Эдуард Успенский - Каникулы в Простоквашино (Дядя Федор и лето в Простоквашино)
— Откуда вы знаете, что у меня день рождения?
А они не знали. Поэтому дядя Фёдор быстро сорганизовал Шарика сбегать домой и принести в подарок пару банок солёных грибов.
Печкин в суматохе добежал до почты и нарвал там красивых тюльпанов. Так что всё обошлось.
Тогда дядя Фёдор спросил:
— Уважаемый профессор, что это за праздник такой "Фотий — нельзя работать"?
Профессор Сёмин сказал:
— Честно скажу — не знаю. Религиозных праздников в календаре пруд пруди. А про такого Фотия я и не слыхивал.
— Придётся к отцу Дионисию в Троицкое топать, — сказал Печкин. — У него там толстая книга есть про праздники.
— Не нужно в село Троицкое топать, — сказал Сёмин. — Давайте посмотрим в Интернете, что это за праздник такой.
Он включил компьютер и стал искать в Интернете, что это за праздник такой замечательный.
Пока профессор Сёмин искал загадочного Фотия, кот Матроскин листал красивые альбомы, которые всегда были разложены у профессора Сёмина для гостей.
Он, конечно, выбрал самый интересный — "Интерьеры домашних усадеб русских царей. Петергоф".
Он рассматривал дворец и думал:
"Вот это дворец! Это ж целый аэродром! Это ж сколько дров для него зимой потребуется!
Вот это окна, какая красота! Как же их протирать? Да на них мочалок не напасёшься. Да их с утра до вечера протирать надо! Вот у нас окошки — плюнул на тряпочку, раз — и всё!
А полы — паркетные! Просто загляденье! Мне таких полов даром не надо! Как только последний пол вымоешь, первый уже снова запачкают".
Потом он рассматривал фонтаны и скульптуры и стал почему-то недовольно фыркать. Он позвал дядю Фёдора и говорит:
— Какая неприятная скульптура.
— Вот эта?
— Да, вот эта. "Самсон, раздирающий пасть льва".
— А почему?
— Потому, что мне льва жалко. Да ты сам посуди, дядя Фёдор — сплошное неуважение к кошачьим. Есть "Витязь в тигровой шкуре". А вот тигра в витязевых доспехах нет. А чёрных кошек вообще преследуют из-за цвета кожи.
Он ещё раз посмотрел на скульптуру "Самсон, раздирающий пасть льва" и сказал дяде Фёдору:
— Надо бы дополнить композицию. Сделать ещё одну скульптуру: "Не получилось".
— Какую скульптуру?
— Лев сидит на груди Самсона.
— А почему "Не получилось"?
— Потому что если у Самсона не получилось, то у льва уж точно получится.
Наконец профессор Сёмин нашёл то, что искал.
— Смотрите, есть такой святой Фотий. Даже есть его фотография. Вот что про него написано:
"Святой равноапостольный Кирилл, учитель словенский святитель Фотий, патриарх Константинопольский, жил в IX веке, происходил из семьи ревностных христиан. Святой Фотий получил блестящее образование и, состоя в родственных отношениях с императорским домом, занимал должность первого государственного секретаря в Сенате. Современники говорили о нём: "сведениями почти во всех светских науках он столько отличался, что по праву мог считаться славою своего века и даже мог спорить с древними. Православная Церковь почитает святителя Фотия как ревностного защитника Православного Востока от владычества пап".
— Но здесь ничего не сказано про то, что не надо работать.
— Может, это какой-нибудь не тот Фотий? — предположил почтальон Печкин.
— Есть ещё один Фотий — митрополит Киевский. Очень замечательная личность. Он, — сказал Сёмин, — очень многое сделал в смысле просвещения в России. И даже ещё один Фотий Васильев — старообрядец, бывший стрелец. И никто из них не говорит, что работать нельзя.
— В общем, так, — сказал почтальон Печкин, — пока я всё про этот праздник не узнаю, я 15 июля каждый год работать не буду.
— А я, пока про этот праздник всё не узнаю, — сказал Матроскин, — 15 июля каждый год работать буду.
Когда они уходили, профессор Сёмин сказал дяде Фёдору на ухо:
— Вот в таких ситуациях люди и проявляются.
И хотя Матроскин был не "люди", он проявился в лучшую сторону, чем Печкин.
Глава одиннадцатая. ЩЕНОК ГОРБУНОК
Надо было, в конце концов, заканчивать поэму. И Шарик работал над ней и работал:
И он бежал, бежал,
Бежал…
Бежал, бежал, бежал, бежал…
Против бури, против ветра
Целых двадцать два кил-метра…
Здесь Шарик подумал, что "кил-метр" ненамного лучше "чел-века", но потом решил:
— Кто умный, тот поймёт. А бестолковым я читать поэму не стану.
Поэтому он продолжил:
Бежал, бежал, ещё бежал.
Но всё же вора задержал.
Вора он смело укусил,
И тот пощады запросил:
— Меня, эх, погубила страсть.
И больше я не буду красть.
Простите меня, простите.
На волю меня отпустите…
Скоро его поэма была практически готова. Он позвал дядю Фёдора и Матроскина и стал им читать шедевр:
Ночь, улица, фонарь, стройбаза…
Дружок взял след почти что сразу.
Тот след был от грузовика…
Он читал и читал. Дошёл до погони. Тут дядя Фёдор остановил его:
— Слушай, Шарик, что-то у тебя поэма бесконечная. Попробуй её сокращать.
— А как?
— А вот Дружок у тебя бежит десять раз. Пусть бежит один раз.
— Но там дорога длинная. Грузовик далеко уехал.
— Допустим, — говорит Матроскин. — А чего это ты всё украденное перечисляешь? Корзина там, картина, картонка и маленькая собачонка. Ты бы ещё носки перечислил, ботинки.
— Собачонки там не было, — спорит Шарик.
— Как не было? Была. Вот же у тебя написано: "Ах, у нас нет собачонки. Вот и пропадают дублёнки". Значит, собачонка была.
— Вообще-то она была. Но у них её не было. Поэтому вещи и пропали.
— Ладно, — согласился дядя Фёдор. — Читай дальше.
Шарик стал читать, пропуская целые куски:
Итак, он задержал вора,
А у вора полно добра,
Буквально целая машина:
Диван, чемодан, пианино,
И в довершение списка —
Большая собачная миска.
— Может, она всё-таки была собачья? — спросил дядя Фёдор.
— Она, конечно, была собачья, — согласился Шарик, недовольный тем, что его перебивают. — Но тогда нескладно получается. Слушайте. Дальше будет самое неожиданное:
Тут в пальто, но без штанов
Прилетает Иванов.
— Дружок, теперь я понял вдруг,
Что ты мой настоящий друг.
Вот тебе, Дружок, котлета.
Вот тебе, Дружок, конфета.
Вот тебе, Дружок,
Пирожок.
Он поцелул собаку в нос
И на руках домой понёс.
Но Дружок вдруг
Вырвался из рук.
— Вы, конечно, всех нежней,
Но я в милиции нужней.
Я здесь при помощи таланта
Дослужусь до лейтенанта. —
Вот какой он молодец!
Конец.
Слушатели молчали.
— Ну, что? — спросил Шарик.
— Я думаю так, — сказал дядя Фёдор. — Если слегка подработать, то может получиться что-то интересное.
— А сейчас разве неинтересное?
— Мне кажется — сыровато. Много вопросов возникает. Почему это Дружок заговорил по-милиционерски? Откуда взялся Иванов? Как это Дружок сумел догнать грузовик, особенно против ветра?
— Сыровато, — согласился Матроскин. — Пожалуй, даже мокровато. Подсушить надо.
— Тебя самого подсушить надо, — обиделся Шарик.
Поэты — люди ранимые, чуть что не так, обижаются на целую неделю. Вот и Шарик на целых два дня скрылся от народа на печке.
Пришлось его специальным пирогом с косточками выманивать:
— Вот, Шаричек, мы тебе пирог специальный приготовили. "Собачьи грёзы" называется. Там ни одного гриба нет, одни кости.
Глава двенадцатая. МАМА ПРИЕХАЛА
Лето катилось к закату. Пора было подводить итоги.
У коровы Мурки в колхозном стаде телёнок родился. Но почтальон Печкин согласно договорённости его конфисковал. Это была тёлочка.
Печкин её тоже Нюшей назвал. Он сам ничего придумывать не умел. Он во всём дяде Фёдору подражал.
После этого корова Мурка в семью вернулась. Молока она стала давать в два раза больше без всякой музыки. Так что благосостояние кота Матроскина резко возросло.
Шарик свою поэму высушил, исправил все неправильности и разучил её наизусть. Он мог теперь её без бумажки читать.
Как только он встречал нового человека, он сразу становился в позу и читал:
Один чел-век имел собаку,
И очень он любил собаку.
Тут как раз мама с папой приехали. Шарик их на пороге встретил. Родители спрашивают:
— Где дядя Фёдор?
— На речке.
— Где кот Матроскин?
