Ванчо Николеский - Волшебное седло
— Грацио, Федерико, — поблагодарил его Трайче и зарысил к себе домой.
Королевский ужин
Ещё до захода солнца Трайче был уже дома. У двери его встретила собака Лиско. Она радостно визжала, виляла хвостом, прыгала и ластилась.
Он дёрнул дверь, но она была заперта. Трайче привязал лошадь и несколько раз громко позвал мать. Никто не отозвался. Тогда он побежал к чешме[7], надеясь увидеть там мать, однако и у чешмы никого не оказалось. Странно! Он бегом вернулся домой. Матери опять не было. И вдруг его осенило. Недолго думая он помчался к огороду.
Так и есть! Склонившись над кустом перца, мать собирала стручки.
— Ты, оказывается, здесь! Еле-еле тебя нашёл… — обрадовался Трайче.
— Ой, сынок, ты уже приехал? — удивилась мать. — А я собираю перец на ужин.
Собрав в корзину все оторванные стручки, мать и сын направились к дому.
— Смотри-ка! — ещё больше удивилась мать. — Мой Трайче купил себе жёлтые опинки!
— Да нет, мама, ничего я не покупал. Их мне подарил дядя Тале. Кстати, он велел передать тебе привет и прислал кило сахару.
— Как-как?! — ещё раз изумилась мать. — Откуда же он его взял, если люди даже сахарин достают с трудом?
— «Как-как»! — выпалил Трайче. — И в этом ничего особенного нет. Просто я привожу ему дрова, а он даёт мне всё, что нужно! Кроме того, он был другом отца и хорошо ко мне относится.
— Ну ладно, ладно… Нечего тебе сердиться, — стала успокаивать его мать. — Лучше давай-ка я поздравлю тебя с обновкой.
Когда они вернулись домой, Трайче отвёл лошадь в сарай, а потом вошёл в дом.
— Я привёз и нефть. Познакомился с одним итальянским солдатом. Зовут его Федерико.
— Ну и дела! — охнула от неожиданности мать.
— Между прочим, когда он стоит в карауле, меня никогда не обыскивают. Он-то и сунул мне в корзинку пакет с макаронами.
— Да ведь это чудо какое-то!
— Чудо? Никакого чуда в этом нет. Просто он хороший человек, вот и всё.
Стало смеркаться. Мать и сын засветили лампу, разожгли очаг, а потом на горячих углях разложили стручки перца.
— Пожалуй, и ужинать пора, — заметила мать. — Тебе лучше пораньше лечь спать, чтобы на зорьке отправиться в лес за дровами. Так-то оно будет лучше.
— Я по горло сыт, — засмеялся Трайче. — Дядя Тале угостил меня «бабой Нацей».
— Чти это за штука такая?
— В городе кукурузный хлеб называют «бабой Нацей», — объяснил Трайче.
Они хорошенько запекли стручки перца и посолили их. Мать положила их на софру рядом с ржаным хлебом, и они сели за ужин.
— Богатый ужин, — с улыбкой проговорил Трайче.
— Не просто богатый, а настоящий королевский ужин, — уточнила мать. — Так ужинал когда-то король Марко со своей матерью.
— Кто это тебе сказал? — недоверчиво спросил Трайче.
— Песня, сынок. Вот что в ней говорится:
С матерью там ужинает Марко
Хлебом-солью и печёным перцем.
Под усами у него улыбка.
Мать замолчала.
— А что дальше? — заинтересовался Трайче.
— Дальше так:
Спрашивает мать тогда у Марко:
«Ты чего смеёшься под усами?
Надо мной ли, матерью-старухой,
Иль над нашим ужином господским?»
Помолчав, мать вздохнула и задумчиво заговорила:
— Больше не помню, сынок… Вот если бы жива была твоя бабушка, она бы допела песню до конца. Много старинных песен она знала. И о Марко-удальце, и о Мино из Костура[8], и много-много других песен…
— Эх, если бы я был королём Марко… — мечтательно произнёс Трайче. — Разогнал бы я тогда всех врагов… Вскинул бы я тогда булаву и давай крошить всех этих подлых фашистов!
Мать ничего не ответила, а убрала софру, разложила на полу бедняцкую циновку, и они легли спать.
* * *…Трайче очутился вдруг в каком-то бескрайнем поле, где высилось множество палаток, белых как снег. У палаток суетились несметные толпы немцев, итальянцев с винтовками, пушками, лошадьми… И сколько их, не сочтёшь…
Вскочил Трайче на своего верного Дорчо и… вдруг Дорчо начал расти, пока не превратился в красивого, огромного коня. Но вслед за ним вырос и сам Трайче — стал стройным, как тополь, гибким и крепким юношей. На голове у него красовалась папаха из цигейки, а к седлу коня приторочена была тяжёлая булава. Трайче выхватил булаву, сжал её в своём могучем кулаке и ринулся на удалом коне в самую гущу чужеземных полчищ… Ринулся и… проснулся.
Над ним склонилась мать и тормошила его:
— Вставай, сынок! Вставай, Трайче. Пора идти за дровами.
Трайче потёр кулаками глаза и на миг пожалел, что это был только сон. Он вскочил, быстро оделся, умылся, позавтракал и выбежал во двор.
Во дворе его уже ждал Дорчо. Трайче вставил ногу в стремя, ловко вскочил в седло и зарысил по деревне…
Первая боевая операция
Ласковое утреннее солнце уже поднялось над деревней. Где-то наверху, на пастбище, пастух Илья кричал подпаску:
— Эй, соня, гони скотину! Гони сюда скотину!
В бело-голубом прозрачном небе стремительно метались ласточки. Над цветами деловито жужжали пчёлы.
На груше у дома Шияковых сорока с длинным пёстрым хвостом надоедливо трещала:
«Штра-штриф! Штра-штриф!»
Молодая женщина Пуфтейца, босая, с потрескавшимися, словно дубовая кора, пятками, медленно брела по дороге с котелком молока в руке. Вдруг она споткнулась о камень, упала и разлила молоко.
— У, проклятая трещотка! — закричала она, грозя кулаком сороке. — И так мало было молока, а теперь и совсем нет. Чем теперь кормить ребёнка?
Миновав деревню, Трайче поехал по узкой дорожке и вскоре оказался в густой ржи. Дул лёгкий ветерок, и спелые, налившиеся зерном колосья волновались, словно волны, на просторе золотисто-жёлтого моря.
Вдруг Дорчо, испугавшись чего-то, остановился как вкопанный. Из ржи неожиданно вышли на дорогу двое мужчин. Трайче тут же узнал их. Это были Горян и Огнен.
— Где ты пропадаешь, Трайче? — спросил у мальчика Горян. — А мы уж тебя заждались. Почему вчера-то не пришёл?
— Да, понимаешь… — смущённо начал оправдываться Трайче. — Вчера я очень поздно вернулся с базара.
— Ты был у дяди Тале?
— А как же, был. Он дал мне пару опинок, сахару и вдосталь накормил.
— Всё это очень хорошо, но… Будь добр, сбегай в деревню и купи там в лавке две-три коробки спичек, а то нам спускаться туда как-то несподручно, — попросил его Огнен.
— А мы пока покараулим твою лошадку. Хорошо? Приходи к Веляновой поляне, — добавил Горян.
Трайче соскочил с лошади, взял деньги и побежал в деревню за спичками. А Горян с Огненом, подстёгивая лошадку, погнали её вперёд и вскоре оказались на Веляновой поляне.
Горян сложил ладони рупором и трижды прокуковал:
— Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку!
Не прошло и мгновения, как сверху донеслось ответное кукование.
— Ага! Значит, здесь! — прошептал Горян и осторожно повёл Дорчо к густому лесу.
За большим камнем притаился караульный. Он узнал их и тут же пропустил. Пройдя немного, Горян и Огнен оказались посреди зелёной лужайки, где сидели партизаны. Они давно уже ждали их.
— Давайте-ка посмотрим, что на сей раз в волшебном седле! — весело воскликнул комиссар.
Горян и Огнен быстро распороли седло, и оттуда вместе с соломой выскользнуло письмо. Вслед за письмом выпали несколько гранат и разнокалиберные патроны для автоматов и пистолетов.
— Вот и начинка для моего «вальтера»! — ликовал один из партизан.
— Наверно, Тале специально прислал подарочек для моей «беретты»!..[9] — обрадованно приговаривал другой.
— А вот и груши подходящие! — перебила его медсестра Стевка, показывая на гранаты.
— У кого нет груш, пусть берёт, — распорядился командир отряда Планинский.
Гранаты и патроны распределили в два счёта.
Потом комиссар распечатал письмо. Тале писал:
Передаю всё, что вы просили: несколько гранат и патроны. Завтра, во второй половине дня, по дороге из Кичева в Стругу пройдёт автоколонна с продовольствием и боеприпасами. Не упускайте такой подходящий случай. Встречайте колонну на дороге и хорошенько всыпьте фашистам.
Вам, видимо, уже пора переходить к боевым действиям.
Желаю успеха.
Ваш Тале.— Живо набейте седло соломой! — отчеканил командир Планинский.
Через минуту седло приняло свой прежний вид.
— Ну, а теперь готовьтесь к вылазке! — приказал командир.
— По шоссе проедет колонна автомашин. Надо как можно скорее спуститься туда, — разъяснил комиссар.
