Нина Артюхова - Избранные произведения в двух томах: том I
Он услыхал голоса, посмотрел наверх и закричал испуганно и сердито:
— Куда ты забрался, негодный мальчишка! Слезай сейчас же!
Алеша вздрогнул и, не рассчитав движения, поставил ногу на сухой сучок. Сучок хрустнул и прошелестел вниз, к маминым ногам.
— Не так, — сказала мама. — Становись на следующую ветку.
Потом повернулась к дачнику:
— Не беспокойтесь, пожалуйста, он очень хорошо умеет лазить по деревьям. Он у меня молодец!
Маленькая, легонькая фигурка Алеши медленно спускалась. Лезть наверх было легче. Алеша устал. Но внизу стояла мама, давала ему советы, говорила ласковые, ободряющие слова.
Земля приближалась и сжималась. Вот уже не видно ни поля за оврагом, ни заводской трубы. Алеша добрался до развилки.
— Передохни, — сказала мама. — Молодец! Ну, теперь ставь ногу на этот сучок… Нет, не туда, тот сухой, вот сюда, поправее… Так, так. Не спеши.
Земля была совсем близко. Алеша повис на руках, вытянулся и спрыгнул на высокий пень, с которого начинал свое путешествие.
Он стоял красный, разгоряченный и дрожащими руками стряхивал с коленок белую пыль березовой коры.
Толстый незнакомый дачник усмехнулся, покачал головой и сказал:
— Ну-ну! Парашютистом будешь!
А мама обхватила тоненькие, коричневые от загара, исцарапанные ножки и крикнула:
— Алешка, обещай мне, что никогда-никогда больше не будешь лазить так высоко!
Она быстро пошла к дому.
На террасе стояли Володя и Глеб. Мама пробежала мимо них, через огород, к оврагу. Села на траву и закрыла лицо платком. Алеша шел за ней смущенный и растерянный.
Он сел рядом с ней на склоне оврага, взял ее за руки, гладил по волосам и говорил:
— Ну, мамочка, ну, успокойся… Я не буду так высоко! Ну, успокойся!..
Он в первый раз видел, как плакала мама.
В ногу
— Что, Леня, опять Кузнецов?
— Опять Кузнецов.
— Что же он опять натворил?
— После тихого часа все прибирали постели, а Кузнецов прибирать не стал, ворвался к девочкам и организовал драку подушками.
Старший вожатый усмехнулся:
— Неплохой организатор, Леня, а?
Леня ответил с полной серьезностью:
— Хороший организатор, когда нужно организовать плохое.
Старший вожатый Сергей Николаевич и Леня Жегалов, председатель совета лагеря, стояли на террасе. Под навесом, в столовой, девочки прибирали посуду после полдника. За деревьями на футбольной площадке ребята перебрасывались мячом. Малыши из пятого отряда уходили со своей вожатой по тропинке в лес.
Вожатая обернулась и крикнула:
— Ау! Машенька!
Беленькая Маша Глебова в тревоге догоняла свой отряд. Она бежала, раздвигая кусты, наперерез и тоненько пищала:
— Анна Павловна! Я иду!
Она была похожа на цыпленка, запутавшегося в траве и отставшего от наседки. Вот наконец выбралась на тропинку — и прямо к Анне Павловне под крылышко.
— Где сейчас Кузнецов? — спросил Сергей Николаевич. — Позови его ко мне, я с ним поговорю.
— Сейчас позову, — сказал Леня. — Ведь и выговор ему уже объявили, и на совете отряда ставили на вид, и вы ему замечания делали — что-то ему ненадолго хватает. Уж очень его дома избаловали: все, что хочет, то и делает!
— Хорошо, Леня, ведь Кузнецов в лагере первый раз. Подождем день-другой, а если он не возьмется за ум, примем более решительные меры.
— Вот он мчится, легок на помине!
Андрюша Кузнецов шел от футбольной площадки к дому, и даже не очень быстро шел, но со стороны всегда казалось, что он мчится: при ходьбе руки и ноги у него как-то добавочно двигались. Андрюша хотел войти в дом через террасу, но вовремя заметил начальство, скрылся за кустами направо и промчался — на этот раз уже по-настоящему промчался — к заднему крыльцу.
Разговора со старшим вожатым Андрюше Кузнецову хватило ровно на сутки.
На следующий день, никому ничего не сказав, он убежал в деревню, где жили на даче его московские приятели. Ходил с ними на речку, удил рыбу, купался. О лагере вспомнил, только услышав далекий звук горна к вечерней линейке.
— Эх, — сказал Андрюша, — ужин-то я пропустил! До свиданья, ребята, мне пора, а то, пожалуй, меня искать будут.
Андрюшу искали уже давно. Весь лагерь был в тревоге. Особенно возмутило ребят, что Андрюша, по-видимому, даже не понял, почему он не может идти, куда ему хочется, и делать, что в голову придет.
— Каждое лето у бабушки на даче живу — и купаюсь и гуляю один.
— У бабушки ты один, — ответил ему Сергей Николаевич, — а у меня вас девяносто четыре человека. Ты подумай, что будет, если все девяносто четыре разбредутся в девяносто четыре стороны и захотят гулять и купаться в одиночку? Предупреждаю: еще одно нарушение дисциплины — и домой уедешь к маме, папе и бабушке!
А Лене Жегалову Сергей Николаевич сказал:
— Завтра собери совет лагеря и вызови Кузнецова.
Члены совета лагеря были настроены по отношению к Андрюше еще более сурово. Да это и понятно. Для старшего вожатого Андрюша Кузнецов — двенадцатилетний мальчик, а для членов совета лагеря Андрюша — товарищ, ровесник или почти ровесник, а к равному себе и отношение более требовательное.
Леня Жегалов председателем был первый год, но в совете лагеря работал еще прошлым летом.
Он знал, что все нарушители дисциплины, вызываемые на суд товарищей, ведут себя приблизительно одинаково.
Сначала молча отводят глаза, смотрят куда-то по углам, вниз, на пол, или кверху, в потолок. Потом начинают огрызаться, потом — каяться. Кончается обычно слезами, в особенности у девочек.
У девочек слезы начинаются раньше и даже иногда мешают как следует огрызаться и каяться.
Леню очень удивило поведение Алеши Кузнецова. Стоит себе и улыбается, румяный, темные волосы щетинкой. Ничего не высматривает по углам, ни на полу, ни на потолке. Отвечает весело, не огрызаясь. До раскаяния далеко, а слезы… Разве доведешь такого до слез? Засмеялся даже, когда звеньевой из третьего отряда, рассказывая об истории с подушками, с негодованием закончил:
— Он нам весь отряд портит!
По предложению Лени Жегалова единогласно постановили: Кузнецова перевести в пятый отряд.
— В пятый отряд? — опять засмеялся Андрюша. — К малышам, к семилеточкам?
— Да, к семилеточкам, — сказал Леня. — До третьего отряда ты, по-видимому, еще не дорос. Между прочим, пятый отряд — лучший в лагере. Если бы не Котик Синицын, у них за всю неделю ни одного бы замечания не было. Надеюсь, что наши малыши будут для тебя хорошим примером.
Как раз в этот день ребята заканчивали работу на лужайке, около дома. Дорожку, на которой выстраивались перед подъемом флага, решено было сделать в виде огромной пятиконечной звезды. Звезда, разумеется, получилась не совсем правильной формы — лучи ее были как бы раздвинуты перед маленькой деревянной трибуной и мачтой с флагом.
Старшие ребята вырезали последние куски дерна, увозили его на тачках и привозили песок. Пятому отряду было поручено как можно аккуратнее посыпать песком узенькую дорожку.
Андрюша Кузнецов выбрал самую крошечную лопатку и, захватывая буквально по несколько песчинок, делал вид, что ему очень тяжело нести.
— Ты почему так мало берешь? — спросила Маша Глебова. Уж она-то старалась изо всех сил, растрепалась, раскраснелась.
— А я не могу много нести: я — маленький! — ответил Андрюша.
Вечером, когда заиграл горн, ребята в первый раз построились на новой дорожке звездой. Вышло очень красиво. Все стояли по росту.
Самые большие — слева от трибуны, потом все меньше по лучам звезды, наконец, самые маленькие опять близко от трибуны, справа.
И вот справа, в самом конце, нарушая красоту, после Котика Синицына и Маши Глебовой неожиданный скачок вверх — Андрюша Кузнецов.
Ребята улыбались, кто-то фыркнул. Котик Синицын даже громко засмеялся. Но вожатый сказал:
— Лагерь, смирно!
И сразу наступила тишина.
Пока Леня Жегалов принимал рапорты, Андрюша понемножку сгибал колени, становился все ниже и ниже, наконец присел на корточки и стал одного роста со своей соседкой, Машенькой.
— Кузнецов, стань как следует!
Андрюша, правда, сейчас же выпрямился, но успел сказать:
— Сергей Николаевич, ведь я — маленький!
Утром на построении, когда Андрюша опять вдруг «стал маленьким», никто уже не улыбался, на Андрюшу глядели с негодованием, а малыши — даже с испугом.
Ребята один за другим прошли по всем зигзагам пятиконечной звезды и направились к дому.
— Анна Павловна, — сказала Маша, — он даже не умеет ходить в ногу.
— Ничего, Машенька, я думаю, мы его научим. Тебе не стыдно перед малышами, Андрюша?
По дороге в столовую Андрюшу остановил Леня Жегалов:
