Я. Кальницкий - Вокруг света в пятьдесят дней
Не чувствуя под собою ног, Антошка побежал в сельсовет. Там уже было много народу. Все рассматривали лотерейные билеты, подносили на свет, нюхали пахучую, свежую типографскую краску, но покупать пока никто не решался.
— Ну, давай, — торжественно протянул Антошка полтинник Толоконцеву.
— Вот это я понимаю. Вот это делец! — искренно обрадовался Толоконцев. — На, бери, друг, бери. Счастливо!
— Рисковый парень! — с одобрительным уважением удивились мужики.
А рыжий Данила ехидно скривил губы и, точно занозу всадил, рассмеялся нараспев:
— Плакали твои денежки, голубок!.. Пропал полтинник. Ай-яй-яй…
Но Антошка в ответ только бровями метнул — быстро и уверенно:
— Посмотрим!
Он бережно положил билет в карман и с радостным возбуждением покатился на ледяшке домой, юркими скачками отталкиваясь от плотно застывшей белой дороги, звеневшей, как литой чугун.
Дома, к величайшему своему изумлению, Антошка застал совершенно неожиданную картину. Давешний китаец, весь посветлевший и обмякший, как гость, сидел за столом, а Антошкин отец хлопал его по плечу и восторженно говорил:
— Ли-Чан! Друг!.. Дорогой ты мой товарищ, да неужели это ты?..
Китаец нежнейше сиял своими таинственными косыми глазами и мелко кивал головой:
— Я сам… Я.
— Антошка! — обернулся отец к стукнувшей двери, — смотри, кого я встрел, — друга вернейшего. Мы с ним вместе в Красной армии воевали, вместе голодали, мерзли, хворали, горе и радость одним сердцем принимали…
Ли-Чан взглянул на Антошку и вдруг узнал своего защитника. Лицо его вспыхнуло.
— Хороша тибя син, — сказал он с благодарной теплотой. — Он тожи мой друг.
Антошка не удержался и в знак дружбы сейчас же показал свой выигрышный лотерейный билет.
Китаец сощурился и с улыбкой многозначительно поднял палец, как человек, которому внезапно пришла счастливая мысль.
— Советски билет — вэрна, билет, — сказал он. — Я идем сейчас родина — Шанхай. Дай бумаг, пишу тибэ тыри слова. Если билет возьмешь ехать кругом земля, нипэрименна иди Китай. Придешь Шанхай — большой город, — будешь моя гости. Дом у минэ нетт. Тогда покажи эти тыри слова любой китайска рабочий, и тибэ приведут место, игде скажут, куда живет Ли-Чан.
Китаец на Антошкином клочке бумаги сверху вниз быстро написал какие-то замысловатые закорючки, очень похожие на растопырившихся жучков.
— Держи!
Антошка посмотрел и невольно спросил:
— А что тут написано?
Китаец снова многозначительно поднял палец и тонко, по-заговорщицки, одними черными зрачками улыбнулся. Антошка вдруг все понял, восторженно закивал головою, сорвался с места и побежал прятать китайские слова вместе с билетом в свой заповедный сундучок.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
РОЗЫГРЫШ
Александру Степановичу, учителю географии, пришлось очень туго. Ни звонки, ни крики не помогали. Ребята нервничали, не слушали объяснений, не знали уроков. Кто-то с «камчатки» крикнул:
— Расскажите лучше про кругосветную лотерею!
Александр Степанович обиделся было, но, сообразив, что это не праздная просьба, принялся рассказывать все, что сам знал.
В классе водворился порядок. Прекратился шопот, смолк смешок; до большого перерыва ученики внимательно слушали занятные истории.
Под рокот голоса учителя у Миколы, воображавшего себя выигравшим кругосветное путешествие, захватило дух. Вот-вот… еще немного, и он полетит…
В перерыве выбрали «выигрышную комиссию». Пупырков Гришка важно восседал в председательском кресле и командовал:
— Тяни, клоп!
Ося — самый маленький ученик в школе — «на общее счастье» опускал свою пухленькую, в чернильных пятнах, ручонку в грязную Гришкину шапку и тянул свернутые в трубочки билетики.
— Пустой…
— Пустой…
— Пустой…
Колдуй, баба, колдуй, дед, заколдованный билет…
Колдуй, баба, колдуй, дед…
Это «колдовал» Сенька Шпиль.
Утром, когда мать подняла его с постели, первым делом он спалил гусиное перо и три раза плюнул в колечко из своих пальцев. Перо сгорело без остатка, а слюна не обмочила пальцев, и Сенька был уверен, что билет достанется именно ему. Если он и колдовал теперь, стоя в толпе, так это для аннулирования чужого колдовства, не больше.
Пол у председательского стола уже покрыт клочками изорванных билетов, а Гришка-председатель продолжал спокойно выкрикивать:
— Пустой…
— Пустой…
— Пустой…
Ося давно морщился. У него болели ручонки от непривычной работы. Ребята переминались с ноги на ногу и все так же нетерпеливо ожидали розыгрыша.
В грязной шапке оставалось совсем мало билетов: видно было даже дно ее. И вдруг…
— 174!
— У кого 174?
На секунду в классе воцарилась абсолютная тишина, потом раздался звонкий голос Миколы:
— У меня! У меня! Вот он…
Высоко держа над головой билет, Микола прошел к столу президиума. Гришка сделал величественный жест рукой, означавший: «тише!», и важно принялся сличать билеты. Затем, посовещавшись с членами комиссии, он провозгласил:
— Выигрыш выпал на билет № 174. Выиграл правильно товарищ Микола Омельченко!
И шум сразу пошел по комнате, выкатился в коридор, побежал по классам, запорхал от парты к парте:
— Счастливый! Микола выиграл…Омельченко… Он слово, наверное, знает.
Собрались ученики всей школы. Старшие смеялись.
— Ну, брат, за чем дело стало? Лети, коли выиграл… Кланяйся Чемберленовой бабушке! Да скажи Муссолини — пусть поменьше чихает!
Микола был серьезен. Теперь он уже был уверен, что выиграет кругосветное путешествие. Ведь до сих пор у него была только одна сороковая шанса на выигрыш подлотереи и одна пятимиллионная на выигрыш кругосветного путешествия. Теперь же, раз билет подлотереи выигран, его шансы на выигрыш кругосветного путешествия сразу увеличиваются в сорок раз, и, стало быть, он располагает одной стадвадцатипятитысячной шанса на выигрыш кругосветного путешествия, как и каждый обладатель билета.
— Как знать! Всякое бывает.
Неудачный «колдун» — Сенька Шпиль — бранил Кольку Панкратова:
— Мошенник! Мошенник! Обманщик! Ты говорил, что твое средство самое верное… Я и перо палил, и через дырку плевал… Все сделал, даже все время колдовал, когда разыгрывали, ничего не помогло… Обманщик ты, вот что! Деньги выманил…
Смущенный Колька вдруг сообразил:
— А кто тебе велел колдовать, когда розыгрыш был? Я же тебе этого не велел. Ну вот и испортил. Сама себя раба бьет… Пенять не на кого. Надо было слушать.
И он гордо отвернулся от неудачника.
Если бы не звонок, пожалуй, вышла бы драка, потому что Сенька не отставал и продолжал приставать со своими укорами.
В тот вечер Микола просидел до двенадцати часов над стареньким глобусом, обводя его чуть видными линиями в разных направлениях. Во сне он видел себя рассекающим пространство, где-то в беспредельной вышине, на огромном вертящемся и сверкающем аэроплане невиданной конструкции.
А за две тысячи верст от Харькова, в глухом Пермском селе Ярушине, появился свой «авиятор». Так прозвали односельчане Антошку Жукова.
Антошка давно забросил свою ледяшку, перестал озорничать и налег на учебу. Учитель диву давался: откуда такое? Ведь, казалось, меньше всего парень интересовался географией, а тут, посмотри-ка, — и какая такая Китайская страна, и что за народ китайцы, и кто за китайцами живет, и кто туда дальше, к краю, как говорят, земли, и что над землею, и что под землею…
Старики при встрече с Антошкой обязательно принимали солидный вид, хмурили лица и будто всерьез спрашивали:
— Ну, авиятор, как там у вас на небе? Далеко ли ночью летал?
Чтобы не доставлять пищи для насмешек, Антошка старался отшучиваться в тон:
— Далеко летал, высоко летал, а таких мудрецов не видал.
Кончались такие любезности дружным общим смехом.
Отец старался вернуть Антошку на землю.
— Да пойми ты, — говорил он, — два миллиона их, билетов-то, а выигрывают шашнадцать. Подели и увидишь, на сколько билетов один выигрыш приходится. А ты уже в авияторы записался и лететь собрался. Ты, брат, особенно не надейся: выйдет — ладно, а не выйдет — и так проживем.
Дед Назар, наоборот, все время поддерживал надежды Антона.
— Эх, молод еще, не знаешь… А какие, брат, чудеса бывают…
После такого вступления всегда начинались рассказы о царевичах, жар-птицах, колдунах, кащеях и коврах-самолетах. И хоть не верил Антошка этим бредням, а воображение его распалялось. То воображал он себя героем, спасителем родной деревни от голода, то защитником китайцев от англичан.
С одной стороны, трезвые рассказы отца, с другой — фантастические бредни деда Назара. Мальчик попал в какой-то круг, в котором трудно было отличить реальное от фантастического.
