Марк Твен - Принц и нищий
Теперь на сцене появилось высшее духовенство в полном облачении и в митрах, с многочисленным причтом в хвосте; один за другим они вошли на эстраду и заняли места; за ними вошел лорд-протектор с другими приближенными вельможами и, наконец, отряд лейб-гвардейцев в стальных латах.
Наступила минута напряженного ожидания; затем, по данному сигналу, музыканты заиграли торжественный гимн; в дверях показался Том Канти, в длинной мантии из золотой парчи, и поднялся на эстраду. Все встали, как один человек, и начался обряд коронования.
Благородные звуки неслись, разливаясь роскошной волной под сводами собора, и вот Тома Канти торжественно усадили на трон. Старинные обряды совершались своим чередом, величественные и торжественные; зрители с благоговением смотрели и слушали, и чем ближе церемония подходила к концу, тем бледней и бледней становился Том Канти, тем больней укоры совести грызли его наболевшее сердце, тем тяжелей становилось у него на душе.
Но вот наконец наступил и последний акт священной церемонии. Архиепископ Кентерберийский взял с подушки английскую корону и поднял ее над головой трепещущего мнимого короля. В тот же миг вся северная галерея вспыхнула пестрой радугой: все огромное собрание знати, как по команде, приподняло над головами свои короны и замерло в этой позе.
Наступила глубокая тишина. В эту торжественную минуту на сцене появился новый актер. Поглощенные церемонией зрители заметили его только тогда, когда он уже вступил в главный придел. Это был мальчик в грубых плебейских лохмотьях, в рваных башмаках, с непокрытой головой. Жестом, полным величия, плохо вязавшимся с его наружностью оборванца, он поднял руку и торжественно произнес:
– Я запрещаю возлагать корону Англии на эту вероломную голову. Король – не он, а я!
В один миг несколько рук протянулось, чтобы схватить оборванца, но Том Канти в своем королевском одеянии бросился вперед и крикнул громким голосом:
– Назад! Не троньте его! Он в самом деле король.
Изумление, граничащее с паникой, охватило собрание: большинство вскочило с мест, с недоумением переглядываясь или уставившись оторопело на действующих лиц этой сцены; никто не понимал, во сне или наяву он все это видит. В первую минуту лорд-протектор оторопел не менее других, но сейчас же оправился и закричал повелительным голосом:
– Не слушайте короля! Его Величество опять занемог. Схватите бродягу!
Многие бросились исполнять приказание, но мнимый король топнул ногой и прокричал:
– Под страхом смерти запрещаю трогать его! Он – король.
Все руки мгновенно опустились. Столбняк охватил все собрание. Никто не мог ни двинуться, ни вымолвить слова, никто не знал, что делать, что сказать, – так поразительно, так необычайно было все происшедшее. Пока все стояли пораженные, не в силах собраться с мыслями, мальчик все подходил решительным, самоуверенным шагом, с гордым, полным достоинства выражением лица. Никто и опомниться не успел, как он поднялся на эстраду. Мнимый король радостно кинулся к нему навстречу, упал перед ним на колени и сказал:
– Всемилостивейший государь! Позволь бедному Тому Канти первому присягнуть тебе в верности и сказать: «Возложи свою корону и возьми обратно власть, которая принадлежит тебе по праву».
Гневный взгляд протектора обратился на дерзкого пришельца, но в тот же миг выражение гнева на его лице сменилось выражением неописуемого изумления. Та же мгновенная метаморфоза произошла и с остальными царедворцами. Они с недоумением переглянулись и бессознательно попятились назад; их оторопелые взгляды говорили: «Какое странное сходство!»
С минуту лорд-протектор стоял, по-видимому, в нерешительности, затем, обратившись к мальчику, сказал почтительным тоном:
– Не позволите ли вы мне предложить вам несколько вопросов?
– Спрашивайте, милорд. Я готов отвечать.
Герцог задал ему несколько вопросов о дворе, о покойном короле, о принце, принцессах, и мальчик на все отвечал без запинки. Он подробно описал приемные комнаты во дворце, апартаменты покойного короля и принца Валлийского.
«Странная, удивительная, необычайная вещь», – говорили все в один голос. Ветер начинал менять направление, к великой радости Тома, как вдруг лорд-протектор покачал головой и сказал:
– Все это поразительно – нельзя не сознаться, но ведь и Его Величество, наш король, может не хуже ответить на эти вопросы. Нет, это еще не доказательство, – добавил он с убеждением, и Том почувствовал, что почва снова ускользает из-под его ног. Ветер снова переменился: теперь он был опять неблагоприятен для мнимого короля. Бедный мальчик очутился на своем троне, как рак на мели, тогда как того, другого, уносило течением в открытое море. Лорд-протектор покачивал головой и думал: «Надо разрубить этот гордиев узел. Тянуть дольше значит подвергать опасности и себя, и все государство; это поведет только к междоусобице и может даже грозить неприкосновенности престола…» И, повернувшись к одному из вельмож, он сказал:
– Сэр Томас, арестуйте его… Впрочем, постойте. Где государственная печать? – вдруг обратился он с просиявшим лицом к оборванцу-претенденту. – Ответь мне правильно, и загадка разгадана, ибо один только принц Валлийский может ответить на этот вопрос. – Вот от каких ничтожных вещей зависит иногда участь династии и престола!
Это была удачная, счастливая мысль, – таково было всеобщее мнение: государственные сановники многозначительно переглянулись, безмолвно одобряя ее. Да, разумеется, никто, кроме принца Валлийского, не мог разрешить неразрешимой загадки исчезновения государственной печати. Как бы твердо ни вызубрил свой урок маленький самозванец, на этом он сорвется, ибо на это не сможет ответить даже и тот, кто его подучил. «Прекрасная, превосходная мысль! Теперь мы живо покончим с этим опасным и хлопотливым делом». И все кругом с довольным видом чуть заметно кивнули головой, радуясь в душе, что наконец-то сумасбродный мальчишка вынужден будет сдаться и сознаться в своем обмане. Но каково же было всеобщее изумление, когда ничего подобного не случилось. Все просто остолбенели, когда мальчик сказал твердым, уверенным голосом:
– Ответить на ваш вопрос вовсе уж не так мудрено.
С этими словами он обернулся к одному из вельмож и сказал решительным тоном человека, привыкшего повелевать:
– Милорд Сент-Джон, ступайте в мой кабинет во дворце, – никто не знает его лучше вас, – и там у самого пола, в углу, налево от входной двери вы найдете в стене маленькую медную пуговку; нажмите ее, и перед вами откроется потайной шкафчик, о существовании которого никто не знает, кроме меня да надежного рабочего, сделавшего его для меня. Первое, что вам бросится в глаза, будет государственная печать, – принесите ее сюда.
Собрание только диву далось при этих словах; особенно же всех поразило то обстоятельство, что маленький оборвыш так уверенно обратился именно к этому вельможе из всех и назвал его по имени, как будто был с ним с детства знаком. Сам лорд Сент-Джон был до того озадачен, что чуть было не пошел исполнять приказание. Он даже сделал движение, собираясь идти, но сейчас же принял прежнюю спокойную позу, и только легкая краска в лице выдала его маленький промах.
– Что же вы медлите? – обратился к нему резким тоном Том Канти. – Разве вы не слышали приказания короля? Ступайте!
Лорд Сент-Джон отвесил глубокий поклон, отличавшийся, как это было всеми замечено, удивительной осторожностью (это был нейтральный поклон, сделанный по направлению, среднему между двумя мальчиками, так что каждый из них мог принять его на свой счет), – и удалился.
Тогда в блестящей группе царедворцев началось движение – медленное, едва уловимое, но непрерывное и неуклонное, – вроде того, какое наблюдается в калейдоскопе, когда его тихонько поворачивают и когда частички одной блестящей фигуры распадаются и постепенно группируются в новую замысловатую фигуру, вокруг нового центра. Совершенно однородное с этим движение разъединило теперь блестящую толпу, группировавшуюся вокруг Тома Канти, и постепенно сконцентрировало ее вокруг пришельца. Том Канти остался почти совсем один. Наступила минута неприятного ожидания; мало-помалу даже то крохотное меньшинство малодушных людей, которое еще держалось мнимого короля, набралось мужества и по одному, по два человека, незаметно присоединилось к большинству, так что фигура Тома Канти, в богатом наряде, вся залитая драгоценными камнями, осталась совершенно одинокой среди пустого пространства. Картина была красноречивая.
Но вот в глубине среднего придела показался лорд Сент-Джон. Волнение и любопытство ожидающих достигли крайних пределов; тихий говор разом смолк, и наступила глубокая, могильная тишина, среди которой лишь гулко раздавались приближающиеся шаги царедворца. Все глаза были прикованы к нему, когда он подходил. Он поднялся на эстраду, приостановился на один миг и затем решительным шагом двинулся к Тому Канти.
![Марк Твен - Принц и нищий [Издание 1941 г.]](/uploads/posts/books/215714/215714.jpg)