Кирей Мэргэн - Тайна Караидели
Вот уж и он, берег.
Ночная прохлада резко полоснула по телу, едва только вышел пловец из воды. Он съежился и охватил плечи руками.
Да, одно дело, когда, выйдя на берег, тут же можешь нырнуть в брюки, натянуть рубаху, но ведь у Мидхата одежда осталась на другом берегу. Дрожа от холода, он побежал в кусты, будто бы там было теплее. Собственно говоря, деваться было некуда, и Мидхат собирался уже опять влезть в воду, когда увидел в глубине кустарника какой-то странный и загадочный голубоватый огонек.
Что бы это могло быть?
Мальчик позабыл о холоде и, осторожно ступая, сделал несколько шагов в сторону огонька. Потом еще, еще…
Вскоре он был совсем рядом с огоньком.
Присмотревшись, увидел палатку.
Мидхат принялся внимательно рассматривать ее. Но ничего особенного не приметил: палатка и палатка. До слуха мальчика донеслась тихая музыка. Что это — радио? Нет, не похоже. Одна и та же мелодия повторилась раз, другой, третий. Потом наступила тишина. И опять зазвучала та же мелодия.
Позывные! Но чьи?! Не Москва, не башкирская станция, нет, что-то незнакомое, чужое… Шпионская радиостанция!
От этой мысли снова стало холодно Мидхату, но теперь это был совсем другой холод, не тот, который охватил его при выходе из воды. Это был страх.
С бешеной скоростью закружились в голове мальчика предположения, подозрения и догадки.
Несколько минут стоял он, боясь пошевелиться. Наконец, овладев собой, бесшумно тронулся с места и, продвинувшись по кустарнику, остановился на таком месте, с которого видно было, что делается внутри палатки.
Низко склонясь над маленьким раскладным столиком, аккуратный старик с клинообразной бородкой и в черной тюбетейке что-то ковырял длинной отверткой внутри лакированного ящика.
«Все ясно! — подумал Мидхат. — То бревна пропадают, то куртка валяется, то этот ночной фокусник! Не иначе, как действует целая шайка диверсантов!»
Подумав так, Мидхат прислонился к дереву и позабыл о страхе. Ведь это было как раз то самое, что он так искал. Если он разоблачит эту шайку, все поймут наконец, какой он смелый, находчивый, и станут относиться к нему как к равному. Но только для этого нужно, чтобы подвиг был совершен именно им, им одним, чтобы никто не помогал ему, иначе славу придется с кем-то делить, а это будет уже совсем не то.
Мидхат притаился и продолжал наблюдать за стариком, а тот сидел, не меняя позы и не разгибая спины.
Прошло, наверно, около получаса, и Мидхат окончательно продрог. К тому же он вспомнил, что, наверно, ждут его часовые и, может быть, подумали, что он утонул. А если так, то поднимут шум и придут сюда. Спугнут старика. И тогда никакого подвига совершить не удастся. Ничего, он еще продолжит наблюдения завтра ночью!
Совершенно бесшумно покинул Мидхат свое укрытие и благополучно вернулся на свой берег.
Оказалось, что часовые и на самом деле забеспокоились.
— Где ты был? — спросил Малик.
— Где был, там меня уже нет, — ответил Мидхат и многозначительно улыбнулся.
Баит
Утром следующего дня Фатима повела следопытов в старый домик, стоявший на самом краю Усть-Байки, чтобы познакомить их со сказительницей Минзифой, которая после долгих уговоров согласилась вспомнить байт о Блюхере.
Старушка приняла ребят без особого восторга, однако всех рассадила так, чтобы было удобно, а сама расположилась на топчане возле печи.
Затем спросила:
— А вы кто такие будете?
Фатима объяснила, что к чему, и старушка закивала головой.
Скромная изба сказительницы была по-своему уютна. Широкие нары застелены были самотканым паласом с причудливыми узорами, а в углу стоял большой сундук. На сундуке возвышалась целая пирамида пышных подушек разной величины, покоившаяся на нескольких разноцветных одеялах.
Часть избы отделена была пестрой занавеской, которую называют по-башкирски «шаршау». За ней стояла кровать. На окнах висели вышитые полотенца.
Несколько мгновений Минзифа молча смотрела через окно куда-то вдаль, но вот запела — и сразу тусклые глаза ее засветились и появилось в них какое-то новое выражение.
Руки ее лежали на коленях. Начала она голосом старческим, монотонным и слабым, потом закачала головой, прикрыла глаза, запела сильнее, громче и отчетливее.
Сперва речитатив был без слов, но вот появились и они:
Вот разведчика Блюхер-батыр зовет,
И приказ ему Блюхер-батыр даст:
«К белым в тыл ступай-ка, разведчик мой,
К белым в тыл ступай, мой Шараф-герой,
Все разведай там, все узнай-ка, брат,
И скорее, Шараф, возвращайся назад!»
Не впервые идет в разведку Шараф. Товарищи по оружию могут на него положиться: он бесстрашен и умен, обойдет и обманет врага. Да вот беда: в селе, где стоят белые, узнает его подлый и коварный сын богача и выдает белым. Ведут враги Шарафа на казнь, но он смело смотрит им в лицо.
…Следопыты были взволнованы байтом. Нельзя было остаться равнодушным, слушая трагическую балладу о герое.
Сердце сжималось от боли и тоски, когда пела старая Минзифа о гибели батыра. Девочки смахивали слезы. Потупились мальчишки.
Юлай думал о том, что бакенщик Закирьян, которого они с Иршатом так грубо обидели ночью, может быть, тоже был таким вот, как Шараф.
А Мидхат думал, что, может быть, старик, которого он видел на другом берегу Караидели в палатке, и есть тот самый изменник, который предал Шарафа.
Каждый думал о своем.
А Минзифа тем временем напутствовала ребят. Голос ее стал теперь ласковым, нежным:
— Путь ваш, дети мои, далек. Пускай же он будет удачным! Вы любите родную Караидель? Знаю, любите. Что ж, любите, но будьте осторожны! Всякое бывает на этой реке!..
Едва путешественники вышли из дома сказительницы, Юлай рассмеялся:
— И что это Минзифа-инэй[3] нас пугает?
— А ты вдумайся в ее слова! — многозначительно произнесла Фатима.
«Ах, такие-сякие…»
Шумной ватагою стояли наши друзья на дебаркадере, ожидая отправки парохода из Усть-Байки: до этого дежурный не разрешал садиться в лодки.
— Ну, как дела, орлы? — подмигнул дежурный, затевая разговор.
— Хорошо! — закричал Юлай.
— А правда, что тут у вас недавно бандита поймали? — спросил Иршат.
— Бандита? — рассмеялся дежурный. — Нет, просто-напросто типа одного, который лес государственный крал и налево сплавлял.
— Э-э-э! — разочарованно протянул Иршат.
Все засмеялись.
Только Мидхат был мрачен.
Во-первых, он неважно чувствовал себя после бессонной ночи. А во-вторых, не давала ему покоя мысль, что надо уезжать: он ведь собрался следующей ночью окончательно разоблачить старика в палатке, и его мучили сомнения: вообще-то надо бы сообщить о старике куда следует, ну, хотя бы сказать вот этому самому дежурному; но тогда слава поимки шпиона будет принадлежать уже не ему. Но что слава! А если этот шпион наделает вреда, может быть, даже убьет кого-нибудь или взорвет мост или железную дорогу?
Мидхат взял дежурного за рукав и хотел отвести его в сторону, чтобы поведать свою тайну, но в эту самую минуту раздался свисток, и пароход отчалил.
— Отойди, мальчик, — сказал дежурный.
Мидхат не мог раскрыть тайну при всех. И он решил, что сообщит о шпионе на ближайшей пристани.
Дежурный махнул рукой, и ребята быстро расселись по лодкам.
Не успели отплыть от пристани и километра два-три, как послышалось тарахтенье моторной лодки, и все увидели Закирьяна.
«Может быть, ему рассказать о шпионе?» — подумал Мидхат.
— Закирьян-агай! Закирьян-агай! — закричал он.
Бакенщик обернулся и, увидев ребят, заглушил мотор своей лодки.
— Салям! — проговорил он без особого энтузиазма.
— Здравствуйте, Закирьян-агай! — заговорил Мидхат. — Вы что, очень торопитесь?
— Да нет. А что?
— Поехали с нами! — сказал Мидхат, потому что не знал, как быть и можно ли рассказать о старике бакенщику.
— С вами? Ну что ж, можно и с вами, — согласился бакенщик. — А куда?
— Заночуем где-нибудь здесь поблизости, — ответила Фатима.
Бакенщик поплыл за лодкой.
— Ну как, ребята? — спросил он. — Комары не беспокоят? Спите хорошо?
— Да вот кто-то бревна с острова утащил, а куртку оставил, — сказала Фатима. — Покажи куртку, Иршат.
— Ах, такие-сякие! Вот черти! — выругался бакенщик, выслушав ночную историю. И, поправив шапку, растерянно произнес: — Кто же это может быть? А вы кому-нибудь говорили об этом?
— Пока никому, — покачала головой Фатима.
— Пожалуй, это правильно, — заметил Закирьян. — А то ведь и до самих преступников может дойти. А надо, чтобы они думали, что никто ничего не знает. Тогда и поймать их будет легче.
— А сами вы с ними справитесь? — спросил Мидхат.
