Элизабет Лейрд - Тайны "Бесстрашного"
Катрин спряталась в самую глубокую тень.
— Да, ступай. Я буду ждать тебя здесь.
Джон зашагал вдоль берега, вертя головой направо и налево, не зная толком, что же делать дальше. В слабых отсветах, которые падали на пляж из городских окон, всё равно было практически невозможно ничего разглядеть, но крики и стоны вокруг подсказали мальчику, что он забрел в толпу больных и раненых солдат. То и дело слабые руки хватали его за одежду, хриплые голоса умоляли принести воды.
У этих и спрашивать не о чем, сказал себе Джон, содрогаясь. Они все уже полумертвые.
Внезапный пронзительный, исполненный ужаса и муки вопль заставил мальчика остановиться. Из тьмы на него вылетело что-то огромное, черное, брыкающееся и встающее на дыбы. По пляжу мчался обезумевший от страха конь. Даже во тьме Джон различил два белых пятна закатившихся глаз несчастного животного, хлопья пены в оскаленном рту и растрепавшуюся гриву. Мальчик инстинктивно вытянул вперед руки, защищаясь — и случайно ухватился за поводья коня. Испуганное животное остановилось, но не успокоилось, а заплясало на месте, брыкаясь и лягаясь во все стороны.
Джон без малейшего успеха пытался успокоить коня, когда из темноты на них выскочил какой-то кавалерист.
— Ох, так ты его поймал, — пропыхтел он. — Спасибо, дружище. Не хочу я, чтобы это сделал кто-то иной, после всего, что мы с ним вместе прошли. Ну, Руфус, тихо, тихо. Стой смирно. Приятель, подержи его, покуда я заряжу пистолет.
— Пистолет? — Обеими руками вцепившись в поводья, Джон с трудом удерживал коня на месте.
— Ну да. Пуля в голову. Последнее, что я могу для него сделать.
— Но зачем? Зачем вы хотите убить коня?
Незнакомец горько рассмеялся:
— Да это вовсе не я хочу. Спроси у полковника, чтоб его черти в аду поджидали с раскаленной сковородкой. «Вы, говорит, ребята, по лодкам. Коней не брать. И французам не оставлять, нечего гадам такие подарки дарить. Пристрелите их, говорит. Да живо». Но кавалеристу-то конь, он ведь дороже родного брата. Мы с Руфусом столько сражений повидали. Ты и не поверишь, сколько раз он мне жизнь спасал.
Он перехватил поводья коня и принялся что-то ласково нашептывать четвероногому другу срывающимся от горя голосом. Конь застыл и только дрожал всем телом.
— Прости, Руфус, прости, старый друг, — услышал Джон. — Прости меня. Я обещаю, тебе не будет больна Уж лучше я, чем какой-нибудь мясник.
Кавалерист отступил на шаг и дрожащей рукой поднял пистолет, направив дуло прямо в белую звездочку на лбу коня.
— Нет, нет! — Джон оттолкнул его руку. — Мне бы как раз пригодился конь. Отдайте его мне. Мне… мне нужно кое-кого отвезти. Я не подумал об этом раньше, но конь — именно то, что нам надо.
Кавалерист уставился на него во все глаза.
— Ты возьмешь его? Возьмешь Руфуса? О, парень, если бы ты только знал…
— Да, но послушайте. — Джон лихорадочно соображал. — Мне нужна помощь. Я возьму вашего коня, я спасу его, обещаю, но вы должны мне кое-что рассказать.
Кавалерист прищурился.
— Постой-постой. Наконец я тебя разглядел толком. Ты же моряк, верно? На что моряку лошадь? Что это ты затеял, мальчишка? Что хочешь сделать с моим Руфусом?
— Он нужен не мне. — Джон сделал шаг назад, потому что кавалерист угрожающе навис над ним, почти прижимаясь лицом к его лицу. — Там… там одна девушка. Мне нужно отвезти ее. Вон туда.
К его облегчению, кавалерист выпрямился и расхохотался:
— Ого! Девушка, говоришь? Не слишком ли ты молод для подобных вещей, дружок? Выходит, правду про вас, моряков, говорят. Жена в каждом порту! Испанка, да? Хорошенькая небось.
— Да. Да, она испанка. Я обещал — одному человеку — отвезти ее в деревню, откуда она родом. Но мне нужно знать — далеко ли французы? Ряды британских солдат — они далеко от города тянутся?
Кавалерист всё поглаживал Руфуса по шее. Конь уже почти совсем успокоился.
— Трудно сказать, морячок. Наши парни вон на том гребне, ближнем к городу. Вот и всё, что я знаю. Но они, увы, не в лучшей форме. Жалкое зрелище. А зачем…
— Да, а французы? — перебил его Джон. — Где французская армия? Далеко ли?
— Быстро нагоняет. — Кавалерист не сводил глаз с коня. — На день-два позади нас. Сдается мне, не более пяти миль. Они преследуют нас по дорогам, нападают из засад. Дикие злобные звери, вот кто они. Дикие злобные звери.
По всему пляжу зазвучали выстрелы, разнеслось пронзительное ржание умирающих лошадей. Руфус прянул в сторону и снова принялся плясать на месте.
— Бери его скорее. И иди отсюда, пока наш сержант не выяснил, что я не выполнил приказ, — взмолился кавалерист. Он порывисто потянулся к коню и поцеловал рыжую морду. — Ступай, милый мои, дорогой мой дружок! Я сделал для тебя всё, что мог. — Он шагнул назад. — Руфус, он у меня храбрый как черт. Под выстрелами и ухом не ведет. Только одного боится: воды. Если надо какой ручеек пересечь, верхом даже и не пытайся. Для меня еще он себя кое-как переборет, но ни для кого другого. Спешься и веди под уздцы. И разговаривай с ним поласковее, утешай. Ох, всё, не могу больше, надо идти!
Он повернулся и, спотыкаясь, побрел прочь.
Джон остался стоять посреди пляжа с конем в поводу, терзаясь сомнениями. Не напрасно ли он это затеял? Не легче ли было все-таки попробовать проделать весь путь пешком — в чужой, неизвестной стране, в темноте? А что, если конь слишком норовистый и сбросит Кит?
— Сюда, Руфус, — позвал он неуверенно и цокнул языком. К его облегчению, конь послушно двинулся следом за ним, аккуратно переступая и обходя лежавших на песке раненых.
— Эй! — закричал кто-то у него за спиной. — Всех коней приказано застрелить! Ты слышал приказ!
— Только не этого. Он реквизирован на нужды флота! — крикнул в ответ Джон, стараясь придать голосу повелительности. — Пойдем, Руфус. Сегодня нам предстоит долгий путь.
Глава 38
Узкие улочки были безнадежно забиты людьми, рвущимися к морю. Тяжелые телеги, боевые орудия, груды багажа… Джону казалось, им с Кит никогда не пробиться через всё это вавилонское столпотворение. О том, чтобы ехать верхом на Руфусе, и думать было нечего. Кит, которая страшно обрадовалась коню, вела его в поводу и он, совершенно успокоившись, охотно подчинялся девочке.
— Пожалуй, без него нам было бы куда как легче, — заметил Джон, когда Кит пришлось поспешно уводить Руфуса в первую попавшуюся арку, чтобы пропустить огромную пушку. — Наверное, лучше его отпустить.
— Нет! — Девочке приходилось кричать, чтобы ее было слышно за оглушающим грохотом железных колес по каменной мостовой. — Он погибнет, и вообще я уверена — он нам еще пригодится.
Руфус всхрапнул и, точно всё понял, опустил голову на плечо новой хозяйки.
Наконец им удалось выбраться из города. Они остановились на обочине спускавшейся с холмов дороги, глядя на бесконечные группы усталых солдат, что уныло брели к берегу.
— Как ты думаешь, и куда теперь?
— Не знаю, Джон закусил губу и поглядел наверх. На склонах холма мерцала длинная линия костерков — должно быть, солдаты, ждущие, пока им настанет черед двигаться к берегу, разожгли их, чтобы хоть немного согреться в холодную зимнюю ночь.
— Наверное, это наши… но вдруг и французы, — сказал Джон.
— Те-то английские, точно, — отозвалась Кит. — Смотри вон туда. За ними. Дальше.
Проследив, куда она показывает, Джон тоже различил вдали ряд куда более маленьких и тусклых огоньков.
Мальчик невольно поежился.
— Да. Вот это уже французы.
Сейчас, в темноте, было совершенно невозможно понять, на каком именно расстоянии от них находятся французские огни и сколько времени потребуется Кит, чтобы туда попасть. Джон ощутил, как уверенность начинает изменять ему. А вместе с сомнениями навалилась и чудовищная усталость.
— Давай найдем какое-нибудь местечко потише, отдохнем до утра, — предложил он. — Хоть будет видно, куда идем.
— Да! — признательно откликнулась Катрин. — Наверное, уже совсем глубокая ночь. Скоро утро.
Впереди сквозь мрак вырисовывались очертания какого-то строения. Ребята почти ощупью пробрались туда. Похоже, сарай или амбар. Тяжелая деревянная дверь была заперта, но с другой стороны, где стена защищала от ветра, обнаружился уютный и открытый сеновал.
Кит завела Руфуса внутрь и привязала поводья к столбу, а сама, невероятно уставшая, села, прислонившись спиной к связке сена. Джон опустился рядом. Тут было чуть теплее, чем снаружи, на леденящем ветру, но всё равно короткая гардемаринская курточка и холщовые штаны плохо защищали от стужи. Джон потер руки, пытаясь согреться.
— Смотри, — застенчиво проговорила Кит. — Плащ такой большой, что мы под ним оба поместимся.
Расстегнув застежку, она набросила край плаща на плечи мальчику, а потом откинулась на солому. Джон последовал ее примеру. Плечом и рукой он чувствовал тепло маленького тела. Кожа девочки пахла свежестью.
