Анастасия Дробина - Большая книга приключений охотников за тайнами
– Маленькие?! – поперхнулась черешней Полундра. – У-у-у, братва, вы себе только представьте!.. Вот если бы у вас миллион евро был, тогда бы вы что делали?
Все немедленно начали представлять.
– Пантелеичу в Михееве дом новый первым делом! – деловито прикидывал Батон. – Во всей деревне электричество заново провести… И воду прямо на участок. Мотоблок еще купить огород вскапывать, а то уже задолбало цыган с их клячей нанимать… Да – комп новый и приставку! И бате – машину новую! «Лендровер» последней модели, чтоб мужики в гаражах от зависти сдохли!
– Отдельную квартиру! – сладко вздохнула Белка. – У нас, конечно, хорошая, но когда в одной комнате Соня репетирует, в другой – мама, а у тебя экзамены на носу…
– Матери – пальто кожаное, сапоги и шубу, – задумчиво считал Атаманов. – «Пежо», чтоб на работу ездить… Или нет, ну ее на фиг совсем, эту работу, пусть дома сидит! Вообще на месяц ее в Анталью отправить, чтоб в себя пришла от дежурств… Ага, MP3-плеер уже, наконец! А то до армии так и не куплю!
– Илико на квартиру дать… Манане на двухместную коляску… Дяде Серго на операцию, и делать лучше в Штатах… У тети Нани четвертый ребенок будет, а в доме места мало… Дато поступает в институт, тоже деньги нужны… – Натэла нахмурила брови. – Слушайте, мне миллиона не хватает! У меня еще двоюродная сестра в Тбилиси замуж выходит осенью! Как я ее без приданого отдам?!
– О приданом ее родители должны думать, а не ты! – отрезала Полундра. – А ты, кажется, швейную машинку с оверлоком хотела! Всего-то двенадцать тыщ, и не долларов, а наших! А если еще через интернет-магазин заказывать, то… Что ты там говоришь, Пашка?
Оказалось, что взрослые, не принимая участия в ребячьих мечтаниях, уже давно что-то взволнованно обсуждают. Полундра немедленно выкинула из головы бессмысленные страдания по «Харлей-Дэвидсону» и переключилась на общий разговор.
– Если из музея увели портрет – значит, после него должно остаться пустое место на стене, так? – рассуждал Пашка, барабаня пальцами по столу. – И на другой же день – крики, директор в обмороке, вся охрана арестована, полиция, газеты, шум в Интернете… Ничего этого не было, верно ведь?
– Если б было, я бы давно об этом знал, – заверил Соломон Борисович.
– И в мае портрет Сарры Толстой спокойно висел в музее! – подтвердила Соня. – Я его видела своими глазами!
– Что же тогда получается? – Пашка нахмурился. – Получается, есть два портрета: один в музее, другой – у Заночного? И оба подлинные?
– Это невозможно, – твердо сказал Шампоровский.
– Почему, собственно? – пожал плечами Пашка. – А что, если с самого начала было два портрета? Вы же сами говорили, что бывает так! Может быть, графине первый вариант не понравился. А у художника он сохранился, валялся где-нибудь на чердаке у родственников двести лет, а потом вдруг всплыл!
– Запросто! – кивнул Батон. – На этих чердаках вообще черта лысого отрыть можно! Я у Пантелеича раз пулемет системы «Максим» нашел! С Гражданской войны разобранный валялся, проржавел весь!
– Теоретически, конечно, может быть, – вынужден был согласиться Шампоровский. – Но вряд ли портрет девятнадцатого века сохранился бы на чердаке так хорошо. Бумага – хрупкая вещь, это вам не холст. Вон у людей пулеметы и те ржавеют…
– Дядя Шлема… – послышался вдруг тихий голос Белки. – А… как совершить кражу из музея? Там же охранники, сигнализация, камеры всякие… Разве можно вот так подойти и снять со стены картину? Да там так все завоет, что…
– Разумеется, завоет, – подтвердил Соломон Борисович. – Но тем не менее музейные кражи имели место во все времена. И не только музейные! Несколько лет назад у некоего шотландского герцога прямо из замка уволокли полотно Леонардо да Винчи! Знаменитую «Мадонну с веретеном»! А уж какие у герцога были охранные системы – наша Третьяковка обзавидуется! И тем не менее виртуознейше сперли! Весь Интерпол с ног сбился, но так ничего и не нашли. Да что там герцог какой-то! В начале прошлого века «Мону Лизу» из Лувра украли! И нашли только пару лет спустя по чистому недоразумению! А лет десять назад из музея Швеции увели Рембрандта и Ренуара! Причем Ренуара потом обнаружили во время полицейского рейда в каком-то бандитском притоне, чуть ли не в шкафу с крадеными шмотками. Так что для серьезных людей нет ничего невозможного…
– Но как же сигнализация? – робко спросила Белка. – Разве это так просто?
– Для нас с тобой, наверное, не просто. А для специалиста – пара пустяков. Тем более что музей Тропинина, при всем моем уважении, – это не Лувр. И даже не Третьяковка. Вспомни, ты же там была! Небольшой особняк в переулке, маленькие зальчики, домашняя обстановка. Полторы бабульки по углам, охраны минимум. Да и шедевров там не так много. Конечно, камеры, сигнализация… Но, повторяю, для специалиста это проблемы не составит. Кстати… – Шампоровский вдруг задумался, не закончив фразы. – Как раз этой весной действительно что-то такое в тропининском музее было! Как жаль, что нет Интернета, было бы легче вспомнить…
– То есть портрет все-таки увели?! – подскочила Полундра.
– Ну что ты… Тогда бы это было и в газетах, и в новостях, правильно Павел заметил. А там, если я не ошибаюсь, просто оказалась попытка кражи… к тому же неудачная.
– А украли-то что, Сол Борисыч?!
– В том-то и дело, что ничего путного! То ли вор был неопытный, то ли просто какой-то пацан вздумал похулиганить. Среди ночи зазвенело битое стекло, тут же прибежали охранники, вор перепугался и выскочил в окно. Взял всего-навсего какую-то посудину из витрины – притом что там рядом висели портреты девятнадцатого века!
– А посудина-то хоть ценная была?
– Ничего особенного, – кузнецовский фарфор. Для любителей, конечно, хорошая вещь, но с портретами соколовского зала и сравнить нельзя!
– Какого-какого зала? – Атаманов кинул быстрый взляд на едва живую Белку. – Того, где портреты Соколова? И графиня эта самая, Толстая?
– Кстати, да, – озадаченно посмотрел на него антиквар. – Но, повторяю, все портреты тогда остались на месте! Между прочим, там в соседней витрине лежало серебро княгини Шаховской, тридцать два предмета! Оно стоит в любом случае дороже какой-то там фарфоровой чашки! Почему вор его не взял – ума не приложу.
– Схватил с перепугу первое, что под руку попалось, и сделал ноги! – предположил Атаманов. – Молодцы охранники!
– Не уверен… – проворчал Шампоровский. – Лично мне хотелось бы знать, как этот шлемазл[16] вообще оказался ночью в музее. После закрытия все комнаты, согласно инструкции, должны проверяться. Спрятаться там особенно негде… Вот беда всех маленьких музеев! Накладки с охраной ценных объектов! Вечно не хватает средств… и в итоге пропадают старинные чашки! А теперь, оказывается, еще и соколовские портреты уходят не в те руки!
– Но, дядя Шлема, – вмешалась Соня, – если портрет украли, он не может одновременно оставаться на своем месте в музее! Ясно же, что имеется копия, пусть и очень хорошая! Или в музее, или у вашего Заночного! Если вы настаиваете, что подлинник – здесь, стало быть…
– …Копия – в музее! – радостно сделала вывод Полундра. – И никто про это не догадался! Пашка, а что, Интернета так и нет? Хоть бы посмотреть, что это за графиня Толстая…
– Ну, взглянуть на портрет я тебе и без Интернета дам. – Шампоровский взял с пола свой маленький кейс и открыл его. – Где-то тут у меня был каталог тропининского музея… неужели в Москве забыл? О, нет, вот он! Что тут у нас? «Кружевница»… «Мальчик с птицей»… «Неизвестная в розовом…» Вот она! Графиня Сарра Федоровна Толстая! Смотрите!
Все кинулись к столу, уставились на глянцевый лист каталога… и над верандой взметнулся дружный ребячий вопль:
– Вот эта-а?!
– Да. А что вас так… взбудоражило?
– Но ведь это никакая не графиня!!! – заорала Полундра так, что замигала лампа на столе. А остальные округлившимися глазами смотрели на портрет.
С глянцевой репродукции глядела, мягко улыбаясь, темноглазая смуглая девочка в бальном платье с открытыми плечами. Черные кудрявые локоны, украшенные странной красной заколкой, ниспадали на длинную шею. Темные глаза смотрели внимательно, с интересом. Казалось, что юная графиня слушает невидимого собеседника, стараясь не пропустить ни слова. Портрет выглядел легким, прозрачным, почти небрежным – но девочка на нем была почти живой и невероятно красивой. Это был тот самый портрет, который Белка и Юлька видели недавно на набережной, на стенде Ромки Ваганова. Карандашный набросок с этого портрета Полундра стащила сегодня из папки на соседской кухне.
– Мама… – прошептала Юлька. – Мамочка… Натэла, скажи, что у меня крыша не едет…
– Ни… ничего у тебя не едет, – икнув, подтвердила Натэла. – Это… она. Это наша Белка!
– Надо же, в самом деле страшно похожа! – поразился Соломон Борисович, переводя взгляд с портрета на перепуганное лицо собственной падчерицы. – С ума можно сойти! Как это я никогда не обращал внимания?
