Станислав Хабаров - Остров надежды
– Начинаем. Подсказывай, Жан. Хуже видно. Держу направление к «Кванту».
– Да, к «Кванту».
– Давай, диктуй. Я как попугай, повторю.
Оставаясь на местах, они вошли в тень. Переждать тень и вернуться в станцию на свету – такова логика работ. Удалось что-нибудь? Не им судить, остается только надеяться.
По визиру Жан контролировал ориентацию даже в тени. Хорошо освещены контуры средиземноморья. Находясь на свету, Сергей несколько раз просигналил «зайчиком»:
«SОS, SОS. Мы на станции „Мир“ – Мотин, Эдери и Пикар. Живы, здоровы. Ждём связи и помощи. Не имеем радиосвязи и транспортного корабля. Всем, кто принял, спасибо, и сообщите в Москву».
Они ждали рассвета. Под ними проплывала Земля. Красивая, в ночных огнях. Над Монголией сверкала гроза. Плоскости солнечных батарей отражали свет словно экраны фотоателье. Темнота кругом, как за городом, когда выйдешь ночью, оставив открытой дверь, и она в темноте светится. Так смотрелись теперь иллюминаторы станции и подсвеченный люк.
– Как вы там? – спрашивал Жан.
– В темноте свободно можно работать. Особенно при луне… Слушай, Жан, а не посигналить нам и на восходе? Где мы встречаем восход?
– Сейчас посмотрю. Справа по полёту – Австралия, а потом Новая Зеландия. Гибриды – прямо под нами.
– Ты держи станцию.
– Я ничего не вижу. На Земле ничего нет. Может, это облачность? Попробую по Новой Гвинее. Интересно, отчего здесь всё новое: Новая Гвинея, Новые Гибриды, Новая Каледония… Ты что замолкла, Софи? Ты разве здесь не была?
– Нет, Жан.
– А теперь, выходит, побывала… А мыс Горн вместе посмотрим из станции… Что, Софи, очень вначале перепугалась?
– Жан, я и сейчас дрожу, а тогда показалось – словно в колодец проваливаюсь и подвешенной на фале вишу. Ничего не слышу, ничего не вижу, запотело стекло. Пропала, думаю. И мысль пришла, а, может, чтобы не мучиться, отцепиться и разом.
– Вот и выпускай тебя. Разом. Образцы не забудь и микрометеоритные пластины.
– Жан, Жан, а заход у нас где?
– Над океаном. Сергей, ресурс у вас на пределе.
– Ты нас не запугивай. А знаешь, Жан, я твою Бретань разглядел отсюда. Она похожа на орла и орлёнка, выглянувших из гнезда.
– Орлёнок – не Бретань. Нормандия.
– Ну, всё равно. А орёл с раскрытым клювом и с языком, и я вспомнил, как ты о Бретани про рыбный рынок рассказывал…
– А Софи трещала, как пулемет.
– Так меня над миром несло. Ощущение – непередаваемое.
– И не только над миром. Тебя во всех отношениях несло. Мы можем с тобой «на ты»?
– Можем только на время выхода, Жан.
– Ты учти, что я могу тебя обратно и не впустить. Это понятно?
Этот день был ужасно нудным – бесконечной цепочкой докучливых дел и неважного настроения. Всю неделю за выходом в открытый космос практически наблюдений не было. Океан и сплошные облака на освещенной части орбиты. В отсеках – ровная температура (двадцать градусов), стандартные атмосфера и влажность, заведенный распорядок дня и почему-то ужасное настроение.
С утра – влажная уборка, но и она не успокаивала. Надежды на контакт с Землей и на её ответ таяли, и наступило смутное состояние, когда тянет в сон и голова тупеет, и лучше поспать, но сна нет и всё раздражает – звуки, голоса, запахи.
И на Земле бывают такие дни, когда в утреннем автобусе раздражали резкие звуки и высокие женские голоса. Но на Земле из всего был элементарный выход – уйти в хвост автобуса, соседствуя с незнакомыми пассажирами и вынужденной тишиной, или просто выйти. А тут никуда не денешься. Собери хоть галантных рыцарей, помести их в банку (космонавты так называют станцию между собой), и посмотрим, что из этого получится?
Но почему, как выражаются русские, именно сегодня «нашла коса на камень»? Должно быть, силы исчерпаны. Тогда опять-таки «всякое лыко в строку» по русской поговорке. Всё на тебя влияет и выбивает из колеи. Точно ты – пылинка и несёт тебя и нет сил противиться.
Как скованные цепью гребцы они пустились в плавание через океан. Гребут, гребут, борясь с течениями. Изнурён экипаж. Неопределенность больше изматывает, чем недоедание. К тому же у Софи обнаружился «комплекс зайца», будто путешествует она за чужой счёт. Ей достался чей-то билет из толпы провожающих. И космос, по большому счёту, не для неё. Эта великая бесконечность не позволяет солгать, слукавить, хотя понимаешь это не сразу.
Но наступило время сказать себе «стоп». Пропала уверенность, стало разное мерещиться: то увидела в океане «ступеньку» воды, то обнаружила обнажившиеся подводные океанские хребты. Правда, сегодня подобное ей не грозит. Сплошная облачность.
Облака, облака. И что с того? Жан совсем не скучал, наблюдая облачность. Может, это из детства, с разглядывания обоев на стене, когда в путанице повторений находишь особый узор.
Облака – обычное состояние земной оболочки. Девяносто процентов полётов проходит над облаками… Что он знал о них раньше? Ровным счётом ничего. Облака, мол, – процесс, эффект хрупкого равновесия. Расположены среди особых слоёв; тают сверху и сгущаются снизу. И планета смотрится хрупкой игрушкой в вате облаков.
Самые верхние, перистые – облака ледяные. Ниже ватные, кучевые на трех-пяти километровой высоте. Ещё ниже слоистые – ячеистая пелена.
В среднем в Москве, например, сто одиннадцать суток пасмурно, семьдесят ясно, а остальные полгода – ни то, ни сё. Облаками закрыто две трети земного шара. Вот и всё, что он знал об облаках. Только это всё вступление, теория, а практика? Видишь синие «пальцы»-лучи на восходе через облака. Грозовые облака на горизонте выглядят грибами и похожи на атомный взрыв. Раз Жан видел над Канарскими островами словно дорожка Кармана вихрь влево вроде запятой, вихрь вправо. А в другой раз видел, словно снегоход прошел – следы от протекторов. И ещё раз – будто ледоход на реке – на пятьсот с лишним километров облачные кольца. Или здесь над Россией. Астраханская область целиком закрыта, а вдоль Волги точно бульдозер прошёл.
Поначалу Жан любовался и сплошной облачностью, отмечая снеговые поля, из которых местами поднимались отдельные горы, забавлялся игрой света и воды, но потом удивился открыв, что облачность отслеживает наземный рельеф и сопровождает течения. Вертикальные потоки имели вид расцветших гвоздик на сплошной облачности. (Словно гейзеров фонтанчики, – заметила Софи).
Раз ему посчастливилось наблюдать «линзу атмосферы». В иллюминаторе невооруженным глазом, он словно через линзу смотрел. Солнце светило сбоку на восходе, а под собой Жан видел поверхность, как в шестикратный бинокль.
Над Восточно-Китайским морем станция вошла в тень. Впереди Жан увидел сильную грозу: беззвучная канонада, сплошной огонь. Сначала вспыхивало огненное пламя и умирало, полторы секунды дрожа, переливаясь всеми цветами радуги. Буйствовала атмосфера, вспышки по трассе примерно на триста километров слева и справа. Отблески в станции, а облачность ширмой, вся просвечивается. Китайское море – китайский театр теней, а дальше над океаном облака сходят на нет и тонкая кисея облачности.
– Что это? Вспышки через облака. Сергей, Софи, где летим?
– Австралия. Записывай..
– Да, что это? Неужели? Не может быть..
– Всё может, Жан. Передают сваркой или лазером. Пожалуй, сваркой. Пиши.
– Пишу.
Позже разбираясь, путались, хотя и сразу догадались, что послание не только кодом Морзе, но и не на родном языке. В английском были они сильны в равной степени, но в целом – не очень. Радость и удивление от внеурочной заоблачной вахты Жана. Впрочем, они помнили, что на Земле уже много раз принимали сигналы иных цивилизаций. Очень хочется выдать желаемое за действительное. Да, и английский знали они так-сяк, на троечку. Из всего, что поняли, выходило: … прибудет грузовой корабль… и советы, как проверить бортовые передатчики.
Это победа. И неприятный и трудный день вдруг сделался праздником.
Над Парижем они приняли французское послание. Вполне отчетливо и уже точно посланное «сваркой». В нём удивлялись, спрашивали: почему не используются бортовые передатчики, назначались связные часы. Через неделю стартует грузовой корабль. И не могли бы они ответить хотя бы аналогичным способом?
Нет, к сожалению, они не могли: выход невозможен, а через иллюминатор связь не получается. С ещё большим рвением они принялись за радиосвязь. Отчего вышла из строя избыточная радиосвязь? Комплекс глух при всем его многократном дублировании. Из всего бортового связного оборудования отсутствует лишь телетайп «Строка», который не успели заменить.
Отчего эти приёмники-передатчики не работают во всех диапазонах? Во всяком случае имеется причина, которая вывела их из строя, и это вовсе не отсутствие их на станции, как они считали до этого. Скорее связано с питанием. Только сбои в электроснабжении могли разом исключить всё.
