Сергей Голицын - Сорок изыскателей, За березовыми книгами
Очертания деревни едва проступали сквозь жемчужный утренний туман, дул теплый ветерок.
Николай Викторович стоял возле костра и критически, но молча наблюдал за приготовлением завтрака.
— Здравствуйте! Пойдемте умываться, — позвал я его. Мы спустились вниз к реке. С нами увязался Ленечка.
— Как спали? — спросил меня начальник похода.
— Неважно, слишком рано пришлось подняться, — буркнул я.
— А я, представьте себе, спал великолепно.
«Да, с таким здоровьем всегда и везде вам будет великолепно!» — проворчал я про себя.
Мы подошли к самой реке. Под нашими ногами сквозь гальку проступала вода. Туман еще не успел подняться с реки, и тонкие сиреневые струйки его светились на солнце.
Я присел на корточки у самой воды, положил на камешек мыльницу, начал чистить зубы. Рядом со мной устроился Ленечка.
— Доктор, правда, умываться на реке очень приятно и очень полезно? — улыбаясь, спросил он.
С каждым днем этот милый щупленький мальчик мне все больше и больше нравился. Ему, как и всем прочим ребятам, исполнилось тринадцать лет. Но меня так и подмывало погладить его русую головку. Я заметил: он чистил зубы порошком «Для самых маленьких» и умывался «Детским» мылом.
Глядя на его ласковые и безмятежные наивные голубые глаза, мне расхотелось сердиться, и я почувствовал, что мое дурное настроение быстро улетучивается вслед за утренним туманом.
Николай Викторович разделся до пояса. Играя своими бронзовыми мускулами, он нагибался, зачерпывал ладонью воду и растирал грудь и плечи. Я только чуть-чуть побрызгал себе на нос и на щеки.
— А вас, кажется, можно поздравить? — наконец догадался я сказать.
— Да, — ответил Николай Викторович.
Во всю ширь своей грудной клетки он вобрал воздух, выпрямился, расправил руки.
— Сколько же вам исполнилось лет?
Николай Викторович покраснел, как иногда краснеют девчонки нашего туристского отряда. Какой он счастливый! Я тоже скрываю свой возраст, но, увы, в другую сторону.
Я вспомнил просьбу девочек и предложил ему пройтись.
И мы медленно пошли вдоль берега. Песок и галька хрустели под нашими кедами. Туман поднимался. Река голубой дорогой уходила вдаль. Наш берег возвышался высоким глинистым обрывом…
Вдруг Николай Викторович покосился на меня, опять густо покраснел и признался, что до сих пор никак не мог урвать свободную минуту и рассказать о себе нечто очень важное. Оказывается, он уже три месяца как был женат на чудесной девушке. Она студентка. Учится на историческом факультете. И самое замечательное, если Ира (ее зовут Ирой) сумеет сдать досрочно последний экзамен, она присоединится к нам.
— Как хорошо! — с восторгом воскликнул я. — Девушка-историк превратится в изыскателя березовых книг!..
Сияющий Николай Викторович добавил, что осенью переезжает в новую квартиру.
— Еще лучше, поздравляю! — радостно ответил я.
— А сколько метров будет в вашей квартире? — неожиданно пискнул шедший сзади нас Ленечка.
Николай Викторович живо обернулся; он так был увлечен беседой, что совсем забыл о мальчике.
— А ты не вмешивайся в разговор взрослых и не подслушивай, — недовольно бросил он.
Ленечка заморгал глазами и отстал от нас. Но разговор уже расклеился, мы замолчали, поднялись на гору и подошли к нашему клубу.
Под двумя березами ребята накрыли праздничный стол. Собственно, слова «накрыли» и «стол» не совсем точно передавали увиденное нами зрелище.
Как в сказке о трех медведях, у каждого из нас миска и кружка были разного цвета и разного объема. Николай Викторович вместо миски имел небольшой тазик и темно-коричневую литровую кружку, Галя — обливной глиняный горшочек, Ленечка — маленькую кружку цвета сметаны с изображением котяток, играющих в мяч. На Васиной миске зияла вмятина от удара лопаты. Моя миска и моя кружка были неопределенного рыжего цвета, и я никак не мог их запомнить. Сейчас все эти посудины выстроились на траве в виде аккуратного прямоугольника. Место, огороженное мисками, как раз и являлось нашим праздничным столом с зеленой скатертью. У каждого прибора лежало по горсти печенья, кучка разноцветного драже и соевая конфетка. У прибора Николая Викторовича я заметил букет полевых цветов и газетный фунтик с земляникой. Где и когда успели набрать ребята землянику, мне было непонятно.
Празднество началось с выступления Ларисы Примерной. Она сказала:
— Дорогой и уважаемый наш старший пионервожатый, в знак глубочайшей любви…
Но тут Ленечка неожиданно перебежал через стол, торжественность момента оборвалась. Лариса негодующе блеснула очками, кашлянула и скороговоркой добавила:
— Одним словом, вот вам от всех нас подарок.
На полотенце она преподнесла своему пионервожатому складной походный столовый прибор — соединенные вместе ножик, ложку и вилку. На зеленой пластмассовой рукоятке была выгравирована изящная надпись: «Дорогому Николаю Викторовичу в день его рождения от пионеров».
Николай Викторович встал, поднял вместо бокала вина свою вместительную кружку чая.
— Должен сказать, я тронут, даже очень тронут. Никак не ожидал…
Оказывается, Миша, Вова и Вася на рассвете переплыли на лодке с деревенскими ребятишками через Нерль и принесли с того берега три кружки ягод. А столовый прибор и все сладости ребята потихоньку от взрослых запрятали в свои рюкзаки еще в Москве.
Галя, сидевшая рядом со мной, обернулась ко мне:
— Я вашу миску после завтрака вымою. А вы пустите меня в следующий раз в лес за ягодами? — заискивающе улыбнулась она.
— По утренней росе? Ни в коем случае!
Галя покорно наклонила голову и отошла от меня. Миша приложил кулак ко рту и протрубил. Праздник окончился. Все вскочили, стали собираться в дорогу.
К вечеру мы должны попасть в древний город Суздаль.
Глава девятая
Город-музей
Остались последние километры до Суздаля. Солнце уже клонилось к закату. Боковые долины и овраги прорезали коренной берег невидимой Нерли. Из лощин выглядывали деревни в садах. Наша дорога шла картофельным полем и постепенно поднималась в гору.
И вдруг я заметил: впереди из-за картошки начали выглядывать там и сям какие-то гигантские островерхие елки. Откуда тут, в Ополье, очутились елки? Но против солнца было так трудно глядеть. Я остановился, приставил щиток-ладонь к бровям… Вот это что такое!..
За полем, и правее и левее, вырисовывались вовсе не елки, а макушки множества колоколен.
Мы пошли быстрее, и по мере нашего приближения все вырастали из-за горы новые острия.
Как мешают солнечные лучи! Одни колокольни были повыше, другие поприземистее, то желтоватые, то серые, то ослепительно белые, а рядом самые церкви в одну, в пять луковиц.
Справа показался целый городок розовых стен и башен, еще правее — другой городок, совсем белый.
Еще во Владимире мы узнали, что ночевать в Суздале будем в Доме пионеров. Долго блуждали мы по переулкам, наконец отыскали белое трехэтажное здание. Двери его были заперты, молчаливые окна неприветливо темнели… И никого, ни души…
А между тем уже зашло солнце. Ребята сбросили рюкзаки и сели на них. Конечно, все страшно устали, хотели есть.
— Командир отряда, отдавай распоряжения, — повернулся Николай Викторович к Грише, который в это время оживленно шептался с Танечкой.
— Сейчас, сейчас, моментом. — Гриша вскочил, повел плечами туда-сюда, бойко посмотрел на Танечку, поправил свой чубчик и вдруг сразу поник и жалостно скосил глаза на Николая Викторовича.
— Ну что же, командир отряда, думай, думай, как ночевать устроиться. — Николай Викторович, прищурясь, продолжал насмешничать над Гришей. — Может быть, лучше вместе будем думать?
Гришу выручил кругленький, надутый мальчик лет десяти, который неожиданно вылез из лопухов овражка.
— Моя мамка в Доме пионеров главная начальница и старшая уборщица. Она гуляет на свадьбе, ночью придет, — важно объявил мальчик.
— Этого еще недоставало! Мы устали, а она на свадьбе! — неожиданно загремел и закипятился Николай Викторович. — Сейчас же веди меня на гулянье. Я ее вытащу, твою мамку, вместе с ключами.
— Ключи у меня. Я могу пустить туристов, — еще более важно произнес малыш. — Только в Доме пионеров на полу придется спать, а в интернате — на кроватях с матрацами и подушками.
Это сообщение мы выслушали с величайшим интересом.
— Где интернат? — быстро спросил Николай Викторович.
— Тут! — Мальчик гордо показал на второй этаж Дома пионеров.
— А интернатская хозяйка где?
— Там! — Малыш также гордо ткнул пальчиком на домик за огородом. И вдруг лицо его сразу приняло испуганное выражение. — Только, дяденька, не сказывай, что это я послал тебя.
