Эдуард Веркин - Большая книга приключений для мальчиков (сборник)
— У Жмуркина идея, а у меня прекрасная пицца с крысиным ядом, — Витька показал коробку. — Угощайтесь.
Генка закатил Жмуркину очередной гол, переложил себе еще одну монету и сказал:
— В ноябре в нашем городе проводятся соревнования по настольному хоккею. Можно попасть на всероссийский турнир…
— Вам надо на всероссийский турнир идиотов. — Витька подошел к столу, снял хоккей и на его место поставил коробку с пиццей. — Там вы займете второе и третье места соответственно.
— А почему не первое? — попался наивный Генка.
— Потому что вы идиоты.
— Старый анекдот, — сказал Жмуркин. — Я его еще в детском саду слышал.
Витька снял с коробки крышку, и по гаражу поплыл запах ветчины, сыра и соуса карри.
— Пришел бы ты чуть позже, я бы у этого будулая еще тридцатник выиграл, — Генка разочарованно спрятал в карман монеты.
— Иногда полезнее проиграть, — философски заметил Жмуркин.
Генка достал нож и разрезал пиццу на шесть треугольных частей. Ребята схватили по куску и стали жевать, запивая лимонадом.
— Ну, — после первого куска голос у Жмуркина стал маслянистым, — давай, Вик, излагай свой бред.
— Идея пришла мне в голову вчера вечером, — сказал Витька, покончив с первым куском. — Вернее, сегодня ночью. Кошмар мне приснился. И я придумал историю.
— Ижлажай, — через набитый рот пробормотал Жмуркин.
— Излажаю, — Витька приступил ко второму куску. — Значит, так. Рассказываю по порядку и все как представляется мне в голове. Клип начинается так. Полная луна. Вдруг вспышки красного — бац-бац-бац! Можно брызнуть кетчупа! Звериный рык. Сверху по экрану вниз ползет густо-красное. Темнота. Потом страницы книги, готический шрифт. Страницы разорваны длинными порезами, похоже на разрывы от когтей. Дальше кузница. Но не старинная, а более-менее современная, с потолка свисает лампочка, на стенах инструменты. Рядом с инструментами чертеж. Чертеж камера берет крупно. Это меч. Длинный роскошный меч. Мимо объектива проносится кувалда. В кадре появляется кузнец. Да, кстати, кузнецом будет Генка. Голый по пояс, на лбу кожаная лента. Хорошо бы, чтобы кузнец был лысым…
— Я не побреюсь, — запротестовал Генка. — Ни за что!
Жмуркин оценивающе посмотрел на и без того короткую прическу Генки и сказал:
— Искусство требует жертв. Впрочем, там посмотрим. Ты пока продолжай.
— Продолжаю. Кузнец достает из горна кусок металла. Кует, то и дело поглядывая на изображение меча. По спине кузнеца катится трудовой пот. Кадр меняется. Большая пустая комната. Даже не комната, а скорее помещение. Посередине воин с мечом, один в один напоминающим меч на чертеже кузнеца. Воин делает мечом выпады и разнообразные фехтовальные движения. В углу помещения ученый, он в длинной черной мантии и в длинном плаще, больше всего подойдет на эту роль… Ладно, потом. Идем дальше. Рядом с ученым на большом штативе висит плакат с изображением чудовища. Это оборотень. Ученый наводит на него указкой. Воин подскакивает к плакату и протыкает его в районе сердца.
— Кто будет воином? — спросил Жмуркин. — Сильно подозреваю, что не я.
— Ты будешь ученым. Генка будет кузнецом. Мне остается быть воином.
— Скромно, — промурлыкал Жмуркин. — Весьма скромно…
И тут Витька почувствовал, что Жмуркину и Генке его история нравится. Жмуркин даже стал записывать что-то в блокнот.
— Рассказываю дальше. Следующая сцена. Снова мастерская. Кузнец измеряет штангенциркулем ширину лезвия у меча на чертеже, возвращается к своему молоту. Кует. Работает другими инструментами. Затем достает из жестяной банки щепоть какой-то травы и посыпает то, над чем работает. Вновь сверяется с чертежом. Затем — молодая луна. Следующий кадр — воин в комнате. Он снова усиленно тренируется со своим мечом. У ученого другой плакат — волк-оборотень тащит в чащобу красивую тетку. Воин делает выпад и отрубает оборотню голову. Ученый извлекает откуда-то из-под мантии горсть белого порошка и рассыпает его по воздуху… Мастерская. Кузнец сверлит, паяет, полирует. Работает маленьким молоточком. Глядит на чертеж меча. Поливает свое изделие вином, но cамого изделия до сих пор не видно…
Жмуркин остановил Витьку нетерпеливым жестом:
— Сейчас! Сейчас я продолжу! В небе луна. Она уже чуть больше, чем в прошлый раз, она растет, она движется к полнолунию! Луна над полями. Потом снова комната с воином. Воин продолжает тренироваться. У ученого плакат изменился — теперь это оборотень, которого распластали инквизиторы и пытаются вырезать из него человека. Воин размахивается и разрубает картину пополам. Затем сразу кузница. Мастер накладывает последние мазки на свой шедевр. Проковывает его, затем разрезает себе вену на руке и выпускает на нее кровь. Читает молитвы. Но что именно он изготовил, не видно. Снова воин. Воин разрубает последнюю картину на куски, заворачивает меч в мешковину и уходит. Луна полная. Мастер заканчивает меч и закаляет его в снегу…
— Не так, — ухмыльнулся Витька. — Все не так, Жмуркин. Вернее, не все не так, а часть. До того места, где воин разрубает последнюю картину. На ней изображен костер, на котором люди сжигают оборотня. К воину подходит ученый. У ученого в руке веревка, на ней амулет — нижняя челюсть волка. Мантия частично спадает, и оказывается, что у ученого нет руки, а половина тела изуродована страшными шрамами…
— Спасибо, — поклонился Жмуркин.
— На здоровье, — ответил Витька. — Ты же меня террористами запытывал. А я тебя волками загрызу. Но сейчас не об этом. Сейчас финал. Воин прячет меч в ножны, надевает на шею челюсть, пожимает уцелевшую руку ученому и выходит за дверь. На улице ночь. Следующая сцена — мастерская. Кузнец работает. Как прежде, не видно, над чем. И все время к чему-то прислушивается. Неожиданно колокольчик над дверью в кузницу дергается. Входит человек. В плаще с капюшоном. Кузнец смотрит на него. Человек протягивает кузнецу мешочек, из него на пол просыпаются золотые монеты. Кузнец кивает. Человек снимает капюшон. Половина лица, до носа, у него закрыта черной повязкой. Кузнец снова кивает. Человек в плаще протягивает руку. Кузнец отдает своему посетителю что-то завернутое в мешковину. Человек медленно разворачивает вещь. Это искусно выполненные из железа волчьи челюсти с острейшими зубами. Тут зрителю становится ясно, что он ковал не меч, чтобы разрубить челюсти, а челюсти, чтобы разгрызть меч! Пришедший человек поднимает повязку… Вспышки красного — бац-бац-бац! Звериный рык. Сверху по экрану вниз ползет густо-красное. Все.
Генка и Жмуркин пораженно молчали. Потом, минуты через две, Жмуркин выдавил:
— Это будет жестоко.
— Да… — протянул Генка.
— Витька, — Жмуркин открыл последнюю бутылку с лимонадом, — ты гений. Серьезно. Это лучший клип, что я знаю. Настоящая неоготика![100]
Жмуркин щелкнул блокнотом.
— Ты гений, — повторил Жмуркин уже деловито. — Вы тут отдыхайте, а я побегу. Перепечатаю все это, затем распишу сцены по кадрам. В клипе все должно быть быстро, иначе исчезает динамика. А каждая сцена состоит из множества кадров. Завтра в одиннадцать здесь же, в гараже…
Жмуркин выскочил на улицу.
Глава 6 Что позволено Юпитеру
— Это она? — Генка указал пальцем на сумку.
Жмуркин не ответил.
— Это она, я спрашиваю? — Генка присел перед сумкой.
Жмуркин снова проигнорировал Генкин вопрос. Витька подошел с другой стороны и потянул за язычок „молнии“. Жмуркин щелкнул его по руке.
— Не трожь! — Он оттеснил Витьку. — Не умеешь обращаться, а лезешь! Ты знаешь, сколько она стоит?
— Догадываюсь, — сказал Витька.
— Нет, ты не догадываешься, — Жмуркин растянул „молнию“ и извлек завернутый в пупырчатый упаковочный пластик предмет. — Таких, как ты, на такую машинку дюжину надо. Две тысячи…
— Две тысячи, — вздохнул Генка. — Можно было бы купить…
— Можно было бы купить разного механического навоза, который так любит Генка. Или всякого бумажного мусора, без которого жить не может Витька.
Жмуркин развязал упаковку и вытащил видеокамеру. Камера была новая, вся в наклейках, она даже пахла по-новому: пластиком и свежей пленкой.
— Единственная в нашем городе, — похвастался Жмуркин. — Даже на телестудии таких нет…
Он показал камеру Генке, показал Витьке и спрятал обратно в сумку. Но тут уж Генка разозлился, отобрал у Жмуркина сумку, достал камеру, принялся разглядывать, нажимать на кнопки и смотреть в объектив.
— Осторожнее! — взмолился Жмуркин. — Это же…
Генка включил камеру и навел на Жмуркина.
— Надо опробовать…
— Пока хватит. Надо заняться приготовлением декораций для первой сцены. Гараж для этого подойдет.
— Слушай, Жмуркин, — Генка смотрел через видоискатель, — а что же, мы так и будем бегать от кузницы к этому… Ну, где воин добра тренируется?
