Идиллия Дедусенко - Приключения Альки Руднева
Лежать с закрытыми глазами, чутко прислушиваясь к каждому шороху, ему пришлось довольно долго. Наконец, все голоса стихли. Алька решил удостовериться, что все крепко спят. Он тихонько встал и прошел на кухню. Если кто-то и заметит, скажет, что пить захотел. Алька потоптался на кухне, даже кружкой об стол стукнул — никто не проснулся.
При свете дальнего огня, проникавшего сквозь окно, Алька оделся, обулся, натянул на голову вязаную шапку. На столе в миске, прикрытой тарелкой, лежало несколько котлет, оставшихся от ужина (видно, тетя Люба забыла убрать в холодильник), в хлебнице — полбатона. Поколебавшись, Алька взял хлеб и три котлеты, положил их в пакет и обвязал тряпицей, которую выдала ему тетя Люба вместо полотенца. Они хотели сделать из него вора? Ну, так вот он взял у них без спроса немного еды на завтра. Они этого даже не заметят, а он вправе взять свою долю, которую заработал вместе с Лорой.
Тихонько отперев замок, Алька осторожно закрыл дверь, чтобы щелчок замка не разбудил спящих. Затем дошел до второго подъезда соседнего дома, нажал кнопки кода, поднялся на пятый этаж. К люку, действительно, вела узкая железная лестничка. Алька поднялся по ней, толкнул люк, крышка свободно откинулась. Он осторожно закрыл ее за собой.
Сквозь маленькое застекленное окошко откуда-то сбоку проникал слабый свет уличных фонарей. Привыкнув к полутьме, Алька осмотрелся. Теплые трубы тянулись вдоль всего чердака, и он выбрал уголок поуютнее. Подтащил туда две короткие доски, лежавшие в разных местах, устроил из них себе персональное ложе. Лег, потянулся — жестковато. Сюда бы еще матрас от тети Любы… Но можно и так спать, подстелив куртку. Зато он свободен! Восстание раба состоялось!
Первый заработок
Разбудили Альку громкие голоса. Он подполз к люку и прислушался. Разговаривали здесь, на самой верхней площадке.
— Отказалась, — услышал он. — Да, да, и эта отказалась. Говорит, что десять рублей с квартиры — это очень мало.
— Да почему же мало? А сколько она хочет?
— Говорит, не меньше двадцати, а то и тридцать.
— Ну, это она загнула! Тридцать рублей за уборку лестницы… Да столько никто не даст. По десятке и то трудно собрать.
— Значит, опять придется мыть по очереди.
— По очереди! Бабка из двадцать четвертой квартиры мыть не станет. И эта… фифочка из тридцатой — тоже. Вот тебе и по очереди! А у меня радикулит. Что ж я, за них спину гнуть буду?
— А что делать?
— Надо найти, кто согласится за десятку с квартиры…
— Да никто не согласится! — перебила ее первая. — Сто пятьдесят рублей в месяц — это, действительно, мало. Я бы тоже не стала за такие деньги всю эту грязь выгребать.
Разговор закончился, и на площадке хлопнули две двери, одна из них была прямо под люком, это Адька отчетливо слышал. Сто пятьдесят рублей в месяц! Какое богатство! Да он бы на эти деньги жил припеваючи! Кому-то мало, а ему в самый раз. И главное — честный заработок. Не надо попрошайничать, надо просто мыть лестницу. Но как эту работу заполучить? Доверят ли ему такое чисто женское дело?
Алька уже начал постигать азы человеческой психологии, столкнувшись за короткое время с разными людьми. Он догадывался, что женщины всерьез его не примут, значит, надо найти к ним какой-то подход. Самое надежное — разжалобить.
Он не знал, сколько сейчас времени, но было уже совсем светло. Алька подошел к чердачному окошку и посмотрел на улицу. То, что он увидел, обрадовало его: Вовчик и Лора с сумками быстро шли к автовокзалу. «Уезжают! — ликовал в душе Алька. — Теперь я от них навсегда избавился! Вот заработаю денег и уеду в Ставрополь к тете Даше». Он вернулся на доски в отличном настроении, достал котлету, отломил кусок батона и принялся завтракать. Вот запить было нечем. Очень хотелось горячего чая, а у него даже простой воды не было. Ну, это не проблема. Пустых пластиковых бутылок на газонах полно, вода есть в привокзальном туалете.
Полежав еще немного на досках, Алька, прислушавшись, начал спускаться по лестничке. Ему повезло — никто из трех квартир в этот момент не вышел. Вот она, заветная дверь, куда он должен постучать со своим предложением. Но не так сразу. Он еще не придумал, чем объяснить просьбу и как вообще начать разговор. Надо пойти прогуляться и подумать.
Не спеша, он дошел до привокзального туалета, подобрав по пути полуторалитровую пластиковую бутылку. Здесь умылся, утерся тряпицей от тети Любы, помыл и наполнил бутылку. Выйдя к посадочным площадкам, увидел автобус с табличкой на Ростов и вдруг испугался: значит, «кожаная» парочка еще не уехала! Алька спрятался за столб и стал наблюдать.
Вскоре он увидел их: Лора и Вовчик шли из кассового зала к автобусу. Вслед за ними шел и водитель с контролером. Когда контролер вышел, дверца захлопнулась. Автобус начал объезжать газон, чтобы вырулить на дорогу. Алька смело подошел туда, где кончается поворот, и подождал, пока автобус поравняется с ним. На несколько коротких мгновений они сошлись. Из окна на него смотрела изумленная Лора, потом лицо ее исказилось злобой, она грозила кулаком и что-то кричала, но слов, конечно, не было слышно. На миг из-за Лоры выдвинулось суровое лицо Вовчика, и Алька со всей злорадностью, на какую был способен, высунул язык и скорчил невероятно отвратительную рожу.
Теперь можно начинать новую жизнь, причем, самому, без всякой поддержки. Алька направился к «своему» подъезду, поднялся на пятый этаж и решительно нажал кнопку звонка у заветной двери. Открыла женщина средних лет, пожалуй, и старше. Алька состроил печальную мину и тихим голосом сказал:
— У вас лестницу убирать некому…
— Кто тебе сказал? — перебила женщина.
— А там, около дома, — Алька для большей убедительности махнул рукой назад. — Сказали, чтобы я к вам обратился.
— Ничто так быстро не разносится, как неприятные известия, — философски заметила женщина. — Но ты здесь причем? Или тебя мать послала?
Алька, запихивая поглубже в карман бутылку с водой и слегка запинаясь, начал вдохновенно врать, понимая, что успех этого дела зависит от того, насколько искренними покажутся его слова.
— Да, мама… Она сама не может сейчас убирать… Сильно болеет. Совсем свалилась, а… а деньги нужны на лекарства и… и…
— Та-а-ак, — протянула женщина. — И сколько же она будет болеть?
— Не знаю. Наверное, долго… Но вы не бойтесь, я буду убирать, я умею. Я хорошо буду мыть!
— А мама знает, что мы платим по десять рублей с квартиры?
— Знает, знает! — поспешил заверить Алька. — Она согласна!
— Ну, не знаю… Доверить ребенку…
— Я уже большой! — перебил Алька. — Мне скоро двенадцать! И я же временно… Потом мама придет.
— А вы с мамой вдвоем живете или…
— Вдвоем, — опять перебил Алька. — Папа давно умер.
Он опустил голову, испугавшись, что женщина заметит, как он краснеет от вранья. Но, в сущности, какая разница? Его отец жив, зато умерла мама, а ему так нужна эта работа! Слезы невольно навернулись на глаза, и Алька вытер их кулаком. Женщина вздохнула и, словно освободившись от сомнений, сказала:
— Сегодня и приступай. Приходи с ведром, тряпкой и веником.
Вот этого Алька не ожидал. Где же он все это возьмет? Он растерянно смотрел на свою работодательницу и, наконец, произнес:
— А… нельзя у вас… ведро и тряпку?
— Что, у вас даже этого нет?
— Нет.
— Вот так всегда, — констатировала женщина. — Организаторам больше всего хлопот достается. И зачем мне это нужно? Ну, ладно, подожди, сейчас все вынесу.
Получив веник, тряпку и ведро с водой, Алька повесил куртку на перила и принялся за дело. Он очень старался и к концу уборки сильно устал. Но маячившие впереди сто пятьдесят (!) рублей заставляли его трудиться с прежней энергией, особенно когда кто-нибудь из жильцов проходил мимо.
— Придешь в следующую субботу, — сказала женщина, принимая от него ведро, тряпку и веник.
— А… а деньги когда? — осторожно поинтересовался Алька.
— Как всегда, в конце месяца, — ответила женщина. — На этот раз получишь за половину октября, а с ноября новый счет пойдет. Может, к тому времени мама уже выздоровеет. Понятно объяснила?
— Понятно, — уныло согласился Алька и повернулся, собираясь уйти.
— Погоди-ка, — остановила его женщина.
Она отошла на две-три минуты и вернулась с куском сладкого пирога в целлофановом пакете:
— На вот, заслужил. Да маму угости.
Алька радовался: он держал в руках честно заработанный кусок. Ему хотелось съесть пирог с горячим чаем, и он направился к вокзальному буфету. Стакан чая стоил пять рублей. Алька поколебался: тогда до конца месяца у него останется всего девятнадцать рублей, а жить до «получки» еще две недели. И все-таки острое желание по-настоящему насладиться угощением победило. Проглотив пирог с чаем, он стал бродить по улицам — ему надо было болтаться до темноты, пока он сможет незаметно пробраться на свой чердак.
