Нина Артюхова - Избранные произведения в двух томах: том I
Андрюша сказал:
— Вставай, я тебя понесу.
— Я тяжелый, — возразил Котька, не поднимая глаз, все с тем же мрачным видом.
Андрюша повторил презрительно:
— «Тяжелый»!
Он наклонился, подставляя спину.
Котик, не протестуя больше, уселся верхом и заплакал — от жалости к самому себе, от страха перед Андрюшей.
В ответ на первые горячие капли, упавшие на Андрюшин затылок, последовало суровое:
— Ненавижу плакс! Перестань сию минуту! Закрой шлюзы! Вытри мне шею!
Котик огромным усилием воли заставил себя «закрыть шлюзы», сдержанно всхлипнул напоследок и притих.
«Вот и мечтай о чрезвычайных происшествиях! — с горечью думал Андрюша. Ручей, который можно перешагнуть. Игрушечная плотина. Глупый мальчишка, наколовший ногу… Изволь теперь тащить его на себе!.. А может быть, и лучше, что обошлось без происшествий?»
Анна Павловна вымыла поцарапанную ногу и перевязала платком.
— Тебе тяжело, Андрюша, я сама его понесу.
— Что вы! — сказал Андрюша. — Он совсем легкий.
— Ну хорошо, ты донесешь его вон до того поворота, а потом — я.
Так они и несли Котьку по очереди.
Легкий вначале, Котька тяжелел с каждой минутой. Правда, дорога все время шла в гору.
Заметив, что Анна Павловна устала, Андрюша старался подольше не отдавать ей Котьку. Анна Павловна была такая тоненькая и хрупкая, многие девочки из второго отряда были и выше и сильнее ее.
— Какой ты сильный, Андрюша! — с уважением сказал Вася Тарасов. Он старался помочь, как умел, подсаживал Котьку, тащил Андрюшин букет.
Андрюша донес Котьку почти до ворот лагеря. Здесь Котьку взяла — Анна Павловна — нужно было идти с ним прямо к доктору.
Около ворот играли в городки мальчики из первого отряда. Увидев, что у малышей что-то случилось, подбежали:
— Анна Павловна, может быть, вам помочь?
Леня Жегалов посмотрел на Анну Павловну, потом на Андрюшу, идущего порожняком… Бывают взгляды, которые понятнее слов. Ленин взгляд говорил:
«Что же это ты, брат? Какой же ты после этого мужчина?»
Машенька еще не умела понимать взгляды, но и она что-то почувствовала:
— Леня, какой Андрюша сильный! Он почти всю дорогу нес Котю!
Когда Котьке перевязали ногу, Анна Павловна стала делать букеты. Андрюша принес ей воды, взял книжку и улегся на траве недалеко от дома. Он обратил внимание на большую кучу свежих еловых веток.
Это ребята из третьего отряда нарубили, пока Андрюша с малышами за цветочками ходил. Андрюша знал, для чего. Вдоль всего дома тянулась надпись: «Добро пожаловать!» Огромные буквы из еловых веток были прибиты к деревянной стене. Леня Жегалов сам прибивал. Но колючки уже осыпались, и ветки побурели. Леня хочет заменить их зелеными, свежими.
Так и есть. Леня появился на террасе. В руках молоток, клещи и коробочка с гвоздями. Прибивать одному очень трудно, нужно, чтобы кто-нибудь согнул ветку и держал ее. Прошлый раз Лене помогал кто-то из мальчиков.
Андрюша отбросил книжку и сел. Все на свете отдал бы, если…
Леня окинул взглядом лужайку перед домом, увидел Андрюшу. Андрюша сейчас же отвел глаза. Дышать даже перестал.
— Андрюша, ты можешь мне помочь? Нужно вот эти ветки…
Андрюша примчался с такой быстротой, что Леня даже договорить не успел.
— Ты что же книжку на траве оставил? Забудешь потом.
Андрюша добежал до книжки и обратно, положил ее на подоконник и бросился к еловым веткам. Захватил огромную охапку.
— Подожди, — сказал Леня. — Ведь нужно сначала сухие снять.
И через минуту:
— Да ты не спеши так, Андрей, руки поколешь.
Но Андрюша не мог не спешить, а поколоть руки было ни чуточки не жалко.
Красивые получались буквы — зеленые, пушистые, смолой пахли.
— Дай еще гвоздей. Вот так подержи…
— Нет, нет, Леня, правей нужно, а то криво получится.
Когда осталось уже совсем немного, Андрюша вдруг понял, что надо вот сейчас, сию минуту поговорить с Леней, нужно его попросить, сказать, что невозможно больше с малышами. Тем более, завтра воскресенье, может приехать кто-нибудь. Вдруг мама приедет или отец. И к другим ребятам тоже… Пускай хотя бы в воскресенье…
— Леня, я хотел тебя…
Андрюша запнулся. Разве можно просить об этом сейчас? Леня подумает, что и помогать ему Андрюша ради этого помчался.
— Ты что-то мне хотел сказать?
— Нет, я ничего.
Ладно! Если мама приедет, тем лучше. Увезет его из лагеря, вот и все!
Думая об отъезде из лагеря, Андрюша великолепно знал, что никакого отъезда завтра не будет, ни полслова маме он не скажет об этом. В лагере ему нравится, никуда уезжать не хочется… Но почему все так нелепо получилось? И, главное, безнадежно. О возвращении в третий отряд теперь даже заикнуться нельзя. Так все и останется… навечно!
Слезы пришли как раз в неудобный момент, когда обе Андрюшины руки были заняты, — он держал согнутую еловую ветку, а Леня забивал гвозди. Андрюша даже отвернуться не мог, он только прикладывал то правую щеку, то левую к коротким рукавам голубой майки. Леня — спасибо ему — делал вид, что ничего не замечает. Андрюше удалось овладеть собой только на последней букве.
Леня сказал:
— Смотри, как ты неосторожно, все руки исцарапал… Сбегай-ка к доктору, попроси йодом намазать.
— Пустяки! — ответил Андрюша, поспешно отступая и поднося к губам исцарапанный палец.
— Пойди и попроси намазать йодом, слышишь? Или что? Хочешь, как зверь лесной, бежать куда-нибудь в глушь и там в одиночестве зализывать свои раны?
Андрюша засмеялся, вынул палец изо рта и помчался к доктору.
Вечером, подбегая к флагу, Машенька очень удивилась, что Андрюша пришел раньше ее. Возможно даже, что он пришел раньше всех. Стоял очень хорошо, а лицо у него было серьезное, даже грустное. Один палец завязан — указательный на правой руке.
С другой стороны подошел и стал рядом с Машей Котик Синицын.
Он осторожно ступал на пятку, поднимая носок. У него была завязана левая нога.
— Рапорт сдан!
— Рапорт принят…
Маленькая пауза. Старший вожатый как будто задумался на секунду:
— Андрюша Кузнецов, на флаг!
Сначала Андрюше показалось, что он ослышался. Потом, — что в лагере неожиданно появился его однофамилец. Но и Леня и Сергей Николаевич смотрели прямо на него, да и все ребята тоже.
А Маша испуганно подталкивала его в спину:
— Что же ты? Иди!
Андрюша бросился к трибуне, на полдороге остановился, крикнул:
— Есть на флаг! — и помчался дальше.
— Спустить флаг!
Андрюшино: «Есть спустить флаг!» — прозвучало уверенно и четко.
Сергей Николаевич все-таки обернулся и тихо сказал:
— Не спеши.
А потом:
— Пойди стань на свое место.
Ноги понесли Андрюшу к малышам, обратно в пятый отряд. Но он уже видел, что ребята улыбаются, что Сергей Николаевич показывает совсем не туда, а в третьем отряде мальчики раздвинулись, освобождая для него место. Машенька, радостно засмеявшись, опять толкала его в спину.
Ленивое звено
— Картошку чистить! Подумаешь, какое удовольствие: картошку чистить! Мы в лагерь приехали отдыхать, а не картошку чистить!
Витя Грачев, капитан и центр нападения лагерной футбольной команды, неторопливым движением отрезал наконец завиток кожуры и перебросил очищенную картофелину Грише Самсонову. Гриша не ожидал этого, но недаром он был лучшим вратарем в лагере. Ловко поймал картофелину правой рукой, перекинул в левую, нацелился… Звучно булькнув, картофелина упала в ведро.
— Счет по-прежнему четыре ноль в нашу пользу, — сказал Сережа Ильин и прибавил восторженным тоном радиокомментатора: — Самсонов в великолепном броске взял мяч!..
Звеньевой Кирилл Лебедев заглянул в ведро с неодобрительным видом:
— Да, к сожалению, счет почти не изменился. Лучше глазки вырезайте, ребята.
Сделать замечание лично Вите он не решился.
В первом звене первого отряда было два командира. На футбольной площадке командовал Витя, во всех остальных случаях жизни — Кирилл.
После победоносного матча с соседним лагерем футбольная площадка перевесила, и авторитет Кирилла пошатнулся.
Витя поднял следующую картофелину и оглядывал ее со всех сторон, как бы прикидывая, с какой стороны половчее за нее взяться.
Кирилл не выдержал:
— Возьми другую, Витя, поменьше, не справишься с такой большой, только ручки себе натрудишь.
Ребята засмеялись. Уж очень не подходило слово «ручки» для широких, коричневых от загара Витиных лап.
Витя огрызнулся добродушно:
— Хватит тебе, Кирюша, мораль читать, и без тебя жарко!
Жарко было уже с утра, даже в тени, под навесом, где сидели мальчики.
