Глория Му - Детская книга для девочек
– Извините, пожалуйста! Я сейчас! Одну минуту!
– Благодарю вас, милое дитя, но ах, не вините себя, я такая неловкая! – произнесла дама поразительно тонким для такой представительной особы голосом. – Накупила в ювелирной лавке всяких милых пустяков в подарок племянникам, у бедных крошек экзамены, они так настрадались!
– Да уж! Могу вас заверить, сама только что сдала последний экзамен.
– Ах, какая прелесть, – залепетала дама и улыбнулась ей так сладко, что Геле захотелось глотнуть воды. – Надеюсь, сдали на отлично?
– На отлично, – гордо подтвердила гимназистка. – Еще раз прошу прощения.
– Ну что вы. Сердечно вас благодарю! – пискнула дама. – Вы учитесь в гимназии Ливановой?
– Да, – кивнула Геля. – А теперь, если позволите, мне пора.
– Ах, постойте, – дама схватила ее за руку, – скажите, как вас зовут. Мой покойный муж состоял в попечительском совете этой гимназии, и я хорошо знаю мадам Ливанову. Хочу лично сообщить ей о том, какие чудесные у нее ученицы!
– Не стоит. – Геля сделала книксен, собираясь уйти, но дама так и не отпустила ее руки.
– Позвольте хотя бы вас обнять, я такая чувствительная! – и, не дожидаясь разрешения, прижала девочку к своим благоухающим лавандой рюшам.
Геля снова захлебнулась приторным запахом, однако терпеть пришлось недолго, дама отпустила ее и, наконец, простилась.
Но не успела Геля сделать и нескольких шагов, как позади раздался тонкий, отчаянный крик:
– Мадемуазель! Мадемуазель, умоляю, стойте!
Девочка вздохнула поглубже, нацепила любезную улыбку и обернулась.
Дама, отдуваясь, нагнала ее, погрозила пальцем:
– Ах, вы, лукавая феечка! Ну, будет шутить. Верните, пожалуйста, булавку.
– Какую булавку? – озадаченно наморщила лоб Геля.
– Не морщите лоб, это неприлично, – строго сказала дама и снова расплылась в сладкой улыбке. – В той сафьяновой коробочке золотая булавка с бирюзой, подарок для моей милой крошки Аделаиды, любимой племянницы. Самая дорогая – целых пятьдесят рублей!
– Но у меня нет никакой булавки, – пожала плечами Геля, – должно быть, я проглядела ее. Давайте вернемся, поищем!
– Вы подобрали все коробки, я смотрела. – Глазки дамы сделались колючими, ледяными. – Сейчас же верните булавку, гадкая девчонка!
– Да нету у меня никаких булавок!
– Ах, вот как? Ну, пеняйте на себя!
Геля едва успела подумать, что даже приторно-вежливой дама ей нравилась гораздо больше, как рука в кружевной митенке крепко ухватила ее за шиворот, будто паршивого котенка, и куда-то поволокла.
– Отпустите! Да отпустите же! Куда вы меня тащите! – забилась девочка.
– А вот сейчас я отведу вас к начальнице гимназии! И вы горько пожалеете о своем омерзительном поступке, лицемерная маленькая воровка, – прошипела странная особа прямо ей в лицо.
– Вы с ума сошли! Пустите! – Геля вырывалась изо всех сил, но хватка у дамы была стальной.
Прохожие с интересом глазели, как солидная дама тащит за шкирку гимназистку.
Девочка перестала сопротивляться. Понукаемая сумасшедшей, механически переставляла ноги и вяло думала: «Этого не может быть. Бред какой-то. Нет, сон. Я сплю. Все из-за бессонной ночи. Я уснула в подворотне, нет, наверное, прямо на экзамене. И мне приснился кошмар. Надо попробовать ущипнуть себя за руку».
Тем временем дама уже доволокла ее до самой гимназии. Швейцар, видимо, от удивления замешкался с дверью.
– Хватит таращиться, болван! Открывай! – приказала дама. Ее тоненький, детский голосок прозвучал так повелительно, что швейцар мгновенно подтянулся и распахнул перед ними дверь.
Дама уверенно двинулась к лестнице, но тут в вестибюле возникла дежурная надзирательница:
– Мадам Павловская? Что вам угодно?
Геля мысленно застонала. На ее беду, нынче дежурила Клара Карловна.
– Мне необходимо поговорить с начальницей. Эта девочка – воровка, – заявила мерзкая жаба (Геля решила, что сейчас самое время перестать называть ее дамой).
Глаза Клары Карловны полыхнули радостью, по губам зазмеилась едва заметная злорадная улыбка:
– Воровка?! Какой позор! Я немедленно пошлю за Ольгой Афиногеновной!
Отправив швейцара за Ливановой, Клара Карловна поинтересовалась у гнусной каракатицы (ну надо же, а сперва Геля решила, что дама не похожа ни на одно животное), что произошло. Отвратительная бегемотиха (да!) пространно и громогласно поведала о похищении драгоценной булавки.
– Стыд! Позор! Бесчестье! – жмурясь от удовольствия, повторяла Клара Карловна. – Бедные родители!
– Я ничего не крала! – выкрикнула Геля так громко, что по залу прокатилось эхо.
– А вас, Рындина, никто не спрашивает, – отчеканила Клара Карловна.
– Что здесь происходит?
К ним подошла Ливанова. Геля никогда не боялась начальницу гимназии. Ольга Афиногеновна даже нравилась ей. Но сейчас девочке стало страшно.
– Рындина украла у милой Мелании Афанасьевны булавку. Только представьте себе, какой ужас! – злорадно доложила Клара Карловна.
– Вот как? – Директриса поправила очки и внимательно взглянула на Гелю. Сердце у той ушло в пятки. – Здравствуйте, Мелания Афанасьевна. Будьте добры, отпустите девочку.
– Но она воровка! – окрысилась Павловская. – Я требую ее обыскать! Сейчас же!
– Я не воровка! Не смейте! – завопила Геля.
– Рындина, ведите себя достойно, – негромко приказала Ольга Афиногеновна и обратилась к Мелании Афанасьевне: – Никого и ни при каких обстоятельствах не будут подвергать столь унизительной процедуре в стенах этого заведения. Отпустите девочку и…
– Но Мелания Афанасьевна права! Мерзавку нужно обыскать! – горячо поддержала Павловскую надзирательница.
– Благодарю вас, вы свободны, Клара Карловна. – Ливанова холодно взглянула на надзирательницу. – А вас, мадам, прошу подняться ко мне в кабинет.
Павловская еще пару секунд прожигала Ливанову взглядом, но, в конце концов, неохотно выпустила Гелин воротник и прошествовала вверх по лестнице.
В кабинете директриса предложила Павловской кресло, сама села за стол, терпеливо выслушала вопли о воровстве и чудовищном падении нравов среди гимназисток и негромко обратилась к Геле, застывшей у двери:
– Подойдите ко мне, Рындина.
Геля подошла к столу, стараясь сохранять спокойствие. Плакать и скандалить при Ливановой было стыдно.
– Будьте добры, покажите, что у вас в карманах.
Геля сгребла все, что было, выложила на стол и не поверила собственным глазам.
Среди увядших морковных хвостиков лежала небольшая сафьяновая коробочка.
– Вот она! Я же вам говорила! – Павловская, оттолкнув девочку, коршуном кинулась к столу и схватила футляр.
Глава 25
– Моя прелесть! – Павловская расплылась в улыбке, прижимая к груди коробочку. Потом повернулась к Геле, и улыбка ее стала злобной, торжествующей: – А ты, паршивка, поплатишься за это!
– Я не брала! Не брала! Вы все врете! – выкрикнула Геля сквозь слезы, топнув ногой.
– Тогда объясните нам, Рындина, как эта вещь попала в ваш карман, – спокойно предложила Ливанова, – и я буду признательна вам, если на этот раз обойдется без неподобающих воплей и слез.
«Сон, это сон, этого просто не может быть», – стучало в висках у Гели. Она посмотрела на Ольгу Афиногеновну и встретила ее невозмутимый, внимательный взгляд, совсем как в классе, на уроке алгебры, когда Ливанова задавала очередную задачку, приговаривая: «Думайте, девочки, думайте. Господь дал вам мозги – так используйте их наилучшим образом».
И Гелю осенило – она вспомнила, как Павловская полезла к ней обниматься.
– Да она сама подбросила мне эту коробку! – И обличающе ткнула пальцем в Меланию Афанасьевну. – Когда меня обнимала!
– Что?! – взвизгнула Павловская. – Да как ты смеешь, мерзавка! Я требую с позором изгнать эту порочную, лживую девчонку из гимназии!
– Пожалуй, ваша версия малоправдоподобна, Рындина, – скупо улыбнулась Ливанова. – Мелания Афанасьевна известна своей богомольностью и добротой, в ее доме никогда не откажут в подаянии нищему, она состоит в нескольких благотворительных обществах. С какой стати ей совершать столь низкие, да и попросту бессмысленные поступки?
– Я не знаю, – тихо ответила Геля, глядя Ливановой в глаза. – Но могу дать вам честное слово, что не брала эту булавку.
Ливанова испытующе смотрела на нее несколько секунд, а потом обратилась к Павловской:
– Я уверена, что девочка не врет. Возможно, произошло какое-то недоразумение.
– Конечно, врет, чтобы избежать заслуженной кары! – взвизгнула Павловская. – А вы ее покрываете!
– Я преподаю почти двадцать лет, – все с той же невозмутимостью ответила Ливанова, – и поверьте, научилась отличать правду от лжи.
