Ванчо Николеский - Волшебное седло
— Вкусная штука эта мамалыга. Правда? — спросил у матери Трайче.
— Конечно, вкусная, — улыбнулась мать. — Только давай есть, а то холодная мамалыга не так уж вкусна.
И они принялись за ужин.
Горький стручок перца обжёг рот Трайче. На глазах у него навернулись слёзы, и он со смехом прокричал:
— Ну и перец! Весь язык горит!
— На то он и перец, — усмехнулась мать.
Лучина вскоре догорела.
— Сынок, принеси-ка ещё лучинку, а то в темноте даже софру не видать.
Трайче разжёг другую лучину. Вокруг сразу посветлело. Мать принялась наводить порядок в комнате. Её чёрная тень металась по стене.
— Вот был бы у нас керосин, не мучались бы так в потёмках, — вполголоса проговорила она. — Но где его достанешь? Ведь война…
— Ну и что? Когда поеду на базар, положи мне в корзинку несколько штук яиц, и я обменяю их у итальянцев на бутылку нефти.
— А если тебя обманут?
— Не обманут. Не дурак же я. Пока мне не дадут нефть, я не отдам яиц. Правда, нефть маленько чадит, но всё равно это лучше, чем лучина.
Догорела и третья лучина. Мать расстелила циновки, поверх их — одеяла, и они улеглись спать.
Трайче так устал за день, что заснул мгновенно.
Неожиданное знакомство
Спустя два дня рано утром мать и сын нагрузили Дорчо вязанками дров и Трайче уже собирался трогаться в путь, как вдруг вспомнил о нефти.
— А бутылка-то для нефти и яйца, — напомнил он матери.
— Совсем я о них забыла, пустая моя голова! — спохватилась она и побежала в дом.
Не прошло и минуты, как она принесла Трайче несколько штук яиц и пустую бутылку.
Трайче осторожно положил яйца на дно корзинки с соломой, сунул бутылку в котомку, повесил её на седло и направился в город.
Пока он не свернул за сельскую церквушку, мать молча стояла на месте, провожая его задумчивым взглядом. На краю деревни его догнал крестьянин Ангеле.
— Привет, Трайче! Счастливого тебе пути и удачной купли-продажи! — поздоровался он с Трайче.
— Спасибо, дядя Ангеле, и тебе счастливо, — ответил ему мальчик.
Теперь они поехали вместе…
Светало. На востоке уже высоко стояла Утренняя звезда. За деревней Ново взахлёб лаяли собаки. Внизу, в кукурузном поле, одиноко горел фонарь. Видимо, кто-то из крестьян поливал свою кукурузу. Где-то у города Охрида взмыла вдруг в небо красная ракета. Взмыла, постояла на месте мгновение и, устремившись вниз, потухла. Вслед за ней взлетели в небо ещё две синие ракеты, а потом зелёная.
— Что это такое? — заинтересованно спросил Трайче.
— Это, дружок, проводят учения фашистские солдаты, — буркнул Ангеле.
— И обязательно с ракетами?
— Вырастешь — узнаешь… И тебе придётся в своё время солдатской каши отведать, — угрюмо и задумчиво ответил Ангеле.
Они спустились на шоссе. Долину рассекала речка Сатеска. Близ шоссе стоял загон для овец.
К путникам бросились две здоровенные пастушьи собаки.
— Эй, останови своих дьяволов! А то они враз нас разорвут! — закричал Ангеле и, выхватив из-под седла палку, стал ею размахивать.
На его крики прибежал пастух, закутанный в серую шерстяную безрукавку, и цыкнул на собак:
— Назад, непоседы!
Собаки, рыча, отошли от шоссе, вернулись к загону и улеглись там под кустами орешника. Пастух подошёл к Ангеле, поздоровался с ним, обнял его за плечи и что-то зашептал. Ангеле улыбнулся и, обернувшись к Трайче, сказал:
— Ты, Трайче, веди коней вперёд, а я тебя нагоню. Только поболтаю со своим давнишним приятелем.
Ангеле остался с пастухом, а Трайче пошёл дальше.
У самого шоссе били несколько родничков с прозрачной и холодной водой. Трайче остановил лошадей и напоил их. Как раз к этому времени подошёл и Ангеле. И опять они пошли вместе.
— Запомни, Трайче, — начал объяснять ему на ходу Ангеле, — родники эти называются Царскими.
— А почему?
— Да потому, что были здесь когда-то римляне. Сюда, к этому самому месту, приезжал их царь, чтобы испить водички из этих родников. Потом римляне ушли, а название «Царские родники» так и осталось.
Вскоре они подошли к Струге. У города их остановил караул сторожевого поста. Сначала обыскали Ангеле, потом пришла очередь Трайче. Но когда к нему двинулся солдат с бородкой, Трайче проворно отдал ему корзину с яйцами, пустую бутылку и сказал:
— Нефть!
— Грацио, боно бамбино[5], — обрадовался бородатый солдат.
Он взял у Трайче корзинку, бутылку, вошёл в караульное помещение и вскоре вынес оттуда полную бутылку нефти. Потом погладил мальчика по голове и спросил по-итальянски, как его зовут.
Трайче понял, о чём он у него спрашивает, и ответил:
— Меня зовут Трайче. А тебя?
— Федерико, амико[6], — улыбнулся бородач и отпустил его, не обыскав.
Когда они вошли в город, Ангеле насмешливо заметил:
— А вы, оказывается, друзья-приятели!
— Да нет, какие там приятели! — возразил Трайче. — Просто у нас дома нет ни капли керосина. Вот я и выкручиваюсь как могу.
— Это, пожалуй, верно… — протянул Ангеле.
— Конечно, верно, — поддакнул ему Трайче. — Разве не правда, что беднякам всегда приходится пускаться на всякие хитрости?
Неподалёку от базара Трайче остановил лошадь.
— Ты что, не поедешь на базар? — удивился Ангеле.
— Нет, не поеду, потому что дрова эти я везу заказчику, — объяснил Трайче и, попрощавшись с Ангеле, повёл своего Дорчо вдоль Дрима.
Деревянные ворота у дома Тале были открыты. Трайче завёл лошадь во двор и громко крикнул:
— Дядя Тале, а дядя Тале!
— О, да ведь это Трайче! — обрадовался Тале, выходя во двор. — Молодчина, что приехал, а то у меня не осталось ни полена.
Привязав Дорчо, они вдвоём быстро разгрузили дрова, и Тале крикнул:
— Эй, мать!
Из дома вышла уже хорошо знакомая Трайче старушка. Тале кивнул на мальчика и попросил:
— Сходили бы вместе с Трайче в пекарню и взяли бы там хлеб. А то у меня от голода живот подвело.
Старушка и Трайче тут же пошли к пекарне, а Тале тем временем снял с лошади седло и скрылся в доме.
Трайче со старушкой прошли мимо начальной школы. У дверей стоял часовой с винтовкой. Примкнутый к винтовке штык матово поблёскивал на солнце. В школе было полным-полно солдат. Вдруг мимо них провели двух молодых парней со связанными руками. Впереди парней шествовали двое солдат с винтовками наперевес, а позади — ещё двое. Проводив их взглядом, Трайче спросил:
— Бабушка, а куда ведут этих людей?
— На допрос, сынок… Это ведь наши местные ребята. Помогали партизанам, вот их и поймали.
— Теперь их будут судить?
— Может, и будут, а может, и без суда расстреляют.
Гнев и жалость охватили Трайче при этих словах.
Наконец они добрались до пекарни и вошли внутрь. Там на больших железных листах и в формах выпекали кукурузные хлебы. Старушка отыскала свои хлебы, забрала их, и они пошли домой.
— Значит, «бабу Нацу» мы с тобой забрали, — заговорила она.
— Какую такую «бабу Нацу»? — полюбопытствовал Трайче.
— Оказывается, ты и не знаешь… В нашем городе, сынок, кукурузный хлеб называют «бабой Нацей».
Вскоре они подошли к дому. Завидев их ещё издали, Тале вроде бы рассердился:
— Куда это вы запропастились? Я, того и гляди, умру от голода.
— Ничего, не умрёшь. Вот принесли тебе «бабу Нацу», — засмеялась мать Тале.
— Ах, до чего же я голоден! — всё продолжал твердить Тале. — Ну, а сейчас будет у нас настоящее царское угощение.
Мать выдвинула на середину комнаты софру и положила на неё кукурузный хлеб. Потом принесла миску с творогом, разлила по чашкам простоквашу, сдобренную холодной водой, и все трое уселись за обед.
— Такого обеда не было даже у турецкого султана, — похвалилась она.
— Конечно, не было, — усмехнулся Тале. — Ведь ел-то он не кукурузный хлеб, а самый лучший — пшеничный.
— Э, какая разница — белый, чёрный, кукурузный… Главное, был бы хлеб…
— Эго верно, — согласился сын. — Случается, что и никакого не бывает…
После обеда Тале отвязал Дорчо, надел на него седло, затянул ремни и обратился к Трайче:
— Вот тебе деньги за дрова и килограмм сахара. А теперь сбрасывай свои рваные свиные опинки и надевай новые.
— Но я не могу тебе за них заплатить, — возразил Трайче.
— И не надо. Я просто дарю их тебе. Ведь мы с твоим отцом были друзьями. Так что всё в порядке. И передай привет маме.
Трайче надел жёлтые опинки, сшитые из дублёной кожи, распрощался со своими добрыми знакомыми, сел верхом на Дорчо и двинулся вперёд…
У караулки Федерико остановил его, но не обыскал, а отдал корзинку из-под яиц. В корзинке лежал пакет с макаронами.
