Станислав Хабаров - Остров надежды
– Где же Жан? Мы вас неделю вызываем.
– Это – Софи. Здравствуйте.
– Здравствуй, Софи. А Жан?
– Здесь я.
– Жан, ты басом говоришь. Наверное, вырос?
– Вырос на несколько сантиметров, как и все.
– Как ты?
– Ничего. Шлите корабль.
– С кораблем придется подождать. Делают вам корабль, спешат, а пока поработаем для Земли, чтобы заработать на корабль. Согласны?
– А куда денешься?
– Вот это мужской разговор. Так в чем проблемы?
– Кабелей мало. Включаешь что-то, тогда другое надо выключать. Сейчас в потёмках сидим.
– А глобус и БЧК[22] сверить сумеете?
– Да, на первом посту подсветка через визир… А изоляция…Можно и без изоляции развести – развесить кабели по станции. Главное – прояснилось, на связи мы…
– Отлично. Осталось 30 секунд. Следующий сеанс через час двенадцать минут. Мы включим музыку.
– Ты для нас – сам, как музыка.
– Лучше, – добавил Жан.
– Лучше, – сказала Софи.
– Пока, ребята. До встречи на следующем витке.
И голос пропал в шумах. Все были счастливы. Да, много ли человеку нужно? Время до следующего витка они непрерывно улыбались, повторяли, имитировали:
– Эй, Жан, голос подай. Подал, не нравится: басом, мол.
– «Близнецы», как вы попали на станцию? А просто плавали. Мы сами по себе, а корабль – сам по себе. Он взял и уплыл себе в другую сторону. Не могли догнать.
И так улыбаясь и смеясь, как школьники, они ожидали следующий сеанс.
Теперь обитателям «Мира» в их новом качестве стало и легче и тяжелей. Связь многое всколыхнула и напомнила. В начале полёта Софи по утрам, закончив уборку, капала на решетку вентилятора капельку духов. (Она нашла их за панелью в каюте.) Эфемерный след. Скромный, незаметный. Но в такие дни (она это отметила) все становилось более нервными. Экипаж возбуждался, словно станцию посетила весна. Они и в самом деле каждый час пролетали над весной. Весна была теперь в южном полушарии и, уйдя, даже не завершив оборот, они снова попадали в неё.
Софи прежде мучилась оттого, что узнанное пропадало. Ах, сколько увидела она, сколько могла рассказать. Но теперь желания и возможности сблизились и потребовали некоторого порядка. Разумеется, Софи подумала об уроках из космоса и листала старые записи.
«Наблюдаю Уральские горы, – читала она в дневнике, – они старые, стертые. Повышенная трещиноватость – обычный горнорудный признак… Япония – равнинная страна и где-то на ровном месте – высокий конус. Фудзияма – моя, ты моя – сиротиночка. Одинока, как я. Эти слезы, пожалуй, необходимо исключить, хотя „из песни слова не выбросишь“. Это то, что Сергей с Жаном называли „софизмами“ и за что дразнили её. В этих словах – начало полёта, её сомнения и отчаяние.
А Непал из космоса и вовсе крохотулечка. Экспедиции в него шастают одна за другой. Вот и думаешь: испортят всё, замусорят. Чаще горные цепи отсюда смотрятся скомканной фольгой. Так и тянет расправить её».
Ей и самой теперь было интересно прочесть, как открывалось её «второе зрение».
«Атмосфера над горами прозрачнее, – писала через месяц она, – чем над океаном и над равнинами. Мутными пятнышками выглядят города. Загазованы они. Мы дышим газом… Не сложно отметить маршрут грозы. Там, где прошла гроза, на тысячи километров полоса очагов загорания. Леса на всех континентах горят. Дпинные шлейфы дымов – прозрачные в Африке, а в Сибири – густые, чёрные… Можно различать растительность. Лиственные леса – зеленовато-бурые; сосновые – буро-коричневые; еловые – тёмно-коричневые. Хорошо выделяется пораженный вредителем сухостой.»
Записи, записи. А по сути дела – учёба её.
«По цвету рек можно установить – прошли дожди. Вода в реках грязная… Все реки вздулись, сделались коричневыми – наводнение… Земная поверхность в сезон дождей, как водная гладь.
А жизнь, разумная жизнь? Не очень заметна она. Случись беда, исчезни цивилизация, природа смоет её следы. Городские кварталы видны при особой подсветке солнца. Дороги обнаруживаются ночью по населенным пунктам и придорожным огням.
Моря всё-таки интересней всего. Другим на них ничего не видно, а я вижу – нефтяные пятна, планктон, а местами – „пена“ – ледоход и гигантские кольца на границах течений – ринги, размером в сотню километров. Именно от них рождаются погодные спирали… Океан, океан – ты важнее всего».
Этот день стал из радостных радостный.
– «Близнецы», взгляните на свою посылку.
Старт грузового корабля выполнялся в тот момент, когда космодром попал в плоскость орбиты станции. Теперь они пролетали над космодромом и стартом, где ракета с «Прогрессом» ждала пусковых команд. В сеансах связи они с удовольствием выслушивали перечень отправляемого для них: контейнеры с пищей – 235 килограммов; вода свежая 187 литров, четыре регенератора (те, что поглощают углекислоту и влагу и выделяют кислород), фильтры вредных примесей, белье, обувь, 12-кратный бинокль, визир с трансфокатором и топливо – 550 килограммов, почта, видеозаписи, тросовая система.
Им доставляло удовольствие переспрашивать:
– Что? Пожалуйста, повторите состав.
– Всё, как просили: балык, сало, чеснок, лук, растворимые кофе и чай, дыни, лимоны, помидоры, клубника.
– А малосольные огурчики?
– Огурцы и черемша, и кое-что ещё…
– Что?
– Сюрприз. Воду для душа, салфетки, белье, полотенца…
– А личный заказ исполните? Пришлите табличку «По газонам не Ходить».
Закрасьте «газонам», напишите «пультам» и пришлите.
– Зачем?
– Нуждаемся для пультов в защите. У нас тут модно по пультам ходить.
– Так крышку лучше.
– Крышку вы не успеете. Табличку проще с газона стянуть.
– Отыщем… Ребята, сегодня юбилей станции. Ровно двести месяцев. Похлопайте старушку по бокам.
– Мы лучше друг друга похлопаем, а станцию – страшно, станцию мы бережём.
– И как она?
– Ничего. Интерьер поизносился, в клочьях провода. Забиты запанельные пространства.
– А что с проводами? Состарились?
– У Жана такая гипотеза: микробы съели изоляцию. А тут не заметишь, как и тебя съедят. Присылайте корабль.
– Пришлем, обязательно пришлем. Все торопятся, но знаете поговорку: «Спеши медленно». Софи, ты выбрала, где будешь после полёта отдыхать?
– Думаю, на Канарах, а, может, и Багамах.
– На Багамах советую. Подводное плавание, рыбы-бабочки, приключения встреча с муреной, а, может, и с барракудой заодно.
– Старт увидим?
– Будете мимо пролетать.
Старта они не увидели. «Прогресс» двое суток выполнял маневры дальнего сближения, а «Близнецы» мысленно открывали его люк. Много раз.
Корабль возник перед ними невзрачной звёздочкой. Время от времени от неё протягивались щупальца – срабатывали двигатели управления. На заключительном этапе получилась исключительная картина – тёмный корабль на белоснежном экране облаков.
– Николай, нам он кажется чуть отвернутым. Что будет, если «Прогресс» потеряет ориентацию?
– Да, ничего. Он просто отстанет от вас. Не волнуйтесь. По нашим данным всё идёт хорошо. Придёт «Прогресс», встретите, разгрузите и на прощание загрузите барахлом.
– Мы заждались. Он нам частичкой Земли.
– Компенсируйте воздух, потерянный при выходе.
– Воздух в нём земной, и Жан собирается вернуться в капсуле.
– Разве что так.
– Документацию по тросовой системе положили?
– К вам фильм идёт, и видеозаписи для бегущей дорожки «По родным местам». И не пытайте меня. Мне попадёт. Мол, раньше времени разболтал…
– Как вы там?
– Наслаждаемся. Читаем по первому разу и откладываем, чтобы снова читать. Бумаги теперь полно, и можно впечатления записать: день за днём. Мне первые дни напоминали работу в КИСе[23]. К иллюминаторам некогда было подойти.
– А на выходе?
– Особый разговор. Из станции словно из окна поезда, а при выходе ты словно на крыше, а Земля под тобой точно нарисована. И тишина. А ты прилепился сбоку, как к утёсу, и тебя несёт.
– А что, Сергей, больше нравится из мест Земли?
– Байкал. Может, от того, что с ним многое связано. На свету он драгоценным камнем светится, при луне загадочно блестит. Вот сейчас снегом окаймлён. Красота неимоверная.
– Как там станция?
– Не узнали бы. Переделываем. От стенок отталкиваемся, а на стенках бог знает что. Резинки всюду нужны, мелочь засовывать и фиксироваться. У Софи здесь карты, альбомы цветности.
– Бинокль используете?
– Мы Софи даже теперь ревнуем к биноклю. Она и ест о ним, и спит. Чуть что к иллюминатору. Бывают эффекты неожиданные. Это как сюрприз. Летаешь, летаешь, и вдруг разом открылось всё. Мы что-то долго о тобой говорим.
– Сегодня работаем через ретранслятор. По океану работаем с Софи.
– Софи, ты записи ведёшь?
– Обязательно. Набрался целый журнал.
Завтра твой первый урок – прямой эфир, но я считаю, что сегодня – тоже урок. Дополнительный.
