Николай Томан - Город может спать спокойно
— Значительную часть боеприпасов, — высказывает свое мнение Бурсов, — видимо, можно будет без особого риска вывезти со склада, при соблюдении предельной осторожности, конечно. Снаряды, мины и фаустпатроны уложены тут с чисто немецкой аккуратностью. Упаковка их в сносном состоянии.
— Нужно, однако, иметь в виду, — замечает Огинский, — что наибольшую опасность будут представлять те боеприпасы, которые находятся на дне подземелья. Почти все они занесены песком и глиной. Очищать их от этих наносов придется лишь руками и с очень большой осторожностью. Надо полагать также, что корпусы снарядов, находящиеся во влажной глине, подверглись коррозии сильнее, чем у тех, которые мы осмотрели…
— Что ты говоришь ему о таких вещах, — перебивает Огинского Бурсов. — Это он и сам не хуже нас знает. Пусть расскажет лучше, как готовит саперов к извлечению боеприпасов?
— Хотя я не знаю пока, какое решение примет комиссия, но уже провожу подготовку к разминированию. Группа, которая будет выносить снаряды из подземного склада, изучает сейчас конструкцию немецких боеприпасов, взрывателей, замыкателей и капсюлей. Отрабатывает приемы извлечения из грунта снарядов и мин. А те саперы, которые повезут потом боеприпасы на бронетранспортерах, изучают путь следования до подрывного поля. Шоферы учатся плавно трогать машины с места и ездить на малых скоростях. Группа старшего лейтенанта Казаряна тоже готовится к уничтожению боеприпасов на подрывном поле.
— Ну что тут можно по этому поводу сказать? — говорит Бурсов, одобрительно похлопывая Азарова по плечу. — Все предусмотрел. Молодец!
— Это ты не мне, а комиссии скажи, — улыбается Азаров. — Ей предстоит сегодня принять окончательное решение.
Заключение московских экспертов сообщает комиссии генерал Бурсов. Это окончательно решает вопрос о способе разминирования склада. Предложение полковника Азарова принимается теперь единогласно. Тяжело вздыхает лишь председатель городского исполнительного комитета:
— Работы тут не на день и не на два, конечно… А как будет жить все это время город? Для разминирования пригодно, наверно, лишь дневное время?
— Мы могли бы и ночью…
— На это можно было бы пойти лишь в том случае, если бы вы действительно управились в два-три дня, — замечает секретарь горкома партии. — Но ведь это нереально.
— Нам не известен еще окончательный объем работ, — отвечает ему Азаров.
И количество сюрпризов, — добавляет подполковник инженерных войск из штаба округа. — А они, конечно, усложнят разминирование.
— Да, и это тоже нужно иметь в виду, — соглашается с ним Азаров. — Но во всех случаях — не менее двух недель. Да и то при условии, что население тех кварталов, которые мы укажем, будет покидать свои дома с восьми до восемнадцати.
— Да, проблема!.. — снова вздыхает председатель горисполкома.
— Ну, с этим-то мы как-нибудь справимся, — успокаивает его секретарь горкома. — До начала школьных занятий у нас еще около трех недель. На это время всех детей из опасных районов отправим в пионерские лагеря. А вот как быть с железной дорогой? Она ведь проходит всего в полутора километрах от Козьего пустыря…
— Моим саперам придется из-за этого работать лишь в часы «окон». То есть в то время, когда на участке Ясень — Пахомово не будет поездов.
— А это не удлинит срок разминирования?
— Двух недель при таких условиях работы, конечно, не хватит.
— Какой же выход? Безвыходное ведь положение…
— А выход между тем есть, — спокойно заявляет Азаров.
— Он все тот же! — шепчет на ухо Огинскому генерал Бурсов. — Всегда найдет выход из безвыходного положения.
— Заключается он в том, — продолжает Азаров, — чтобы в дневное время направлять поезда в обход. С восьми до шести проходят тут главным образом пассажирские. А товарные, в основном, ночью и утром. Из пассажирских тоже всего четыре поезда. А международный экспресс и три скорых как раз в то время, когда мы будем кончать работу. Я проконсультировался по этому вопросу с начальником станции и диспетчером нашего участка дороги.
— Вот вам и выход из положения, — удовлетворенно замечает генерал Бурсов.
После согласования некоторых второстепенных деталей план полковника Азарова окончательно утверждается, Руководство всеми работами по ликвидации склада боеприпасов поручается ему же. Эксперты могли бы теперь вернуться в столицу, но они решают побыть в Ясене еще несколько дней — мало ли что может обнаружиться при разминировании?
— Только вы не торчите у меня на КП, — полушутя-полусерьезно говорит им Азаров. — Когда понадобится ваш совет, я сам вас приглашу…
— Ладно, не будем тебе мешать, — смеется Бурсов.
Наконец-то!..
На первое свое дежурство возле гостиницы «Добро пожаловать» Алексей Говорков едет вместе с лейтенантом Дюжевым.
— Тебе все ясно, Алексей? — почему-то хмуро спрашивает его Дюжев.
— Да что же тут неясного-то?
— Достаточно ли трезво смотришь на свою задачу?
— Да уж куда трезвее — я ведь не пьющий…
— А вот шуточки эти уже ни к чему! — сердито обрывает его Дюжев.
— Я ведь вот о чем с тобой, Говорков, — продолжает он после небольшой паузы. — Как тебе представляется твой долг? Не с точки зрения патриотизма, это-то ясно, а с трезвой точки зрения, так сказать… Опять не понимаешь? Был, видишь ли, у меня разговор сегодня с одним нашим деятелем. Он мне говорит: «Не очень трезво вы, Дюжев, на все это смотрите. Не реалистично. Что-то тут у вас от детективных книжек». — «Шпиономания?»— спрашиваю. «Нет, говорит, этого я бы не сказал. Но, видно, очень уж хочется быть таким героем, как в каком-нибудь приключенческом романе или фильме». — «А разве это нехорошо?» — спрашиваю. «Нет, отвечает, почему же? Только ведь так в жизни не бывает». Ну, а ты как на это смотришь?
— Я думаю, — сердито отвечает Говорков, — что этот ваш «деятель» не верит и в то, наверное, что Павка Корчагин не только наших солдат в атаку поднимал, но и бойцов Вьетнама вдохновляет. Он и Чапаева, может быть, считает выдумкой…
— Ну ладно, Говорков, — останавливает его Дюжев. — Тот «деятель», о котором я тебе рассказал, вовсе не против героев. Он только против потери, как он выразился, «чувства реальности». Чтобы не очень увлекаться и не подозревать каждого…
— Почему же каждого? Ведь тот тип, которого я заподозрил…
— Все, Говорков! Будем считать, что ты мыслишь вполне трезво. Я тоже думаю, что книги о бдительности пишут не для одних только развлечений. А что касается такой, как «Фронт тайной войны» (я прочел ее вчера), так это же сплошные факты. Да еще какие! И кончим на этом дискуссию. Будем выполнять наш не только служебный, но и комсомольский долг.
Некоторое время они идут молча. Говорков очень доволен, что откровенно высказал свою точку зрения. А Дюжев немного досадует на себя, что завел этот разговор, не имея возможности сказать Говоркову всего, и потому «деятель» в рассказе его выглядел слишком уж неприглядно. Хорошо еще, что Говорков не догадался, кого он имел в виду под этим «деятелем». А был это его начальник, который действительно предостерегал его от увлечений и особенно опасался за Говоркова, полагая, что тот находится под слишком большим влиянием приключенческих книг. К тому же он дал понять, что поиском подозрительного типа, замеченного Говорковым на Козьем пустыре, занимаются теперь товарищи из госбезопасности. Дюжев только не очень понял, есть ли у них достаточные причины для этого, или они заинтересовались им лишь на основании того, что он, Дюжев, доложил своему начальству?
Раздумье Дюжева прерывает звук сирены, оповестивший население западной части Ясеня о начале работ по разминированию подземного склада боеприпасов. Лейтенант смотрит на часы — на них ровно восемь. Жители трех параллельных Козьему пустырю улиц уже покинули, значит, свои дома. А саперы, наверное, выносят уже из подземелья первые снаряды и бережно укладывают их на площадку, засыпанную толстым слоем песка.
Дюжев с Говорковым тоже подошли к своему посту. С этой минуты они начнут дежурство. Говорков зайдет в газетный киоск в вестибюле гостиницы и будет помогать своему «дяде» продавать газеты и журналы. Дядя этот, правда, не его, а Дюжева. Родной брат его матери. Лейтенант еще вчера договорился с ним, что Говорков на какое-то время станет его внештатным помощником. А сам лейтенант будет где-нибудь неподалеку, и Говорков в любой момент сможет подать ему сигнал, как только появится в том необходимость.
А на Козьем пустыре в это время старший сержант Вачнадзе кладет на песчаную подстилку первый стодвадцатидвухмиллиметровый осколочно-фугасный снаряд, переданный ему капитаном Левиным. Вместе с полковником Азаровым они отбирают пока наиболее сохранившиеся боеприпасы, не занесенные песком и глиной.
