее, я обещала посмотреть за ребятами… Я, мама, и ночевать у них буду… Можно?
Она хотела мчаться дальше.
— Ну, хорошо, сегодня уж я одна, а завтра обязательно, прямо с утра займись полкой.
— Да я же и завтра на целый день! Маруся приедет только вечером.
— Знаешь, Лена, — сказала мама, — это, конечно, очень хорошо — помогать Марусе. Но нужно и дома что-то делать. Огород большой, Саша приходит поздно, я одна не справляюсь. Помнишь, как было плохо зимой без своих овощей?
— Ну да! Ну да, — крикнула Лена, — ты хочешь, чтобы я думала о своих овощах и не думала о чужих детях!
Мама только посмотрела на нее и пошла по лестнице, похлопывая себя по ладони бледным морковным хвостиком.
XVIIIКоленька, Боба и Кук стояли, приоткрыв дверь, и, видимо, старались угадать, к ним идет Лена или просто так, по своим делам.
Кук, самый храбрый, должен был выяснить этот щекотливый вопрос. Когда Лена поравнялась с крыльцом, он сделал шаг вперед и спросил с неожиданной для него робостью:
— Лена, ты куда идешь?
— К вам.
Он продолжал уже смело:
— Лена, достань нам супу из печки. А то мама уехала, и мы на одном хлебе сидим. Коленька даже ни на чем не сидит, он сухого хлеба не ест, он его размачивает. Так и придется ему лечь спать некушанному!
Боба подобострастно подал Лене ухват и сказал, что суп справа.
Коленька вскарабкался на стол и преважно уселся там в своей обычной позе, ножки калачиком.
Лена налила густой картофельный суп в плошку и поставила ее посреди стола.
— Забели, — сказал Боба.
Лена забелила суп молоком из баночки.
Три деревянные ложки заработали дружно, три куска хлеба стали уменьшаться и таять на глазах.
Первым перестал есть Коленька. Он подобрал губами с ложки мокрый кусочек хлеба и положил свое оружие на стол, выпуклой стороной кверху.
Потом, вытирая ладонью губы, соскочил со скамейки Кук.
Наконец Боба отвалился от стола и протянул Лене пустую плошку, чтобы вымыть.
— Дать вам еще? — но они отказались.
«Как они мало едят, — подумала она. — Эх, малыши!»
И вот они стояли перед ней все трое и улыбались почтительно и немного смущенно.
— Так! — сказала Лена. — Что же мы будем сейчас делать? За грибами пойдем завтра. А сейчас пойдемте посидим на дворе, я вам расскажу сказку.
Постлали одеяло на траве и уселись на него, прижавшись потеснее к Лене.
Сказок Лена знала много и рассказывала их хорошо. Она поджала под себя ноги поудобнее и задумалась на минуту. Так ясно представлялся ей большой книжный шкаф в московской комнате. Особенно запомнились три коричневых тома русских народных сказок и три тома арабских сказок — красивые книжки в красных переплетах.
Когда Лена начинала рассказывать, ей казалось, что она раскрывает и перелистывает книгу, то красную, то коричневую, и читает прямо с раскрытой страницы.
Лена знала, конечно, в какой книжке Иван-царевич скачет на Сером волке и в какой странствует мореход Синдбад. Но в головах слушателей Царевна-лягушка и прекрасная Забейда были почти родными сестрами, а Конек-Горбунок, возвращаясь из путешествия, отдыхал в стойле вместе с волшебным конем Календера. Может быть, даже совсем недалеко от них жевала сено почтенная Белоглазка. Лена рассказывала почти теми же словами, как было написано в книге. Иногда она говорила:
— А вот здесь картинка: они стоят связанные, спина к спине, а рядом невольник с кривым мечом хочет отрубить им головы. А он такой бородатый, туфли с острыми носами. И у каждого на голове чалма… ну, вроде полотенца такого блином на голову наверчено… А что такое меч, вы знаете? Ну, вроде косы, острый такой, изогнутый. Понимаете?
Как не понять! Кук так ясно представил себе эту картину: невольник с бородой и косой, а у каждого человека на голове блин и полотенце. Блины ведь липкие, это чтобы полотенце не падало. Странно, конечно, но ведь это же сказка. В другой сказке жена солнца прекрасно пекла блины на голове у мужа. Так что ничего особенного здесь нет.
— Ну и что? Рассказывай, Лена!
Лена заметила, что слушателей стало гораздо больше.
За спиной, над самым ее ухом, взволнованно дышала Галя-большая. Юрик, широко раскрыв рот, стоял немного поодаль.
Витька, ведя сестренку за руку, ходил за деревом и делал вид, что он не слушает, но он слушал, это было ясно, и маленькая Галя слушала.
Подошла Томочка и плюхнулась рядом с Леной, заняв собой половину одеяла.
Откуда-то издалека примчался Кирюшка и, задохнувшись, подползал к ним на коленках.
Кук ревниво раздвинул других ребят и облокотился на Ленину ногу.
— Ну, дальше! Дальше!
А дальше было гораздо интереснее. Так интересно, что две девушки-работницы, уходящие домой из сушилки, постояли, а потом сели, а потом даже легли на траву.
Заскрипел песок дорожки, длинная тень упала на Ленино платье.
Лена подняла голову.
— Батюшки! Пал Палыч! Директор!
Опираясь на костыли, он смотрел на них сверху вниз.
Лена ждала, что он сделает замечание, зачем они мнут траву на территории. Но Пал Палыч сказал добродушно:
— Что же это? Опять детский сад?
— Да нет, Пал Палыч, это просто так! — ответила Лена, смущенная.
