Кирей Мэргэн - Тайна Караидели
Вспоминая все эти подробности, Иршат тихонько напевал песенку, одну из тех, которые придумал сам. Он ведь сочинял стихи, ну, а мелодии к ним брал известные.
— На посту петь нельзя, — сказал Юлай.
— А ты не разговаривай на посту, — сказал Иршат.
Сказал — и пожалел об этом. Теперь даже поговорить с другом не удастся.
Пришлось снова предаться воспоминаниям. Вспомнил, как тальгашлинцы провожали отряд. Получился настоящий праздник.
На берегу Караидели устроили сбор. Собрались все школьники, родители, учителя. И даже было много людей, которые не имели к походу никакого отношения.
Ребята выступили со своей самодеятельностью, пели песни, читали стихи, танцевали.
Потом хором спели знаменитую партизанскую песню:
Наливалися знамена
Кумачом последних ран,
Шли лихие эскадроны
Приамурских партизан.
…Где-то рядом звякнула железная цепь.
Иршат насторожился, напряг зрение. Но что можно увидеть в темноте? Запустил руку в карман, чтобы вытащить фонарик, но в ту же секунду услышал, как чьи-то весла ударили по воде.
— Юлай! — зашептал он. — Юлай! Кто-то плывет по реке!
— Где? Кто? — спросил Юлай.
В несколько прыжков часовые оказались на крутом берегу, нависшем над самой Караиделью.
— Лодка! — прошептал Иршат. — Видишь?
— Вижу! — ответил Юлай.
Сердце Иршата застучало, заколотилось в груди.
Кто же это и зачем в лодке сейчас, среди ночи?
Что делать? Кричать? Поднять всех по тревоге? А не поднимут ли на смех? И все-таки надо остановить незнакомца.
И Юлай поднялся во весь рост и закричал:
— Стой! Кто идет?
— По воде не ходят, — ответил из лодки спокойный и насмешливый мужской голос.
Юлаю стало не по себе. Тоже часовой выискался! Пристал к человеку. Он ведь в лагерь не идет, какое же дело до него Юлаю? Мальчику даже жарко стало.
— Кто такой? — закричал Юлай.
— А вы кто такие? — расхохотались на лодке, и эхо разнеслось по реке. — А-ха-ха! Мальчики с пальчик! Сколько вас? Одним пальцем подниму? А?
— Кто вы такой? Отвечайте! — не унимался Юлай.
— Хотите познакомиться? А-ха-ха! Тогда спускайтесь сюда, эге?
Юлай пересилил себя, спустился с берега и зашагал к лодке. Иршат последовал за ним.
Незнакомец причалил к берегу, выпрыгнул из лодки.
— Ну, мальчики, ну, пальчики, подходи! Давно ли родились на свет божий?
— Мы спрашиваем вас официально, кто вы такой? — сердито проговорил Юлай.
— Официально? Так, значит, вы из милиции?
— Кто мы — это неважно, — сказал Иршат.
— В таком случае, неважно, кто и я. Что же это вы так грубо со старшими разговариваете? Ай-вай-вай! У вас тут лагерь, да?
Иршат прямо-таки в толк не мог взять, как же вести себя дальше. Похоже, попали они с Юлаем в глупое положение.
Но незнакомец сам помог уладить недоразумение.
— Ладно уж, выдам вам военную тайну, — все с той же насмешкой в голосе сказал он. — Я бакенщик. Теперь довольны? Здесь мой участок. Захочу — на своем участке реку остановлю, захочу — заставлю течь в обратную сторону. А вы раскричались: кто да кто. Чай есть у вас? Может, угостите ночного гостя?
Не прошло и пяти минут, как «нарушитель» сидел рядом с часовыми у небольшого костра.
Бакенщик Закирьян
Разговаривали вполголоса, чтобы не разбудить ребят.
Чай закипел. Угостили бакенщика. Он много пил и много говорил, почесывая свою черную бородку, рассказывал всякие веселые истории, так что время прошло незаметно.
Небо над вершинами холмов стало из черного серым, потом заалело. Серо-алая полоса завладела и горизонтом, стала шириться, расти. Наконец из-за окоема показалось солнце.
Наступило утро.
Иршат глянул на отцовские часы. Было всего шесть. Будить ребят было рано.
— Здесь лагерь ваш будет или дальше отправитесь? — спросил бакенщик.
— Поход у нас, — ответил Иршат. — Тальгашлы — Уфа.
— Жалко, — покачал головою бакенщик. — Я бы вас тут поводил по хорошим местам, и вообще, если что помочь, то я здесь как-никак человек не последний. Может быть, надумаете что, так знайте: к Закирьяну запросто всегда можно прийти и попросить. Сделаю все, что смогу.
— Спасибо, — сказал Иршат. — Но нам как будто ничего не нужно.
Бакенщик вспотел от чая.
— Вы шапку бы сняли, — посоветовал Иршат, — а то жарко.
Но Закирьян только улыбнулся:
— Ничего, я человек привычный. В полной форме и днем, и ночью.
— А почему вы ночью не спите? — спросил Юлай.
— О! Работа такая. Мало ли что — браконьеры или другие незваные гости могут по участку бродить. Вот ведь вы даже меня самого в чем-то заподозрили.
— А давно вы тут работаете? — спросил Иршат, чтобы замять неловкость.
— Я? Я всю сознательную жизнь на воде. С пятнадцати лет. Сперва на катере кочегаром был. Вернее, сперва помощником кочегара. Потом перешел на большой пароход. По Каме плавал, по Волге, оттуда на Каспий попал. До лоцмана дослужился. Гражданская началась — стал красноармейцем. Воевал. В ногу ранило. Контузило. Очухался, на Каспий вернулся, теперь уж старшим лоцманом поставили. Не так-то просто с покалеченной ногой работать было. Да ничего, справился. Деньжонок поднакопил, приехал сюда, здесь приземлился. Дом построил, пенсию получаю. Все бы хорошо, да опять война — ну, в сорок первом-то. Сразу в военкомат, а там не берут — инвалид ведь. Тогда я телеграмму народному комиссару (теперь министром называется). Жалобу. Ну, меня бакенщиком и назначили. Раз, мол, солдат — служи, но только в тылу, поскольку нога. Вот и трублю с тех пор. Вроде бы не обижаются на мою работу. За всю войну ни одного происшествия не было. Ну, а сейчас, как говорится, сам бог велел, чтобы все было в порядке.
Иршат потупился. А Юлай нисколько не смутился. Он прямо смотрел на бакенщика, словно не он, Юлай, а кто-то другой кричал на этого заслуженного пожилого человека.
— А где вы живете? — спросил Юлай.
— Километров пять отсюда. А если разобраться по существу, так дом мой — вот он, — и он кивнул туда, где стояла лодка.
Вышла из своей палатки Фатима.
— Через пятнадцать минут подъем! — предупредила она Юлая. — Здравствуйте! — весело сказала бакенщику, и Юлай снова подумал, что незачем было бросаться на человека.
— Здравствуйте, девушка, — приветливо отвечал бакенщик, — здравствуйте и до свиданья. Мне пора.
— Подождите, посидите, пожалуйста, с нами, — быстро заговорила Фатима, — я с ребятами вас познакомлю. Может, расскажете нам что-нибудь. Может, вы знаете что-нибудь интересное о партизанах гражданской войны… О походе Блюхера… Не знаете?
— Не знаю? Как не знать, — улыбнулся бакенщик. — Да только если рассказывать все, что знаю, так три дня и три ночи потребуется.
— Прекрасно! — обрадовалась Фатима. — Вы бы нам рассказали, а мы бы все записали! Вы, наверно, сами бывший партизан?
— Да. Только не здесь партизанил, а на Волге и на Каспии.
— Но и о здешних боях, наверно, слышали?
— Слышал, конечно… Мои товарищи здесь воевали.
— И про Блюхера тоже?
— Да. Блюхер действовал южнее этих мест, ниже Красного Яра. Когда через Караидель переправлялся, много здешних жителей за ним пошло.
— А про Карабаша не слыхали? — спросил Юлай, который вспомнил рассказ деда Юсуфа.
— Карабаш? — переспросил бакенщик. — Какой Карабаш?
— Он здесь с бандой своей ходил, грабил и убивал крестьян, выдавал партизан врагам, вешал, расстреливал.
— Нет, не знаю, не слышал. Но думаю, что нет его в живых. Таких, как он, давно осудили. Или, может быть, сбежал он за границу. — Бакенщик немного задумался и добавил: — По-моему, вам, пионерам, надо интересоваться не такими, как этот самый Карабаш, а героями. Вот Блюхер, например. Ну, а пока — до встречи! — И Закирьян пошел к лодке.
Только тут заметил Юлай, как сильно он хромает. И Юлаю стало стыдно за то, что они с Иршатом так грубо разговаривали с бакенщиком ночью.
Спустя минуту лесная опушка огласилась веселыми голосами ребят. Одни выскакивали из палаток с полотенцами и бежали к реке, а другие занялись завтраком — возились у костра.
На острове
После завтрака путешественники заняли свои места в лодках и снова тронулись в путь.
Солнце поднималось все выше, и вот наконец его золотые лучи озарили вершины гор, а потом засияли над окутанными голубым маревом лесами. Казалось, шелковыми стали под его лучами стремительные волны Караидели. Так и переливались они, так и светились. Слабый ветер доносил с берега приятный запах влажного песка.
Где-то неподалеку загудел пароход, а вскоре и сам появился: снежно-белый, веселый плавучий дом с освещенными солнцем окнами.
— Одноэтажный, — сказал Юлай.
— Да, однопалубный. Но на Караидели других не бывает, — заметил Иршат.
