Глория Му - Детская книга для девочек
– Я уверена, что девочка не врет. Возможно, произошло какое-то недоразумение.
– Конечно, врет, чтобы избежать заслуженной кары! – взвизгнула Павловская. – А вы ее покрываете!
– Я преподаю почти двадцать лет, – все с той же невозмутимостью ответила Ливанова, – и поверьте, научилась отличать правду от лжи.
– Не смейте ее выгораживать! – возмущенно кудахтала Павловская. – Она лжет, а все лжецы получат по делам своим в озере огненном и серном! Она ворует, нарушая заповеди господа нашего! Мало того, – Мелания Афанасьевна понизила голос, доверительно склонилась к Ливановой, – я видела, как несчастное дитя шепталось в подворотне с каким-то хитрованцем! Это не просто воровство – это преступный сговор!
– Благодарю вас за бдительность и добрые намерения, Мелания Афанасьевна. Обещаю, что разберусь с этим вопиющим происшествием и непременно сообщу вам о результатах. На этом, с вашего позволения, закончим, – Ливанова встала, – я отвезу девочку домой и поговорю с ее родителями. У Поли недавно была тяжелая травма – сотрясение мозга. И столь сильное нервное потрясение может ей серьезно навредить.
– Не просто воровка, а сумасшедшая воровка! – Мелания Афанасьевна издевательски улыбнулась Ливановой. – Она опасна! Ее нужно срочно изолировать от других детей! Подвергнуть освидетельствованию врача! Держать под домашним арестом! А может быть, и не под домашним! Я немедленно иду в полицию!
Павловская нависла над столом Ливановой. Казалось, от злости она раздулась еще больше и теперь возвышалась над Ольгой Афиногеновной, как гора. Огнедышащая гора.
– Это ваше право, – холодно улыбнулась директриса. – Прощайте.
– Вы пожалеете, – бросила Павловская, направляясь к двери, – мой муж был членом попечительского совета, я знакома с председателем и сейчас же уведомлю его о вашем возмутительном поведении! – Она с ненавистью взглянула на Гелю и выплыла из кабинета, сильно хлопнув дверью.
– Что ж, Поля, едем. – Ливанова вышла из-за стола и направилась к двери.
– Я ничего не воровала, – упрямо повторила девочка, не двигаясь с места, – а тот хитрованец…
– А тот хитрованец, вероятно, один из тех хитрованцев, которых лечит твой отец, – подхватила Ольга Афиногеновна, – а возможно, он из тех хитрованцев, которым покровительствует твоя мать. В любом случае твое знакомство с какими бы то ни было хитрованцами нисколько меня не удивляет.
– Вы мне не верите? – Геля постаралась сказать это спокойно, но голос предательски дрогнул.
Ольга Афиногеновна остановилась, сдвинула очки на кончик носа и посмотрела на Гелю с мягкой насмешкой.
– Верю. Но, согласись, случай не рядовой. И я должна все обдумать. Так что, будь добра, помолчи. Ну, пойдем. – Она взяла Гелю за руку, и у девочки потеплело на душе.
Внизу Ольга Афиногеновна послала швейцара за извозчиком. Клара Карловна проводила Гелю злобным взглядом, но комментировать происшествие при Ливановой поостереглась.
К дому Рындиных ехали молча, но директриса так и не выпустила руки своей подопечной, и Геля почти успокоилась – ведь никто бы не стал держать за руку человека, если бы считал его бессовестным вором, правда?
Самым худшим было то, что дома ей приготовили торжественную встречу (Аннушка даже испекла шоколадный торт).
– Леля? Какой сюрприз! Рад, рад – Василий Савельевич пожал Ливановой руку, а Гелю обнял за плечи. – Но дочь-то наша какова! Все до одного экзамены на отлично, а? И не надо на меня так смотреть! Да, я горд своей умницей!
Аглая Тихоновна, однако, оказалась гораздо проницательнее:
– Леля, что случилось? Почему ты здесь?
Геля съежилась и мысленно застонала. Ой, что сейчас будет!
– Боюсь, новости у меня неважные, – с сожалением сказала Ливанова, – вам лучше присесть и выслушать меня.
– В чем дело? Поля провалила экзамен? – Василий Савельевич пытливо заглянул дочери в лицо. – Что ж, действительно, неважная новость. Но, как говорят, и конь о четырех ногах спотыкается. Это от нервов, голубчик, я знаю, что ты готовилась. Ничего, осенью пойдешь на переэкзаменовку…
– Базиль, пожалуйста, дай Леле сказать, – попросила Аглая Тихоновна.
И Леля сказала. То есть Ольга Афиногеновна рассказала о безобразном происшествии.
Геле хотелось провалиться сквозь землю, но поскольку о таком счастье оставалось только мечтать, она просто закрыла глаза.
Когда в столовой воцарилась убийственная тишина, Геля вспомнила о том, что следует вести себя достойно. Глаза пришлось открыть.
Выражение лиц присутствующих кардинальным образом изменилось.
Аннушка, занявшая свой любимый стратегический пост – у двери на кухню, озабоченно хмурилась. Аглая Тихоновна смотрела на дочь с жалостью. А вот Василий Савельевич был попросту ужасен. Ах, не зря Геля его так боялась!
– Украла?! Моя дочь – воровка?! – прогремел он, и Геля, втянув голову в плечи, подумала, что явно поторопилась открывать глаза.
– Это неслыханно! Нес-лы-хан-но!!! – продолжал бушевать доктор. – Убирайся с глаз моих долой! Мне на тебя смотреть противно!!!
Геля, сжавшись, как перепуганный заяц, метнулась к выходу.
– Поля, сядь, – остановила ее Ольга Афиногеновна. – А вам, Василий Савельевич, должно быть стыдно.
– Вы абсолютно правы, аб-со-лют-но! – ядовито согласился доктор. – Мне стыдно. Я за всю свою жизнь ни разу не взял ни одной чужой копейки, нитки чужой не взял! Но я вырастил дочь-воровку!!! И как мне теперь смотреть приличным людям в глаза?! – и рыкнул как лев в саванне: – Да, мне стыдно!
Аннушка бросилась к Геле и порывисто обняла ее:
– Да уж там, где вы бываете, приличных людей днем с огнем не сыщешь! Со всяким, стесняюсь сказать, ворьем шалдохаетесь, а на родного ребенка всех собак спустили, не разобравшись! То-то верно Ольга Афиногеновна говорит – стыдно вам должно быть, Василь Савельич.
– Анна Ивановна! Я попрошу вас не вмешиваться! – гаркнул доктор.
– Да хоть от места отказывайте, я молчать не стану!
– Вы не можете сравнивать, это другое дело, – доктор заметался по комнате, как тигр в клетке. – Люди воруют от голода, от безысходности, оставшись без работы… Но ведь сами понимаете – развращает человека воровская жизнь, легкие деньги, вот он и втягивается, и уж не вытащишь из этого болота… Но моя дочь никогда ни в чем не знала нужды! Это мерзость! Это безнравственно! Стащила, как сорока, какую-то побрякушку!
Нет, пожалуй, Геля никогда не сможет вести себя достойно и сдержанно. От последнего вопля Василия Савельевича она вжалась в Аннушкино плечо и заревела. Горько, громко, до икоты.
– Ничего. Пусть поплачет. Пусть, – Василий Савельевич продолжал метаться по столовой, но голос его звучал уже не столь уверенно.
Аннушка, бросая сердитые взгляды на доктора, отвела девочку к дивану. Аглая Тихоновна принесла стакан воды. Но Геля никак не могла успокоиться – руки дрожали, зубы выбивали дробь по кромке стакана.
– Тебе не кажется, Базиль, что резкая смена тактики в таком деле, как воспитание ребенка, может только навредить? – произнесла Аглая Тихоновна.
Геля икнула и перестала плакать. От изумления. Она и подумать не могла, что голос прапрабабушки может звучать так резко.
– Не понимаю, что ты имеешь в виду? – доктор остановился и озадаченно посмотрел на жену.
– Двенадцать лет ты был примерным отцом. Добрым. Умным. Справедливым. А теперь вдруг превратился в тупого, жестокого тирана. Ты еще розги возьми. Или ремень.
– Туше, – тихо сказала Ливанова.
– А что вы все на меня напустились? – возмутился Василий Савельевич. – Это я, что ли, украл эту… заколку… булавку… да черт с ней совсем!
– Давайте сядем и во всем спокойно разберемся, – предложила Ольга Афиногеновна.
– В чем тут разбираться? Все ясно! – снова вспылил доктор. – Булавка… Заколка… Да чтоб ее! Была в кармане у моей дочери! Как вы это объясните?
– Случайность, – подсказала Ливанова.
– Случайность?! – Василий Савельевич сардонически расхохотался. – Ну, знаете ли…
– Я подумала над тем, что сказала Поля, – бесстрастно продолжила Ливанова. – В руках у Мелании Афанасьевны был пакет с кучей мелких безделушек. Разорванный пакет – и это как раз, несомненно, Полина вина. Девочка слишком порывиста и несдержанна, налетела на Павловскую, едва не сбила с ног.
– К чему вы клоните? – Доктор, наконец, сел.
– Вы плохо меня слушали, Базиль. Когда Поля собрала рассыпанные безделушки и сложила обратно в пакет, мадам Павловская, всегда отличавшаяся излишней сентиментальностью, обняла ее. Коробочка могла завалиться Поле в карман. Случайно. И вот вам результат – водевиль. Комедия положений. Много шума из ничего.
– Ерунда какая-то, – проворчал доктор.
