Элизабет Лейрд - Тайны "Бесстрашного"
— Боже мой, да это же англичане! — раздался сзади крик мистера Крича. — Шпионы! Стреляйте, шевалье, скорее!
Джон уже вскочил на ноги, но не успел пробежать и нескольких ярдов, как в бок его больно ударила пуля. Мальчик зашатался и снова упал бы, не поддержи его Кит.
— Конь! — хрипло воскликнул Джон. — Лови коня!
Кит уже пришла в голову та же идея. Девочка молниеносно выхватила поводья из рук обалдевшего грума. Кит одним прыжком вскочила в седло и втянула Джона за собой.
Через миг они уже летели во весь опор прочь от заговорщиков, хижины, пляжа и моря — всё дальше в лес, что тянулся на много миль вглубь Франции.
Глава 23
Хорошо, что первые несколько секунд после ранения Джон не чувствовал боли, иначе ни за что в жизни не сумел бы вскарабкаться на коня, даже при помощи Кит. Однако это длилось недолго. При каждом шаге скакуна, при каждом новом рывке бок мальчика пронзала резкая, почти нестерпимая боль. Ему хватало сил только на то, чтобы цепляться за Кит, крепко прижимаясь к спине девочки. В голове билась одна мысль: держаться, не падать.
Кит наклонилась вперед, со всех сил понукая коня и молотя его пятками по бокам. Несчастное животное до полусмерти перепугалось, когда внезапно на его спину вспрыгнули эти незнакомые люди. Конь несся через лес не разбирая дороги. Несколько раз низкие ветки деревьев чуть не вышибали всадников из седла — и лишь проворство и быстрота реакции Кит спасали их от беды.
Джон так сосредоточился на том, чтобы усидеть на коне, что и не думал об оставшихся сзади врагах. Словно сквозь туман услышал он гневные вопли, потом еще два выстрела, еще больше напугавших беднягу коня, но шума погони не было. Раздавался звук копыт только одного скакуна — того, на котором ехали дети. Сквозь волны нестерпимой боли Джону смутно подумалось, а вдруг преследователи совсем близко. Но страха не было. Хотелось лишь одного: чтобы эта мучительная тряска наконец прекратилась. Хотелось очутиться в каком-нибудь тихом месте, лечь, свернуться калачиком, и чтобы боль наконец утихла.
Казалось, прошли часы, прежде чем Кит наконец остановила дрожащего, взмыленного скакуна. Соскользнув из седла, она обхватила морду коня и, ласково приговаривая что-то, слегка успокоила его. Отведя коня за высокий, колючий куст, где была густая тень, она зацепила поводья за ветку и посмотрела на Джона. Тот, обмякнув, безвольно висел на шее коня.
— Джон, ты сильно ранен? — прошептала Кит.
— Не знаю. Больно. И, кажется, кровь сильно течет.
— Куда попали?
— В бок. Помоги мне слезть. Хочу лечь.
Катрин стряхнула волосы с глаз.
— Нет, нам нельзя оставаться здесь. Надо найти, кто сможет тебе помочь.
— Мистер Эрскин… — слабо проговорил Джон.
— Он уже плывет обратно на «Бесстрашный». Взгляни правде в глаза, Джон, — на «Бесстрашный» мы не успели. Теперь уже надежды вернуться нет.
Мальчик с трудом понимал ее слова.
— И что же нам делать?
Голос его звучал всё слабей и слабей.
— Слушай. — Катрин рассеянно поглаживала морду коня. — Не знаю точно, где мы сейчас находимся, а лес такой большой, что заблудиться в нем легче легкого, но если двигаться и дальше вперед, мы должны довольно быстро выйти на дорогу. А там уже я смогу сориентироваться, потому что тут недалеко — мой старый дом, Жалиньяк. Там Бетси. Она прекрасная сиделка. Она разберется, как тебя лечить.
— Завтра ночью, — с трудом проговорил Джон. — Завтра ночью мы должны быть в условленном месте.
— Нет, Джон. Ты что, не слушаешь меня? Возвращаться нельзя. Ты ни за что не поправишься, если попадешь в руки мистера Катскилла. Ты просто не знаешь, какой он мясник… Тссс! Слышишь?
Легкий ветерок с моря колыхал ветки сосен, и они отзывались ему слабым шорохом, похожим на шелест волн на далеком-далеком берегу. Но этот шорох практически не тревожил глубокую тишину леса. На «Бесстрашном», в команду которого входило шестьсот человек, никогда не было тишины: скрип корабельных балок, плеск воды, хлопанье парусов и снастей, крики, приказы, ругательства, ворчание, песни — всё сливалось в единый и постоянный гул. Здесь же лишь квакала лягушка в каком-то болотце, да протяжно ухала сова.
— Вот! Слышишь? — прошептала Кит.
Джон попытался прислушаться, но покачнулся в седле и с трудом сумел удержаться.
— Копыта стучат, но совсем далека. Отдаляются. Мы их сбили со следа.
В голосе Катрин звенело торжество. Но Джон еле разбирал ее слова.
— Помоги мне слезть, — снова прошептал он. — Мне надо лечь.
— Нет! — Она уже отвязывала поводья коня. — Если ты ляжешь, то уже больше не сможешь залезть в седло. Здесь оставаться нельзя. Тут и воды-то нет! Джон, ну, пожалуйста, держись. Надо ехать. Я сяду впереди, как раньше. Обопрись на меня.
Рассвет уже позолотил край неба, превратив лес из сплетения угольно-черных теней в призрачный, бесконечный зал, уставленный рядами серых колонн — деревьев. Джон так ослабел от потери крови, что впал в полузабытье, то возвращаясь к реальности, то снова уплывая прочь. Лишь тонкая, гибкая спина Катрин, за которую он из последних сил цеплялся, не давала ему упасть на землю.
Скрип колес — вот что подсказало Катрин: дорога уже близко. Девочка испустила вздох облегчения. Весь последний час она почти уверилась в том, что они заблудились в лесу, скачут по кругу и никогда, никогда не выберутся оттуда. А Джон умрет задолго до того, как ей удастся найти помощь.
Дорога, ровная и прямая, была лишь просекой, проложенной через лес. Фургон, влачимый парой волов, при каждом повороте колес рисковал увязнуть в глубоком песке. Управляла быками сморщенная, но еще довольно крепкая старуха. Осторожно оглядев дорогу в оба конца, нет ли какой опасности, Кит спрыгнула с коня и выбежала из-под прикрытия деревьев.
— Bonjour, та mere[18], — окликнула она становясь на дороге перед повозкой.
Старая крестьянка, лица которой почти не было видно из-под оборок темно-синего чепца, повернулась и подозрительно посмотрела на девочку.
— Bonjour[19], — угрюмо буркнула она в ответ.
— Пожалуйста, помогите нам, — тут же продолжила Кит, не давая ей опомниться. — Мой брат ранен. Разбойники. Они в него стреляли. Мне надо доставить его домой.
— Разбойники? Где? — старуха нервно оглянулась. — Сколько их было? Куда они ушли?
— Они были в лесу. Подстерегли нас из засады. О, пожалуйста, он совсем плох. Потерял много крови.
— Что-то ты так частишь, точно они за вами все так и гонятся, — суховато заметила крестьянка. Она так и не остановила фургон, и волы по-прежнему мерно и неторопливо брели вперед. Кит шла рядом, продолжая умолять:
— Вы бы могли положить его в фургон, отвезти туда, где ему помогут. — Хотя сердце ее разрывалось от страха и отчаяния, она безупречно играла свою роль беспомощной девочки из хорошей семьи.
— И куда именно? Откуда вы? Уж только не из наших краев. Я вас не знаю.
— Я из… Жалиньяка. Окрестностей Жалиньяка, — торопливо поправилась Кит. Если она только проболтается, выдаст свое настоящее имя, к вечеру вся округа будет знать, что мадемуазель де Жалиньяк вернулась в родовое гнездо. Девочка лихорадочно соображала, как бы преодолеть подозрительность старухи. — Жан-Батист, старый конюх, который работает в поместье, он меня знает.
— Жан-Батист? — крестьянка фыркнула. — Этот старый пьянчуга? Хорошенькие же друзья у вас, мадемуазель, нечего сказать. — Она немного помолчала и кинула на девочку хитрый, расчетливый взгляд. — Может, я бы и хотела помочь вам и вашему брату, да только времена-то нынче тяжелые. В наши дни никто за просто так ничего делать не станет.
Кит оглянулась. Шагая рядом с фургоном, она уже отошла довольно далеко от Джона. Вдруг он опять потерял сознание? Вдруг упал с коня? Вдруг уже умер?
— У меня нет денег, — беспомощно проговорила она. — Совсем… — И тут в голову ей пришла новая мысль, гениальная в своей простоте. — Возьмите нашего коня! Отвезите нас с братом в Жалиньяк — и я отдам вам коня.
Крестьянка вытаращилась на девочку.
— Коня? — переспросила она, не в силах скрыть вспыхнувшую в глазах алчность. — А ну-ка приведи его сюда. Я своих быков нипочем останавливать не стану. Стоит остановиться, так колеса мигом увязнут, потом не выволочешь. Коня, говоришь? Небось старая загнанная кляча?
Но Кит уже стрелой неслась по дороге к тому месту, где среди деревьев оставила Джона.
Когда крестьянка увидела раненого, его бледное лицо и огромное пятно крови на рубашке, лицо ее смягчилось.
— Ах, le pauvre[20], — пробормотала она. — Что ж ты сразу не сказала, как ему худо? — Однако глаза ее уже оценивающе разглядывали коня. — Седло, — сказала она. — Похоже, английской работы.
