Мария Винкман - Это было в горах
В ответ поднялся гомон на соседних кустах акаций.
Солнце клонилось к закату, и птички, казалось, начинали свою спевку. Какая-то из них, невидимая в густом кусте, выводила трели особенно звонко и весело.
— Запевала, — усмехнулся Борис. А прислушавшись, догадался: — Сибирский соловей.
Мысленно старался выделить из птичьего хора отдельное голоса и мысленно подражать им. Получалось, может быть, не совсем точно, но занимательно.
— Пи-и-ить… Чуть-чуть, чуть-чуть, — просил жалобный голосок.
— Тюир-лиз, тюир-лиз… жив-ли, жив-ли, — спрашивал другой.
Первый продолжал настаивать:
— Чуть-чуть, чуть-чу-уть… пи-ить, пи-ить… А третий отрывисто защелкал:
— Цыть-цыть, цыть-цыть… жив-вить, жив…
И словно по команде, хор умолк. На каменистый гребешок набежала тень. Это запоздавшая туча, темнофиолетовая в середине, светлорозовая по краям, торопилась на запад, догоняя солнце. В траве зашуршали первые крупные капли дождя…
Борис перебежал под старый раскидистый кедр. Там все-таки спокойнее.
Но туча скоро ушла на запад, оставив за собой только легкую полоску тумана да шелест дождевых капель, срывающихся с листьев.
Повеселевший следопыт выбрался на тропу. Ему надоело сидеть на одном месте, и он решил сделать небольшой круг около своего караульного поста.
Однако брести по сырой траве, скользя набухшими сапогами по мокрому камню, тоже невесело. Борис свернул на узкую тропку, ведущую к обрывистым скалам, и почти столкнулся с Нуклаем. Бригадир рассматривал помятую траву, кучу углей и пепла.
— Не усидел? — спросил он растерявшегося спутника. — Видишь, что тут Басаргин наделал? Это уж явные следы. Старик даже консервную коробку забыл спрятать.
Нуклай ткнул носком сапога «Щуку в томате».
— Наши консервы, — узнал Борис.
— А чьи же больше?.. Ну, брат, побывал я и внизу. Там совсем глухо и на каждом шагу тропы маральи и козьи. Словом, конский след потерялся. Придется здесь ночевать. Утром виднее будет, а сейчас давай закусим.
Проголодавшийся Борис охотно сбросил со спины рюкзак.
Первая ночь в Долине Смерти
Димка уверенно вёл караван по знакомым местам. Повод свободно болтался в его руке, — умный Сокол ни на шаг не отставал от молодого проводника. И чем дальше уходил небольшой отряд, тем меньше Димка обращал внимания на дорогу. Он шагал почти машинально. Мысли подростка бродили далеко и от тропы, и от Долины Смерти.
Вот он лежит на большом ветвистом дереве, кажется, дубе. Лежит на развилке сучка и пристально-пристально вглядывается в дальние кусты… Скоро один из них еле заметно колыхнулся, и в высокой траве показалась ненавистная фигура в зеленом мундире. Он наводит ружье, прицеливается, и гитлеровец падает мертвым. За отца!
Замечтавшись, Димка оступился и сейчас же почувствовал нестерпимую боль в ступне. Его затошнило, перед глазами завертелись зеленые, фиолетовые, оранжевые круги…
Сокол остановился и потянулся к своему другу мягкими влажными губами. За Соколом остановилась вторая лошадь, третья.
— Что случилось, Дима? — тревожно спросила подбежавшая Лидия Петровна.
— Нога подвернулась…
— Сильно болит?
Димка ответил насколько мог спокойно:
— Не очень, только идти не могу. Вы идите одни, а я посижу, потру ногу и догоню.
— Леонтьич! — крикнула Лидия Петровна. — Помогите мне разложить вьюк с Сокола на других лошадей. На Соколе оставим только спальные мешки!
Димка начал было протестовать, но начальница отряда строго сдвинула брови.
— Пока что здесь командую я, а ты изволь подчиняться.
Через несколько минут подросток с помощью Лидии Петровны вскарабкался на Сокола и повел караван дальше.
Под вечер отряд спустился к ручью, у которого была обнаружена киноварь. До заката Лидия Петровна и Леонтьич успели разбить лагерь. Димка с компрессом на ноге, устроившись у громадной лиственницы, поваленной ветром, досадовал, что ничем не может помочь уставшей женщине. Леонтьич ворчал и все спрашивал, скоро ли придут Борис и Нуклай.
Лидия Петровна, наоборот, казалась совсем спокойной. Но подросток каким-то чутьем угадывал, что волнуется и она. Какова-то будет эта первая ночь в Долине Смерти?
Леонтьич развел костер и курил трубку за трубкой, оглядываясь по сторонам и чутко к чему-то прислушиваясь.
Лидия Петровна наконец не выдержала: — Что же вы сидите, Леонтьич? Я ведь говорила вам: берите любую лошадь и поезжайте наверх. Утром вернетесь.
Леонтьич заколебался. Димке показалось, что в душе проводника идёт глухая борьба между чувством долга и страхом.
Но страх, видимо, оказался сильнее. Отведя глаза в сторону, Леонтьич поднялся и буркнул:
— Не сердись, начальница. Утром приеду… Однако к лошадям он пошел неторопливо, то и дело останавливаясь, а затем очень долго возился около них. Лидия Петровна успела приготовить ужин, когда за поворотом ручья раздался дробный перестук копыт.
— Поехал, — с усмешкой сказала она. — Как все-таки трудно бороться с суевериями.
Димка не знал, что ответить. Помня совет Нуклая, он неотступно следил за Леонтьичем, но ничего подозрительного не замечал. Проводник, как проводник. Правда, не совсем приятный, но, может быть, такой уж у него характер…
Тем временем Лидия Петровна ещё раз осмотрела ногу своего помощника, переменила компресс и, пожелав спокойной ночи, мимоходом заметила:
— Ничего страшного нет: растяжение сухожилий. Но полежать тебе придется. В маршрут буду ходить с Леонтьичем. Он будет рыть закопушки, я — промывать шлихи.
После компрессов Димке стало как будто легче, боль утихла, жар в ноге прошел. Но уснуть он не мог еще долго. Невольно прислушивался к ночным шумам за брезентовым пологом палатки. На всякий случай молодой разведчик потрогал ружье, лежавшее рядом со спальным мешком.
Прислушиваясь к неровному дыханию Лидии Петровны, Димка чувствовал, что и ей не спится. «Наверное, думает о том, как будет работать с Леонтьичем, как тяжело придется Светлане». Вздохнув, перевернулся на другой бок.
…Первое, что услышал Димка утром, было сообщение Лидии Петровны:
— Леонтьич вернулся хмурый. Поздоровался со мной и, ни слова не говоря, поехал к лошадям.
Из палатки Димка выбрался с трудом.
— Только не ступай на больную ногу, — предупредила начальница. — Сейчас для тебя самое главное — покой. Лежи!
Она хотела еще что-то посоветовать, но в эту минуту к костру подошел Леонтьич. Его лицо было так мрачно, что Лидия Петровна невольно встревожилась.
— Что с вами, Леонтьич?
— Сокол пропал, — буркнул проводник и опустил глаза в землю.
— Сокол? Пропал? — глухо повторила Лидия Петровна. — Как пропал? Убежал?
— Сдох. Совсем сдох!
Димка, всплеснув руками и не глядя на Леонтьича, заковылял в кедровую рощицу, где паслись лошади.
— Дима, куда ты? Дима! — закричала ошеломленная Лидия Петровна.
Отыскать Сокола в густой высокой траве было не просто. Долго ковылял Димка от дерева к дереву, пока не увидел большой, вздувшийся живот лошади. Над трупом уже вились сине-зеленые мухи. Голова Сокола была как-то странно откинута в сторону. Подросток долго не мог оторвать взгляда от этой головы и полуприкрытых остекленевших глаз своего любимца.
— Что с ним случилось? — услышал он подле себя голос Лидии Петровны. — Почему так неожиданно?
Подошел и Леонтьич.
— Что с ним случилось? — еще раз спросила Лидия Петровна.
— Место плохой, шибко плохой, — отмахнулся старик.
— А это что такое?
Лидия Петровна нагнулась и подняла несколько сорванных, но не съеденных стеблей с небольшими желтыми цветами.
— Желтый аконит? Смертельно ядовитая трава. Откуда она взялась здесь? Это же трава горных вершин…
Леонтьич посмотрел на цветы, покачал головой:
— Худой трава… худой место. Ехать надо.
— Никуда мы отсюда не поедем, — резко оборвала Лидия Петровна. — Вас я держать не могу, а мы с Димой останемся здесь, пока не кончим работу.
Проводник нахмурился, потоптался на месте и отчетливо произнес неожиданно звонким голосом:
— Ты здесь, и я здесь… День буду, ночь буду… Работать буду.
— Вот это другое дело, — уже спокойно заметила Лидия Петровна и, взяв Димку под руку, направилась к лагерю.
Леонтьич сам сложил в рюкзак необходимые продукты на день, достал лопату, лоток…
— Да вы настоящий поисковик, — похвалила начальница.
— Еще молодой был — проводник был… Всякие люди вместе ходил. Мало-мало учился.
А пока Леонтьич возился с инструментом, Димка успел рассказать Лидии Петровне о том, как они с Нуклаем нашли череп, где спрятали его, и предупредил:
— Там, может быть, и еще кости есть, так что вы не пугайтесь.
— Спасибо, что сказал, — улыбнулась собеседница. — Теперь не испугаюсь. А ты лежи, пока не вернемся. Не вздумай лошадей смотреть. Никуда не уйдут. Корма вдоволь.
